Философия эпохи Просвещения

    Томас Рид (1710-1796)

    Шотландский философ, глава школы философии  «здравого смысла». После выхода в свет книги «Исследование человеческого  духа на основе здравого смысла» занял  кафедру моральной философии  в Университете Глазго, где прослужил  до отставки (1780). По собственному признанию  в молодости был сторонником  философии Дж.Беркли. Знакомство с  «Трактатом о человеческой природе» Д.Юма пробудило Рида от «догматического  сна». Рассуждения Юма показались Риду справедливыми, и перед ним  возникла дилемма: либо поднять вопрос о принципах, либо признать скептические выводы. Корень зла Рид увидел в  непомерном расширении значения термина  «идея» в ее локковском понимании (как  репрезентанта объекта в субъекте). Экспансия «идей» (в терминологии Рида – «идеизм») ведет к скептицизму, пагубному для науки, философии  и религии. К счастью, человечество обладает здравым смыслом (Common sense, букв. «общим чувством»), интуитивными аксиоматическими суждениями, не подлежащими критике  рассудка. Эти суждения утверждают реальность внешнего мира, субстанциональность  нашего Я, принцип причинности и  многое другое, в чем сомневаются  скептики. В своем главном произведении «Опыты об интеллектуальных способностях человека» (1785) Рид распространяет свою аксиоматику на все основные отрасли  знания, в т.ч. и на метафизику и  естествознание.

    В конечном итоге он выступал против философии как Беркли, так и  Юма.

    Рид и теория интеллекта. По мнению Рида, человеческий ум не пассивен, его можно сравнить с аптекарем или химиком, которые, получая материалы для своей работы из природы, смешивают их, разъединяют, выпаривают и подвергают возгонке, совершенно меняя при этом их облик. Иными словами, ощущение отлично от мысли. Ощущения "смешиваются, соединяются и разъединяются с помощью привычек, ассоциаций и абстрагирования, так что трудно установить, какими они были изначально". Невозможно реконструировать "ясную и полную ментальную историю от рождения ребенка и первых его ощущений до периода, когда он начинает пользоваться своим разумом". Нам не дано познать "это сокровище естественной истории", которое бросило бы свет на человеческие возможности, однако кое-что об уме узнать можно. По мнению Рида, есть два инструмента познания ума: "структура языка" и "действия и поведение человека". "Язык людей, - пишет Рид, - выражает их мысли и разнообразные умственные операции. Различные операции ума, воли и страстей, общие для всех людей, имеют разные формы языкового выражения, соответствующие средствам языка, на котором они выражены". Сознательное внимание к языку, таким образом, может значительно расширить наше представление о разуме. Другой источник информации о разуме - действия и поведение людей. Действия людей, по Риду, обусловлены их чувствами, страстями, аффектами; отталкиваясь от действий, мы нередко можем сформировать суждение об их причинах. Так, по отношению родителей к детям можно судить о тех и других, хотя родительская любовь общая для всех, но объекты их уважения, любви, привязанности разнятся.

    Рид: реализм и здравый  смысл. В "Опытах о деятельных способностях человеческого духа" Рид отмечает, что, как здравый смысл недвусмысленно свидетельствует нам о реальности внешнего мира и об истине теории, которая его поддерживает, так все тот же здравый смысл свидетельствует и о значимости следующих моральных принципов: 1. В человеческом поведении есть вещи, заслуживающие одобрения и награды, а есть такие, что заслуживают осуждения. 2. То, что не является добровольным, не может заслуживать ни морального одобрения, ни морального осуждения. 3. То, что выполнено по неизбежной необходимости, может быть приятным или неприятным, полезным или вредным, но не может быть объектом морального осуждения или одобрения. 4. Люди в высшей степени виновны, если они не делают того, что должны делать, или делают то, чего делать не должны. 5. Мы должны использовать все имеющиеся у нас средства, чтобы быть хорошо информированными о наших обязанностях. 6. Нашей главной обязанностью должно быть выполнение долга, как мы его понимаем, и укрепление наших умов против любого искушения отклониться от него. В заключение Рид заявляет: "Я называю их principi primi - первейшими принципами, потому что мне кажется, что они содержат в себе самих интуитивно неопровержимую очевидность".

