Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности

  Далее рассматривается воображение как  процесс приведения трансцендентального предчувствия к определенности, благодаря чему возникают априорные структуры, упорядочивающие переживание феноменального мира.  Сущность воображения раскрывается через преодоление культурно-исторического предрассудка, утверждающего вторичность воображения по отношению к чувственному опыту или интеллектуальной интуиции. Этот предрассудок, отрицающий самостоятельный познавательный характер воображения, лежит в основе европейской философии и проистекает из специфически понимаемой интуиции объективности, полагающей определенность в качестве первичной очевидности.

  Уже из анализа самой структуры эмпирического  восприятия видно, что оно не сводится к определенности эмпирической данности вещи. Во-первых, человек всегда воспринимает вещи как целостности, в то время как в восприятии всегда передставлена лишь случайно вычлененная сторона этой вещи. Во-вторых, человек никогда не воспринимает вещь полностью в настоящем, всегда проецируя на непосредственно переживаемое восприятие впечатление прошлого. Восприятие не сводимо к чувственной данности, поэтому невозможно выделить в эмпирическом познании определенность, существующую независимо от творческого воображения. Это позволяет истолковать определенность эмпирического восприятия не как первичное условие познания, но как результат работы воображения. Выявление эмпирического наличия вещи предполагает, во-первых, дифференцирование представления, соотносимого с предметом, во-вторых, память, проецируемую на предмет, и, в-третьих, непосредственное восприятие самого предмета, который носит хаотичный характер. Таким образом, воображение можно истолковать как процесс расчленения и упорядочивания первичного неопределенного содержания трансцендентального предчувствия, приводящего к определенности (постигаемой эмпирически или умственно). Априорная структура — первая ступень работы воображения, на следующих ступенях воображение разграничивает чувственно воспринимаемое, вспоминаемое, представляемое, умозримое. Их соотношения создают новые определенности, позволяющие дифференцировать субъективное и объективное содержание. Соответственно, не воображение должно объясняться через интуицию объективности, но сама эта интуиция должна быть понята как результат работы воображения.

  Проблема структурирования феноменального мира рассматривается через анализ соотношения опыта трансцендентального предчувствия и заданных определенностей. Здесь показывается, что опыт трансцендентального предчувствия всегда дан в становлении, которое выходит за границы любой определенности и не укладывается ни в какое описание. Всякое описание есть описание уже ставшего, соответственно становящееся принципиально неописуемо, но, тем не менее, оно содержательно и самоочевидно.

  Вычленение  из трансцендентального предчувствия мысли, ощущения или эмоции, которые  носят определенный характер, возможно через особый волевой акт —  сосредоточение. Вычленение определенного содержания в акте сосредоточения либо мотивировано самим переживаемым феноменальным потоком, либо – нет, в последнем случае вычленение осуществляется проецированием на непосредственный опыт предчувствия заданных стереотипов и представлений, т.е. — «предрассудков».

  В качестве предрассудка могут выступать культурные и национальные архетипы, привычки, убеждения, мировоззрение, эгоцентрическая система ценностей, идейные последствия социального приспособленчества и конформизма. Если трансцендентальное предчувствие раскрывает собственное содержание в становлении, то предрассудок всегда задан как нечто неизменное. Становление постигается в переживании настоящего, неизменное всегда дано как свершившееся, прошедшее. Структурирование феноменального потока жизни в соответствии с «предрассудками» осуществляется через проекцию прошедшего на настоящее, т.е. предполагает восприятие становления настоящего в аспекте свершившегося прошедшего.

  Для понимания процесса упорядочивания феноменального мира вводится понятие «настрой», которое отличается от хайдеггеровского понятия «настроение». В своей изначальности настрой имеет эмоциональный характер (хотя он и не сводится к ситуативным эмоциям), приобретая мыслительные характеристики по мере смысловой организации личностного бытия. Содержательно настрой обнаруживает сопричастность различных интенций, составляющих общую направленность феноменального потока, однако эта сопричастность никогда не дана в качестве самостоятельного феномена — это лишь сопутствующее каждой частной интенции фоновое переживание.

