Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности

  В параграфе 4.2. «Первичный опыт в коммуникации как взаимодействие энергий в слове» раскрывается энергийная природа слова на основе опыта трансцендентального предчувствия.

  Момент  редукции слова к функции означивания обнаруживается как на смысловом уровне, так и на уровне фонетическом. Возникновение фонетического звучания слова можно истолковать как приведение неопределенной текучести становления звучания к предзаданной определенности путем погружения настоящего в прошлое. Подобный механизм обнаруживается в моменте приведения слова к смысловой определенности. Смысл слова выявляется из неопределенного трансцендентального предчувствия, содержательность которого раскрывается в становлении. Определенность смысла достигается путем такой же проецирующей редукции: каждый новый содержательный момент трансцендентального предчувствия отождествляется с предшествующим, и в результате этого отождествления редуцируется все новое. На непосредственное становление содержания трансцендентального предчувствия проецируется определенность свершившегося прошлого содержания, становление настоящего погружается в прошлое, настоящее воспринимается через проекцию прошлого. В результате этого полнота неопределенного трансцендентального предчувствия редуцируется до определенного и самотождественного смысла слова.

  Процесс понимания представляет собой вычленение определенной мысли посредством волевого акта сосредоточения из неоформленного и неясного трансцендентального предчувствия. Если процесс вычленения мысли связан с ее воплощением в словах, то горизонт смысловой определенности, полагаемый актом сосредоточения, совпадает с определенностью слова. Однако очерченная смысловой формой область бытия слова может служить ареной новой событийности, в частности — события человеческого понимания через слово, события встречи энергии понимания и энергии выражаемой в слове вещи, события встречи энергии понимания и выражаемой в слове силы языка.

  Иначе говоря, несмотря на свою формальную определенность, слово может быть наполнено новым жизненным содержанием. Энергийная природа слова обнаруживается на трех уровнях: 1) на уровне взаимодействия энергии понимания и определенной структуры слова, 2) на уровне взаимодействия энергии понимания и смысловой энергии означиваемой в слове вещи, 3) на уровне энергии понимания и силы языка, воплощающей в себе энергию культуры и истории народа. Историчность слова проявляется тогда, когда мы прошлое оживляем в настоящем, раскрываем в становлении скрытую в прошлом потенцию, то есть когда прошлое продолжает энергийно раскрываться в становлении настоящего. Закостенелость слова наступает тогда, когда мы истолковываем его в соответствии с образом прошлого, проецируем прошлое на настоящее и тем самым придаем настоящему черты статичного свершившегося характера прошлого. 

  В параграфе 4.3. «Структурирование первичного опыта в исторической коммуникации» показывается, что историческое становление раскрывается для человека на двух совершенно разных уровнях — как взаимосвязь логически упорядоченных событий, в соответствии с которой человек определяет свои жизненные цели и поступки, и как спонтанные неосознанные силы, которые захватывают человека, вовлекая в свой поток.

  В первом случае история предстает  как историческое описание, в соответствии с которым становление жизни расчленяется и упорядочивается; во втором случае история открывается как само текучее и неоформленное становление, в котором воплощается историческое описание. Это неоформленное становление истории — гилетический поток истории, из неопределенности которого возникает любая определенность исторических событий. Движение истории от неопределенности к определенности, реализуемой в историческом самосознании, представляет собой процесс актуализации исторического смысла из гилетического потока истории. Сам этот гилетический поток истории не содержит в себе какую-либо предзаданную смысловую расчлененность, это — неопределенность, которая осознается не на уровне рационального понимания, а на уровне трансцендентального предчувствия. Порождаемые человеком интерпретации реально воплощаются в гилетическом потоке истории, наполняются жизненным содержанием этого потока, превращаясь уже не просто в события общения, обнаруживаемые человеком в своем личностном бытии, но в определенные исторические события. Несмотря на то, что эти события конкретны и реальны, гилетический поток истории может быть расчленен по-разному в соответствии с разными историческими интерпретациями.

  Гилетический  поток истории структурируется  в исторический событийный ряд в соответствии с историческими архетипами. Исторический архетип — это особый исторический смысл, определяющий все другие конкретные исторические смыслы. Исторический архетип, так же как и всякий смысл, включает в себя внутреннее становление — движение от неопределенности к определенности, горизонт смысловой определенности и потенцию смысловых энергий, актуализируемую в пределах собственного горизонта смысловой определенности.

