Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности

  Единство  сознания возникает благодаря сопричастности имманентного переживания интенции синхронным интенциям феноменального потока. Каждая интенция в опыте сопровождающего ее имманентного переживания содержит неопределенное предчувствие синхронной ей интенции, которое проясняется по мере степени ясности самосознания. Иными словами, в каждом имманентном интенции переживании обнаруживается движение от неопределенности к проясняемости всего синхронного содержания сознания. Присутствие в каждой интенции этого целостного содержания интенционального потока является интуицией единства сознания.

  «Внутревидение», как предельная актуализация эмпатии  основано на подобной сопричастности синхронным интенциям уже не собственного сознания, но феноменального мира Другого. В синтетической интенции общения, снимающей дистантность внешней воплощенности Другого, обнаруживается присутствие внутренней содержательности его жизненного мира. Присутствие интенций сознания Другого обнаруживается по сопричастности синтетической интенции общения. В этой сопричастности жизненный мир Другого присутствует в виде неопределенного предчувствия, которое проясняется по мире усиления синтетической интенции общения.

  На  основании описания трансперосонального  опыта становится возможным говорить о трансперсональном страдании. Спонтанный переход к внутревидению (предельной проясненности эмпатии), когда непосредственно открывается содержание переживаний Другого, очень часто воспринимается болезненно. Опыт внутревидения становится невыносим в соотношении с центром собственной важности человека, вокруг которого формируется представление о себе и собственное самомнение. Фактическая ограниченность человека объясняется необходимостью защиты от трансперсонального страдания. В результате изоляции в собственной субъективности, личные страдания вытесняют трансперсональные, делаясь соразмерными с уровнем духовного развития человека. Нарушение этой соразмерности есть болезнь, поэтому любые механические средства расширения сознания опасны.

  Преодоление страдания на эмоциональном уровне осуществляется в иронии благодаря тому, что ирония предполагает особый вид отрицания. Ироничное отрицание относится не к самой действительности, а только к тому, что в ней значимо для человека — к ее значимостной стороне, или системе значимостей. При этом сама феноменальная содержательность потока жизни нисколько не умаляется, просто она перестает привычно мотивироваться. Происходит профанация серьезности, благодаря чему человек освобождается от подавляющих его эмоций и мотиваций и достигает эвдаймонии. Полное отрицание действительности выражает не ироничное, а серьезное отношение.

  Любые иронические метапозиции, с которых  происходит отрицание значимостей, определены мироописанием и эгометрическим масштабом и вторичны по отношению  к трансцендентальной иронии. Всякая ироническая метапозиция приобретает аутистский или субъективистский характер лишь в определенном эгометрическом масштабе, поэтому первичный опыт иронии должен носить интерсубъективный характер.

  Поскольку опыт другой субъективности не всегда может быть раскрыть актуально, очень часто он присутствует в неопределенности предчувствия. Именно поэтому первичный опыт иронии не полагает ироничную метапозицию актуально предзаданной, он нацелен на то, чтобы прояснить ее из неясного опыта предчувствия. Но само присутствие этой неопределенной метапозиции  реально, даже если эта метапозиция не выражена в актуальной ясности понимания. Поэтому первичное ироническое отношение осуществляется именно с метапозиции трансцендентального предчувствия, присутствующей потенциально, в неопределенности. Трансцендентальная ирония обнаруживается в поиске трансперсональной метапозиции, лежащей в основе как своего опыта, так и опыта Другого. Эта изначальная метапозиция предчувствуема, и по мере погружения в это трансцендентальное предчувствие происходит преодоление тех или иных пластов мироописания, редуцирующих первичный жизненный опыт.

  В параграфе 3.2. «Условия преодоления деформации эмоциональной сферы человеческой субъективности» рассматривается такие деформации эмоционального бытия, которые изолируют человека в пределах собственной субъективности, закрывая возможность общения. В связи с этим интуиция присутствия рассматривается как критерий реальности мира, в соответствии с которой становится возможным преодолеть изоляцию в пределах собственного субъективного мира.