  Как и настроение, настрой также является фундаментальной онтологической характеристикой отношения к собственному существованию, но в отличие от настроения настрой всегда эмоционально переживаем, и эта его эмоциональность ситуативно изменчива.

  Мартин  Хайдеггер не проводит терминологического различия между экзистенциальным настроением и преломлением этого настроения в изменчивом настрое. Однако настрой не всегда носит экзистенциально-личностный характер, он может быть воспринят извне. Таким образом, в параграфе выделяются три интенциональных уровня отношения к личностному бытию — эмоция (направленность на ситуацию), настрой (направленность на единство ситуаций) и настроение (направленность на собственное бытие как целое).

  В параграфе 1.3. «Интуиция присутствия в феноменах  человеческой субъективности» раскрываются стороны человеческой субъективности, в которых обнаруживается трансперсональный аспект трансцендентального предчувствия и открывается непосредственная данность другой субъективности. Этот аспект обозначен в исследовании как «присутствие».

  Здесь обосновывается, что опыт присутствия  в своей основе имеет эстетическую природу, под которой понимается выразительность внутреннего во внешнем. Присутствие Другого открывается в области феноменального бытия, в котором просвечивает другой жизненный мир. Выражение внутреннего во внешнем, одного жизненного мира в другом, эстетически переживается как красота. Эстетический синтез направлен не на то, чтобы вычленить из трансцендентального предчувствия определенный частный аспект, а на то, чтобы раскрыть его в предельной полноте и всесторонности. Так как природа трансцендентального предчувствия в силу его неопределенности не может быть определена границами собственной субъективности, то эстетический синтез ведет к выходу за пределы собственной субъективности, открывая изнутри переживание жизненного мира Другого. Этот выход за пределы собственного жизненного мира осознается в чувстве красоты. Наполнение энергиями присутствующего-Другого области просвета другой субъективности есть личностное оформление феноменального бытия, выражающее личность Другого. Таким образом, само понятие личности предполагает синтез — это воплощение единства в многообразных проявлениях.

  С этой позиции рассматривается темпоральность и пространственность в опыте  присутствия.

  В исследовании обосновывается, что опыт присутствия имеет особую темпоральность, отличную от эмпирической темпоральности. Уже в анализе двойного тактильного схватывания обнаруживается как минимум два уровня самоприсутствия (опыта переживания присутствия себя самого): самоприсутствие в конкретных событиях — актах тактильного схватывания и самоприсутствие, предшествующее этим событиям. Если в первом случае самоприсутствие обнаруживается в определенной темпоральности событий, то во втором оно носит вневременный характер. Вневременность самоприсутствия заключается, во-первых, в первичности по отношению к любому опыту во времени, и, во-вторых, в неопределенности с позиции времени. Вневременный опыт обнаруживается в самом течении времени, по отношению к которому он, тем не менее, всегда первичен.

  Опыт  самоприсутствия раскрывается из трансцендентального  предчувствия через воплощение в  конкретных событиях. Эта актуализация присутствия в событиях создает собственную темпоральность событий, приводящую изначальную вневременную неопределенность к определенности во времени. Самоприсутствие обнаруживается всегда в движении от неопределенного предчувствия к событию. Все это верно и для присутствия Другого, которое также переживается на двух уровнях — в неопределенности предчувствия и в определенном событии. Присутствие Другого обнаруживается как актуализация из неопределенного предчувствия в событие встречи. При этом своей определенности присутствие Другого достигает в конкретном моменте времени.

  Опыт  присутствия предполагает также особую недистантную пространственность. В отличие от внешнего по отношению к телу пространства, которое всегда предполагает наличие определенной дистанции между телами, внутрителесная пространственность «недистантна», так как любой момент внутрителесного ощущения может сосуществовать с другим, и при этом не надо преодолевать пространственную дистанцию между ними.

  Внутрителесное  ощущение обнаруживается в акте внимания как движение неопределенного трансцендентального предчувствия к ясности переживания. При этом акт внимания может прояснять внутрителесное ощущение как в обрывочности отдельных разорванных ощущений, так и в их целостности. Соответственно, внутрителесная недистантная пространственность должна полагаться таким актом внимания, который проясняет из трансцендентального предчувствия внутрителесное ощущение не отрывочно, но целостно, то есть в синтетическом единстве. Соответственно, вторым, наряду с недистантностью, принципом внутрителесной пространственности  является синтетическая интенция, объединяющая переживания в жизненное целое. Опыт присутствия Другого предполагает преодоление внешней пространственности недистантной пространственностью, что достигается в синтетической интенции.