  Отличие исторического архетипа от прочих исторических смыслов заключается в том, что именно архетип фокусирует историческую энергию людей. Иначе говоря, горизонт смысловой определенности исторического архетипа становится горизонтом смысловой определенности исторических энергий каждого человека. Сфокусированная архетипом историческая энергия людей направляется на гилетический поток, вступает с ним во взаимодействие.

  Вместе  с новыми актуализированными энергиями  исторического потока обнаруживается и потенция их актуализации, в которой содержится бесконечность других возможных энергий, актуализирующихся в соответствии с дальнейшим ходом истории. Эта потенция новых энергий исторического потока и составляет смысл обнаруживаемого исторического события. В соответствии с этим исторический архетип определенным образом раскрывает все прочие смыслы исторических событий в их единой смысловой связи, определяющей становление истории, но уже не как гилетического потока, а как событийной последовательности.

  В соответствии с этим выделяются три  уровня исторического бытия, на которых  человек обнаруживает себя в истории.

  1. Уровень гилетического становления,  который вовлекает в себя человека  независимо от того, как тот понимает свое место в истории.

  2. Уровень исторической событийности, организуемой историческим архетипом.

  3. Уровень редуцированного исторического потока — субистории, на котором все содержание исторической событийности сведено только к частному событийному ряду, подчиненному естественной каузальности в соответствии с принципами пространства и времени. На этом уровне человек претерпевает только те исторические воздействия, которые причинно обуславливают характер той современной ситуации, в которой он обнаруживает себя, и эту обусловленность можно оценить рационально.

  На  третьем уровне история редуцируется только до череды логически взаимосвязанных свершившихся фактов. Само становление на этом уровне описать невозможно, описываются только ставшие факты. Также невозможно понять и становление настоящего, в котором история непосредственно свершается: само это настоящее описывается как прошлое. На раскрывающееся в настоящем становление истории проецируются заданные концепцией определенности, в соответствии с которыми не только прошлое воспринимается как свершившийся факт, но и настоящее. Происходит проекция прошлого на настоящее, погружение настоящего в прошлое, в результате чего все моменты становления редуцируются.

  Завершается параграф постановкой проблемы о  соотношении исторического и  сверхисторического на основе выявления  инвариантности христианского откровения по отношению к историческим культурам.

  В историческом раскрытии христианского  откровения лежащее в его основе  настроение формирует разные архетипы и выражается в совершенно различных культурах. Данное обстоятельство указывает на то, что полагающая новое настроение творческая сила не совпадает с творческой силой, формирующей архетипы и культурные миры. Поскольку мир культуры формируется человеком, то, соответственно, настроение, лежащее в основе христианского откровения, должно носить сверхчеловеческий божественный характер. Настрой, лежащий в основе божественного откровения, принципиально не может иметь однозначного соответствия определенным культурным архетипам уже в силу того, что божественное знание несоизмеримо с человеческим.  Поскольку достоверность выражения христианского откровения определяется не соответствием смысловой определенности, а соответствием христианскому настроению, то взаимоисключающий характер выражений откровения еще не говорит об их ложности. В разных культурах это настроение могут выражать совершенно различные идеи или культурные феномены. В соответствии с этим и богопознание следует понимать не как направленность на некую смысловую определенность, а как направленность на настроение, мотивирующее возникновение многообразия типов смысловых определенностей. 

  В Заключении формулируются основные выводы и перспективы работы, к которым относится критически-феноменологический анализ мифа и науки, а также феноменологическое переосмысление неоплатонического дискурса.

Основные  публикации автора, отражающие результаты исследования

  1. Карпицкий Н. Н. Присутствие и трансцендентальное предчувствие / Под ред. А. К. Сухотина. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. — 192 с. (12,5 п.л.)

  2. Карпицкий Н. Н. Возвращение к канонам как путь преодоления тоталитарного наследия // Вестник Омского университета. — 2002. — Вып. № 2 (24). — С. 104-106. (0,3 п.л.)

  3. Карпицкий Н. Н. Виртуальность и темпоральность // Известия Томского политехнического университета. — 2003. — Т. 306. — № 4. — С. 132-136. (0,6 п.л.)

  4. Карпицкий Н. Н. Этапы символического воплощения личности // Известия Томского политехнического университета. — 2004. — Т. 307. — № 6. — С. 157-162. (В соавторстве с Г. М. Тарнапольской). (0,7 п.л.)