    Фрэнсис Хатчесон (1694-1747)

    Шотландский философ и просветитель. Учился в университете Глазго. В 1729–46 – профессор этого университета. В 1725 опубликовал два трактата с общим названием: «Исследование о происхождении наших идей красоты (1) и добродетели» (2). Первый трактат, в котором обосновывалась автономия эстетического чувства, способствовал выделению эстетики в самостоятельную философскую дисциплину. Во втором трактате Хатчесон развивает намеченную Шефтсбери теорию морального чувства. Это чувство не предполагает врожденных идей и инстинктивно осуществляет дистинкцию добродетели и порока посредством положительной или отрицательной реакции (удовольствие – неудовольствие; одобрение – неодобрение) на действия и характеры, направленные на общее благо или наносящие ущерб обществу. Оценки и мотивация морального чувства независимы от соображений пользы, выгоды, а также от перспективы воздаяний и кар в будущем. Теория Хатчесона противопоставлена «эгоистической» этике Гоббса и Мандевиля и теологическому волюнтаризму Локка. Одновременно некогнитивное моральное чувство является альтернативой рационалистической этики С.Кларка и его последователей, выводящих учение о добродетели из вечных и неизменных отношений вещей (добра и зла).

    Перу  Хатчесона принадлежат еще два  трактата – психологическое исследование «Эссе об аффектах» и «Иллюстрации к (теории) морального чувства». Обобщающая его этико-эстетические и политические исследования «Система моральной философии» была издана посмертно в 1755. Книга  составлена на основе лекций, прочитанных  Хатчесоном в 1730 в университете Глазго. В ней автор говорит о внутреннем чувстве красоты и моральном  чувстве, а также о таких внутренних чувствах, как симпатитическое чувство, чувство чести и стыда и  др.

    В 1740-х гг. Хатчесон занимался переводами с греческого сочинений Марка  Аврелия и Эпиктета. В 1742 издал  на латыни «Три компендиума метафизики, морали и логики»; в 1747, 1753, 1761 и 1772 гг. компендиумы были изданы в Глазго на английском языке как «Краткое введение в моральную философию. Три книги, содержащие основания  этики и естественного закона».

    Блез  Паскаль (1623-1662)

    Французский математик, физик, литератор и философ. Классик французской литературы, один из основателей математического анализа, теории вероятностей и проективной геометрии, создатель первых образцов счётной техники, автор основного закона гидростатики.

    Паскаль был блестящим математиком. Отец обнаружил его способности еще  в раннем возрасте и способствовал  развитию таланта сына. Возможно благодаря  этому мир увидел такие труды  ученого, как "Опыт о конических сечениях", "Трактатом о пустоте", "Трактат о равновесии жидкостей", "Трактат о весе массы воздуха", "Трактат об арифметическом треугольнике"; поразительно, что он изобрел нечто вроде современного калькулятора.

    Поворот Паскаля от науки к религии  и философии произошел под  влиянием «двух обращений» к христианской религии (1646 и 1654), что привело его  к уходу в монастырь Пор-Рояль  в январе 1655 (без пострига в монахи), где им были написаны основные философские  и теологические сочинения. В 1656–58 Паскаль принял активное участие  в борьбе янсенистов Пор-Рояля против иезуитов, в ходе которой он написал  антиклерикальный памфлет «Письма  к провинциалу» (1656–57), «Сочинения о благодати» (1658), «Сочинения парижских кюре» (1658). Он создает также ряд богословских трудов: «Об обращении грешника» (1653), «Краткая история жизни Иисуса Христа» (1656), «Сравнение первых христиан с нынешними» (1657), «Молитва об использовании во благо болезней» (1659). В январе 1662 Паскаль организовал для бедных «омнибусное движение» в Париже, положившее начало общественному транспорту.