  Опыт  присутствия может обнаруживаться также и в особом общекультурном откровении, в частности – в обращенности к Абсолюту.

  Например, в древнеиндийском сознании присутствие  Абсолюта открывалось в такой же непосредственной очевидности, как и присутствие мира. Однако эта очевидность не является первичной, и сама возникает из изначальной неопределенности трансцендентального предчувствия, обозначаемого в мифологии и философской традиции как хаос: первозданные воды как символ изначального хаоса лежат в основе практически всех древних мифологических космогонических систем.

  Дыхание, которое упанишады называют телом  Атмана, символизирует совпадение абсолютного единства и множественности реальности. Если мы обратимся к конституирующему нашу телесность двойному схватыванию, то и в нем также обнаружим тождество единства и множественности. При двойном схватывании тактильной интенции многообразие переживания ощущаемого тождественно единству ощущающего, а в самом акте прикосновения единство (ощущающее) и множественность (ощущаемое) взаимопереходят друг в друга. Таким образом, сама телесность конституируется как совпадение единства и множественности, в основе которого лежит опыт трансцендентального предчувствия. Аналогично и дыхание, выступая как символ совпадения абсолютного единства и множественности мира, указывает на первичный опыт трансцендентального предчувствия, который носит трансперсональный характер. Эта трансперсональность обнаруживается в опыте присутствия Абсолюта.  

  Во  второй главе «Трансцендентальное предчувствие в становлении смыслового бытия» на основании динамичного энергийного понимания смысла решается задача обосновать то, что смысловое бытие, имея своим основанием неопределенность трансцендентального предчувствия, не предзадано в своей определенности.

  В параграфе 2.1. «Соотношение события и вещи с позиции энергийного понимания смысла» отправной точкой анализа служит выявление энергийности смысла с привлечением категориального аппарата неоплатонизма и исихазма, в которых энергия трактуется как любое проявление сущности вовне. Энергия понимается не как иное по отношению к сущности, но как ограниченная конкретными условиями форма проявления сущности. Сама же сущность не сводится к собственным энергиям и представляет собой бесконечную потенцию своего энергийного выражения вовне. Если в энергийной философской парадигме энергии обосновываются на сущности, которая дана постигающему ее субъекту в качестве смысла, то в данной работе, напротив, смысл выводится из энергийного взаимодействия.

  Присутствие Другого энергийно обнаруживается в самых разных феноменах и  ситуациях жизненного потока, наполняя их новым содержанием. Смысл, как встреча энергии присутствия Другого и интенции на него, аналогичен двойному схватыванию: это тоже встреча интенций, которая становится принципом осмысления и может быть выражена и в модусе прошлого как заданная определенность, и в модусе настоящего как бесконечное самораскрытие своих энергий в становлении.

  Определенный  смысл — это свершившаяся встреча  энергий, встреча в прошлом. Но это  понимание еще не исчерпывает  глубину смысла, который может также раскрывать себя в становлении настоящего. Смысл — это не только предзаданная умопостигаемая определенность, но и бесконечная потенция новых смысловых энергий, которые вплетаются в становление настоящего, наполняя собой содержание непосредственно переживаемых феноменов.

  С этой позиции становится возможным  провести различие между смыслами личного бытия и определенностями суррогатного мира.

  Энергия личности, наполняя своим содержанием  феномены переживаемого мира, придает  им личностную оформленность. Встреча энергии личности с энергией личностно оформленного феномена порождает новое событие жизненного мира, способное раскрываться в новых смысловых энергиях и тем самым обнаруживающее в себе новый смысл. В соответствии с этим смыслом из феноменального потока переживаний вычленяются конкретные вещи. Смысл этого нового события становится сущностью вещи, обладающей бесконечной потенцией проявляться в своих энергиях как телесных, так и смысловых. Из этого можно сделать вывод, что в основе всех вещей мира лежат смыслы, являющиеся ступенями личностного оформления бытия.