  5. Карпицкий Н. Н. Расслоение мироописания как расслоение тела // Вестник Томского государственного педагогического университета. — 2004 — Вып. 2 (39). Серия: гуманитарные науки  (философия, культурология). С. 93-97. (0,6 п.л.)

  6. Карпицкий Н. Н. Переживание целостности жизни как опыт мира в бытии человека // Философия. Наука. Культура. Вып. 3. — М.: Издательство МГУ, 2004. — С. 123-128. (0,3 п.л.)

  7. Карпицкий Н. Н. Личность и история // Г. Г. Шпет / Comprehensio. Вторые Шпетовские чтения «Творческое наследие Г. Г. Шпета и современные философские проблемы» / Под. ред. О. Г. Мазаевой. — Томск: Водолей, 1997. — С. 169-172. (0,3 п.л.)

  8. Карпицкий Н. Н. Феноменология воображения // Г. Г. Шпет / Comprehensio. Третьи Шпетовские чтения «Творческое наследие Г. Г. Шпета и философия ХХ века» / Под. ред. О. Г. Мазаевой. — Томск: Водолей, 1999. — С. 38-44. (0,5 п.л.)

  9. Карпицкий Н. Н. Феноменология исторического становления // Творческое наследие Г. Г. Шпета в контексте философских проблем формирования историко-культурного сознания (междисциплинарный аспект): Г. Г. Шпет / Comprehensio. Четвертые Шпетовские чтения / Под. ред. О. Г. Мазаевой. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. — С. 455-465. (0,5 п.л.)

  10. Карпицкий Н. Н. Владимир Соловьев: панэротизм против «комплекса Фрейда» // В.С.Соловьев: жизнь, учение, традиция / Под. ред. проф. Б. В. Емельянова — Екатеринбург: Уральский государственный университет, 2000. — С. 89-96. (0,5 п.л.)

  11. Карпицкий Н. Н. Экхарт: путь апофатического самопознания — Томск: Издание Томского научно-исследовательского центра св. Иринея Лионского, 1997. — 12 с. (0,8 п.л.)

  12. Карпицкий Н. Н. Хохот олимпийцев и ирония Мокшадхармы // Дефиниции культуры: Сборник трудов участников Всероссийского семинара молодых ученых / Под ред. проф. Э. В. Бурмакина. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1996. — Вып.2. — С. 83-91. (0,5 п.л.)

  13. Карпицкий Н. Н. Мироописание и мир вне описания // Дефиниции культуры: Сборник трудов участников Всероссийского семинара молодых ученых. Вып. IV. / Под. ред. М.Н.Баландина. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1999. — С. 86-97. (0,6 п.л.)

  14. Карпицкий Н. Н. Метаматематическая универсализация в философии и науке // Методология науки: Сборник трудов Всероссийского философского семинара. Вып. 5. Проблемы типологии метода. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. — С. 80-84. (0,3 п.л.)

  15. Карпицкий Н. Н. Феноменология дуалистических ересей // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. — Томск: Изд-е ТОАК, 1996. — С. 53-69. (1 п.л.)

  16. Карпицкий Н. Н. Феноменология вкусового ощущения // Философские пиры Петербурга 1999-2002 – СПб: СПбГУ, 2004. — С. 92-94. (0,2 п.л.)

  17. Три аспекта соматического познания // Природа, общество, человек. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. — С. 82-83. (0,1 п.л.)

  18. Карпицкий Н. Н. Преодоление дискретности научного мироописания // Методология науки: Сборник / Под ред. проф. А. К. Сухотина. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1996. — С. 62-64. (0,2 п.л.)

  19. Карпицкий Н. Н. Этногенез и тоталитаризм // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. — Томск: Изд-е ТОАК ,1996. — С. 9-12. (0,2 п.л.)

  20. Карпицкий Н. Н. Символ государства в русском менталитете // Духовность. Образование. Культура: Материалы I Северских культурно-исторических чтений / Под ред. Л. С. Сысоевой и Е. С. Кирсановой. — Томск: Изд-во ТГУ, 1996. — С. 35-37. (0,2 п.л.)

  21. Карпицкий Н. Н. Смена культурных парадигм и проблема достоверности // Культура как способ бытия человека в мире: Материалы II всероссийской конференции / Под. ред. Ю. В. Петрова — Томск: Изд-во НТЛ, 2000. — С. 27-29. (0,2 п.л.)