    В философии Паскаль испытал особое влияние Августина, Монтеня и Декарта. Августин определил его религиозно-спиритуалистическую трактовку человека, учение о преемственности первородного греха и необходимости Божественной благодати, психофизический параллелизм, однако Паскаль отверг его «страстную нетерпимость» по отношению к еретикам и атеистам, а также опору на безусловный церковный авторитет. У Монтеня Паскалю импонирует антисхоластическая направленность в борьбе за опытное знание и «новую науку», трезвая оценка разума с его величием и ничтожеством, уважительное отношение к народу и «народной мудрости», но он резко критикует монтеневский «коварный пирронизм» и «безбожный эпикуреизм», который «подкладывает подушки под локти грешников». Декарт с его рационализмом, сциентизмом и отвлеченной метафизикой – «вечный идейный враг» Паскаля, которому он противостоит и в физике, отвергая его гипотезу о «тончайшей материи», и в натурфилософии, считая ее «романом о природе, наподобие романа о Дон-Кихоте», и в психологии, признавая необходимость души у животных. Тем не менее он высоко ценит у Декарта «великий принцип мысли», «гносеологический оптимизм» и аксиоматико-дедуктивную методологию. Последнюю он творчески развивает в своем учении о геометрическом уме («Все, что превышает геометрию, превосходит и нас») и науке «доказательства истины» (8 правил метода), полагая обязательным также и «искусство убеждения» в ней (психология познания).

    Философско-религиозные  идеи Паскаля выражены в его главном  сочинении «Мысли о религии и  о некоторых других предметах», задуманном как «Апология христианской религии» и оставшемся не завершенным (на уровне отдельных фрагментов). Реальное содержание «Мыслей» (столь кратко названных Вольтером) выходит далеко за пределы апологии религии и затрагивает чуть ли не все проблемы «вечной философии», как и философии Нового времени. Однако мир идей Паскаля уникален и во многом антиномичен и парадоксален. Это «экзистенциальный духовный космос», выстроенный согласно «иной логике», нежели то было принято в европейской традиции. Общепринятые «философские стандарты» не тяготели над ним: у него свое философское кредо («Смеяться над философией – значит истинно философствовать»), свой образ мира и человека («мыслящий тростник»), своя бесконечность – «бездна», своя оценка разума («флюгер на ветру», а не «высший судия») и т.д. Антиномии и парадоксы Паскаля «взрывают» логику здравого смысла, шокируют догматический ум, оборачивают вещи доселе невиданной стороной, «как занозы» врезаются в память и сознание. Механистически ясной «машине мира» Декарта Паскаль противопоставляет «бездонный космос» с его непостижимой глубиной и тайной: «Вечное молчание этих бесконечных пространств ужасает меня». Мир бесконечен «вширь» («бесконечность в большом») и «вглубь» («бесконечность в малом»), и человек трагически «распят» между этими двумя бесконечностями, которые поглощают его извне и изнутри. Все бесконечно даже в «узких пределах атома», и, чтобы постичь эту бесконечность, нужна бесконечная способность познания, каковой человек не обладает в принципе. Помимо этого полноте постижения мира мешает универсальная связь в нем, ибо «все связано со всем» по принципу всеединства. Так что для познания целого надо знать все его части, а для познания любой части – знать всю полноту целого, что также невозможно для ограниченного человека. Более того, в рамках бесконечности совпадают все противоположности, и космос Паскаля, равно как и все сущее, таит в себе все противоречия, которые смущают ум человеческий. Человек – не «царь природы», а «пылинка, затерянная в космосе», «самый слабый тростник в природе, но тростник мыслящий». Итак, «все достоинство и величие человека состоит в мысли», которая возвышает его над самой вселенной и побуждает к ее познанию.