  Отправной точкой исследования служит экзистенциальное сомнение.

  Экзистенциальное  сомнение в реальности мира имеет  своим основанием несоизмеримость внутренней значимости жизни и ее фактической обесценености во внешнем мире. Это лежит в основе опыта абсурдности мира, описанного Ф.Ницше, Л.Шестовым, С.Кьеркегором, А.Камю. Эта абсурдность заложена не в отдельных фактах или событиях, но в самой темпоральной структуре бытия. В связи с этим особенно актуальным становится поиск критерия реальности мира. Этот критерий не должен носить теоретический характер, так как всякие смысловые определенности также ставятся под сомнение в связи с абсурдностью мира.

  Описание  разрушения привычной упорядоченности  восприятяи мира требут введения понятия «дестрой».

  Дестрой – это особый вид настроя, который  сопутствует разрушению мироописания. Когда реальный мир оказывается ложным и рассыпается от осознания глубины его абсурдности, в него вторгается дестрой. Присутствие аутистского мира — это присутствие дестроя, а не экзистенциального опыта Другого. Дестрой ставит вопрос о реальности мира не теоретически, а практически, от ответа зависит дальнейшее существование человека. При этом любые формы описания мира, а вместе с этим и смысловые определенности, уничтожаются дестроем. Поэтому критерий реальности мира должен содержаться в первичном опыте, а именно, в опыте присутствия.

  Наличие интуиции присутствия может служить  критерием отличия подлинного переживания мира от его искаженного, ложного состояния, определенного проекцией. Мир реален в той мере, в какой в нем обнаруживается присутствие.

  Восприятие  мира как реального предполагает такое отношение к миру, в котором  он видится как наполненный смыслом  и жизненностью, как внутренне  близкий, раскрывающий присутствие в любом своем проявлении. Это настроение первично по отношению к любому другому настрою и не может зависеть от эмпирически-случайного обнаружения присутствия. Иначе говоря, присутствие, делающее возможным первичное настроение, должно быть вездесущным. Это — интуиция присутствия Бога, которая лежит в основе опыта любого человека. При этом совершенно не обязательно, что эта интуиция должна переходить в практическую веру в Бога. Наличие этой интуиции не зависит от убеждений человека — материалист ли он, христианин, буддист или атеист. Эта интуиция не зависит даже от того, имеет ли человек какое-либо представление о Боге или же не имеет его вовсе. Интуиция присутствия Бога — это еще не религиозная вера и тем более не убеждение или понимание; это особый способ переживания мира, когда тот открыт весь в целом как нечто близкое, когда чувствуешь себя «повсюду дома».

  Реальный  мир следует отличать от субъективных миров, содержание которых составляет исключительно проекция собственных представлений. При этом необходимо проводить различие между суррогатным миром и аутистским.

  В аутистском мире человек полностью  замыкается (хотя иллюзия общения  с другими людьми иногда может сохраняться, но в этом общении нет ни малейшего взаимопонимания). Здесь нет присутствия, а потому не может быть до конца осознано и отсутствие.

  Если  аутистский мир предполагает тотальную  изоляцию, отрицающую все возможности коммуникации, то  суррогатный мир как-то компенсирует утрату интуиции присутствия, позволяя людям уживаться и общаться внешним образом даже при внутреннем непонимании друг друга. Это достигается путем замены утраченной интуиции присутствия заданными определенностями. На основе этих определенностей заново выстраивается картина мира, основной задачей которой является создание коллективного мироописания. Это предполагает необходимость навязывать всем членам коллектива общие принципы мироописания. Такая навязываемая система принципов мироописания есть идеология.

  Основные  признаки присутствия аутистского  мира — насильственное вторжение в феноменальный поток сознания немотивированных эмоций. Эти немотивированные эмоции соединяются в настрой аутистского мира, который также обуславливает возникновение немотивированных мыслей и идей. Принятие настроя аутистского мира предрешается в принятии в качестве собственной какой-либо эмоции, являющейся моментом этого настроя, непринятие настроя означает отказ от навязываемой эмоции.