    В гносеологии Паскаль исходит  из античного идеала абсолютной истины, вечной, вневременной и нерушимой, каковая  в полном объеме не доступна человеку, что не означает ни скептицизма, ни тем более агностицизма, в чем  неправомерно «обвиняли» Паскаля, несмотря на его жесткую и основательную  критику «коварного пирронизма». Если мы не можем познать «все», то отнюдь не следует думать, что мы не знаем  «ничего», ибо определенная достоверность  присуща всем гносеологическим способностям человека: чувствам, разуму и сердцу (органу «внутреннего чувства», или  «чувственной интуиции», в отличие  от интеллектуальной интуиции Декарта). «Чувства сами по себе никогда не обманывают», разум силен в определениях и  доказательствах, а сердце «чувствует первые принципы бытия» (пространство, время, движение, число и т.д.): «принципы  чувствуются, теоремы доказываются, то и другое с достоверностью, хотя и разными путями». Отсюда проистекает  гносеологическое кредо Паскаля, звучащее довольно странно для европейской  метафизики: «Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем». Не принимает Паскаль и традиционную для метафизики «абстракцию гносеологического субъекта», согласно которой познание осуществляет не живой конкретный человек, а как бы «духовный автомат» (Спиноза), нацеленный на объективное и беспристрастное постижение истины, в связи с чем элиминировались исторический, социальный, экзистенциальный и психологический горизонты познания. Напротив, Паскаля интересует конкретный процесс достижения знания, субъектом которого являются либо отдельный человек во всех его экзистенциальных измерениях (требующий не только «науки доказательства» истины, но и «искусства убеждения» в ней), либо «человечество в целом», обеспечивающее прогресс познания от эпохи к эпохе. Экзистенциальной трактовке истины соответствует убеждение Паскаля в том, что «истина постигается любовью». Особая тема в его гносеологии – критика разума, развенчание его «абсолютного величия» и признание его «относительного ничтожества», т.е. по сути определение сферы и границ его достоверного использования. Научная сила его доказательств бессильна в философской антропологии, этике, психологии и, наконец, в религии, где приоритет принадлежит скорее сердцу, чем разуму. В «век разума» Паскаль отстаивает прерогативы человеческого сердца и достоверность его интуиций.

    Паскаль создает уникальную философскую  антропологию, в которой человек  рассматривается как «бездна  противоречий», вытекающих из парадоксального  единства в нем величия и ничтожества  как в плане бытия («все по сравнению  с ничем, ничто по сравнению со всем»), так и в плане познания (носит в себе идеал истины, но никогда не может достичь его) да и во всех других планах (нравственном, религиозном и т.д.). Здесь заключена  тайна человеческого существа, разгадать  которую не в состоянии ни наука, ни светская философия (антиномия гуманизма  и сциентизма). Лишь в христианстве Паскаль находит ключ к ее разгадке: первородный грех в корне повредил изначальное совершенство человека (его величие, данное Богом) и погрузил его в «пучину ничтожества», отчего оба начала в нем пребывают  в вечном противоборстве. «Удел человеческий»  – суета, забота, тревога, непостоянство  – порождает «трагическую диалектику»  его бытия перед лицом смерти (картина узников в цепях, шествующих на казнь). Трагизм индивидуального  бытия усугубляется неразрешимыми  противоречиями и несчастьями в  социуме, где правит сила, а не разум, господствуют войны («наихудшее из зол»), а не гражданский мир («наибольшее  из благ»). Паскаль – сторонник  «просвещенного абсолютизма», противопоставляющий  «империи власти» – «империю разума». Другая магистральная идея антропологии Паскаля – антиномия разума и  сердца, ибо «у сердца свои законы, которых  разум не знает». Хотя величие человека состоит в его мысли, но не разумом  единым он жив. Есть «мудрость разума» («будем же стремиться хорошо мыслить – вот основа морали»), но превыше ее – «мудрость сердца», которая состоит в любви и милосердии и в конечном счете восходит к Богу. Первым в Новое время Паскаль дает тотальную критику «психологии нравов» современного ему общества, развенчивая корень всех пороков – «себялюбие» и предлагая психологическую трактовку феномена «развлечения» (уход от глубинных вопросов о смысле бытия и трагизма жизни); задолго до Канта он исследует коллизии евдемонизма, нередко связывая «психологию нравов» с «социологией нравов».

    В учении о Боге Паскаль – в противовес Декарту – исповедует не «религию разума», но «религию сердца»: «Сердце  чувствует Бога, а не разум». «Как далеко от познания Бога до любви к  нему». Его религиозное кредо  выражено в «Мемориале»: «Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не Бог философов  и ученых» – и определяет его  неприятие деизма, который «почти столь же далек от христианской религии, как и атеизм, который ей совершенно противоположен». Глубокая религиозная убежденность Паскаля не заводит его в тупики фанатизма. Напротив, религиозное чувство помогает ему понять недопустимость духовного и физического насилия в религии, ибо «посредством насилия и угроз вселяется не вера, а ужас». В лоне Католической церкви Паскаль – яркий представитель религиозной терпимости и свободомыслия. «Религия внутреннего чувства» Паскаля, его борьба с клиром против иезуитов, близость идеям янсенистов, осужденных Ватиканом, ставят его в особое положение в рамках Римско-католической церкви.