  В случае отказа от настроя последний  остается лишь внешним психическим  фактором, который может раздражать, пугать или как-либо иначе воздействовать на человека, но не может ни подчинить его волю, ни деформировать его жизненный мир. В случае если человек принимает настрой, он перестает воспринимать подлинную реальность и утрачивает интуицию присутствия. Его общение с другими становится проективно: в других он замечает только то, что проецируется на них из аутистского мира. 

  В четвертой главе «Преодоление замкнутости человеческой субъективности в коммуникации» раскрывается определяющее значения интуиции присутствия для выявления различных уровней интерсубъективности человеческого бытия, как в измерении личного общения, так и на уровне языковой и исторической коммуникации.

  В параграфе 4.1. «Интуиция присутствия в формах личного общения» дается описание общения, как опосредованного проекциями собственных представлений, так и непосредственного личного общения.

  Подлинное личностное общение раскрывается в  становлении, исключающем всякое сведение к предзаданной определенности. Общение предполагает такое измерение существования личности, в котором она самореализуется и открывается себе по-новому, превосходя самое себя. Сущность отношения «Я» к «Оно» заключается в проецировании, подменяющем подлинное общение, при этом в аспекте «Оно» «Я» может воспринимать не только Другого, но и себя. Таким образом, отношение «Я-Оно» может быть истолковано либо как отношение «Я — псевдо-Ты», либо как отношение «псевдо-Я — псевдо-Ты». Отношение «псевдо-Я — псевдо-Ты» всегда формально — это вся совокупность деловых отношений, всевозможные формы политической, карьерной, военной борьбы. В отличие от этого отношение «Я — псевдо-Ты» по своей природе всегда экзистенциально и трагично. Источник экзистенциального кризиса — понимание неподлинности опосредующего звена общения и невозможности преодолеть это препятствие.

  Подлинное горизонтальное общение рассматривается как прямое отношение между личностью и другой личностью. В современной философии горизонтальное общение тематизировано через идею диалогичности.

  Если  динамическое понимание личности предполагает энергийное истолкование, то общение предполагает синергийное. Синергийность общения заключатся в том, что она изменяет самих участвующих в этом общении. Поэтому синергия исключат какую-либо предзаданную определенность, она представляет собой становление нового содержания из неопределенности, открываемой в трансцендентальном предчувствии. Способность синергии проявляться в новых энергиях, изменяющих участников общения, составляет потенциальное содержание энергийных полаганий, которое приводится к определенности через очерчивание его смысловым горизонтом. Особенность смыслового горизонта сущности события общения состоит в том, что он охватывает не только сферу энергийных действий участников общения, но также и процесс их изменения в самом общении. В этом смысле общение выступает как некое первичное бытие, в котором общающиеся не просто пребывают, но и формируются в своем новом качестве существования.

  Подлинное вертикальное общение возникает не в прямой направленности друг на друга, а в со-направленности на общее содержание, открывающее со-мыслие и со-чувствие.

  Например, слушающие музыкальное произведение могут даже не смотреть друг на друга, и, тем не менее, они сопереживают общее – т.е. общаются. Из музыкального трансперсонального бытия слушающие со-вычленяют общие переживания и через это достигают со-понимания. Еще большего напряжения вертикальное общение достигает в религиозном культе. Вертикальное общение может осуществляться не только в направленности на трансперсональный эстетический и религиозный опыт, но и на трансперсональное содержание смысла. Это трансперсональное содержание не может быть определенностью, так как всякая определенность существует в контексте определяющей ее системы.

  Вертикальное  понимание в обращенности к трансперсональному содержанию смысла есть движение, направленное не от неопределенности к определенности, а в обратном движении от смысловой границы определенности к неопределенному содержанию трансцендентального предчувствия, проникающее в его трансперсональную глубину. Это понимание направлено на преодоление границы определенности и восхождение к началу смыслогенезиса, благодаря чему становится возможным совместное с другими сопереживание истории движения смысла от зарождения к своей проясненности. В работе это иллюстрируется анализом китайского языка и основанного на нем типа мышления.