Калужский  государственный  педагогический  университет 

имени К.Э. Циолковского

Кафедра  литературы

 
 
 

КНИГА  СТИХОВ  В. НАРБУТА  «АЛЛИЛУЙЯ» 

В  КОНТЕКСТЕ  ПОЭТИКИ  АКМЕИЗМА 
 
 

                                          Дипломная работа

                                                                         студентки V  курса

                                                                         заочного отделения

                                                                         филологического факультета 

                                                                         Синица Ю.А. 

                                          Научный руководитель:

кандидат  филологический наук Балашова Е.А.

Председатель  ГАК:                                        К защите допускаю

Зав. кафедрой Е.И. Хачикян                                                                   

Калуга  – 2007

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 

Глава I. Акмеизм как литературное течение

Глава II. Художественные особенности книги В. Нарбута «Аллилуйя»

Заключение

Список  использованной литературы 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ВВЕДЕНИЕ

 

       Целью нашей дипломной работы является анализ творчества русского поэта Владимира  Нарбута, в частности его книги  «Аллилуйя».

       Для достижения данной цели мы поставили  следующие задачи:

• рассмотреть творчество акмеистов, к кругу которых относился В. Нарбут;
• проанализировать творчество В. Нарбута, как последователя акмеизма;
• показать на примере книги стихов В. Нарбута «Аллилуйя» особенности акмеистического литературного течения.

       Актуальность  данной темы связана с тем, что  несмотря на высокий интерес к  творчеству поэтов Серебряного века, обилия литературы, посвященным различным литературным течениям этого времени, творчество Владимира Нарбута практически не рассматривалось. Основные работы, посвященные творчеству этого поэта, написаны за рубежом, и в России, если и издавались, то очень небольшим тиражом, и недоступны для массового читателя.

       В своей работе мы опирались работы поэтов Серебряного века Гумилева, Ахматовой, Ходасевича и других. Основные сведения о творчестве В. Нарбута  и его книги «Аллилуйя» мы взяли из работы Тимченко Р.Д. «Нарбут Владимир Иванович».

       Владимир  Нарбут входил в кружок акмеистов, поэтому  разговор о его творчестве невозможно вести, не рассмотрев позиции акмеизма вообще. Поэтому первую главу нашей  работы мы посвятили анализу акмеистского литературного течения, рассмотрели основные теоретические работы, характеризующие это течение. Во второй главе нашей работы мы проанализировали наиболее известную книгу стихов Владимира Нарбута «Аллилуйя» (первая его книга не вызвала у читателей и литературных критиков интереса).

       Словосочетание  «серебряный век» в последние  десятилетия стало постоянным определением русской культуры конца XIX – начала XX века. Возникнув по аналогии с понятием «золотой век», по традиции обозначающим «пушкинский период» русской литературы, «серебряный век» поначалу относился только к поэтическому творчеству рубежа веков. В какой-то момент, однако, он стал использоваться как обозначение всей художественной и, шире, всей духовной культуры начала XX века в России. Именно такое, расширительное понимание термина закрепилось в историко-литературной и школьной практике. В таких понятийных границах он будет использоваться и в данной работе.

       Понятие «серебряный век» невозможно свести к творчеству одного, двух и даже нескольких десятков значительных художников слова. Он характеризует скорее «дух эпохи», чем тот или иной персональный состав хрестоматий и антологий. И это при том, что литература рубежа веков явила блестящее созвездие ярких индивидуальностей, изгнав из читательского сознания представления о среднестатистическом «литераторе». Сама духовная атмосфера рубежа веков провоцировала писателя на художественное своемыслие. Если что и было дефицитным на культурном аукционе «серебряного века», то никак не яркость и талантливость, а ценности иного рода – терпимость и скромность притязаний. Эпоха упоительнейших соблазнов и влиятельнейших утопий вызвала к жизни едва ли не самую опасную человеческую претензию – претензию на абсолютное верховенство в иерархии ценностей.

       «Серебряный век» – проявление духовного и художественного ренессанса, знаменующего взлет русской культуры конца XIX – начала XX веков. Величайшие достижения философской мысли, науки, всех видов художественного творчества, плеяда талантливейших поэтов, каждый из которых «воистину индивидуален», определяют значение этого феномена, как будто призванного предвосхитить колоссальный рывок России, ее прорыв к тому, о чем издавна мечтало человечество. Однако случилось обратное, и трагические уроки XX века заставляют нас не только открывать для себя поэтические индивидуальности, наслаждаться музыкой стиха и силой слова, но «в глубине строки» искать ответы на «проклятые» вопросы, которые всегда ставила русская литература независимо от того, делалось это впрямую, осознанно или прорывалось сквозь декларируемую автономию художественного творчества.

       Ощущение  рубежности, кризисности, катастрофичности своего времени, исчерпанности того «вектора жизни», которым до сих  пор шла Россия, глухим колоколом  звучит в стихотворениях всех поэтов «серебряного века»:

                  ...скорбь великая  растет в душе у всех...

                  Надолго ль этот пир, надолго ль этот смех?

                  Каким путем, куда идешь  ты, век железный?

                  Иль больше цели нет  и ты висишь над бездной? –

писал в конце прошлого века Д.С. Мережковский. А склонный к «мистическим прозрениям» А. Блок, размышляя об итогах первой русской революции, писал: «Революция совершалась не только в этом, но и в иных мирах, она и была одним из проявлений ... тех событий, свидетелями которых мы были в наших собственных душах. Как сорвалось что-то в нас, так сорвалось оно и в России»¹.

       Разлом, катастрофичность не только времени, но и сознания определяли новую по отношению  к великим традициям русской  литературы XIX века идеологию. Культ индивидуалистической, «абсолютно свободной» личности, тяготеющей к «сверхчеловечеству», самообожествлению, размытость критериев добра и зла, возможность равно воспевать «Господа и Дьявола», «любовь и грех», элитарность поэзии, ее ориентация на чисто литературные, часто формальные задачи не только отражали катаклизмы времени, но вольно или невольно формировали сознание, не способное противостоять злу, не готовое к тем жестоким испытаниям, которые принесет XX век.

       Долгое  время считалось, что в литературе этого периода преобладающими были настроения декаданса, упадка мысли и чувства. Декаданс, безусловно, был, ибо литература – это ведь еще и зеркало общества. И как таковое, она отражала настроения тревоги, а то и отчаяния, вызванные социальными катаклизмами начала XX столетия. Декаданс был, но был и своеобразный эстетико-философский ренессанс, богатство имен, школ, течений и творческих поисков.

       Можно сказать, что в России на рубеже веков, как на экспериментальной площадке, были опробованы самые разнообразные  художественные «измы»: акмеизм, футуризм, экзистенциализм, экспрессионизм, сюрреализм, импрессионизм. Своеобразный характер приобрели романтизм и символизм. Русская литература первая проложила дорогу многим из этих «измов», которые сейчас возвращаются к нам как «откровения» западной философско-эстетической мысли.

         Общей   мировоззренческой   основой   различных   художественных течений и направлений являлось христианство. Писатели начала XX века, как и их великие предшественники, смотрели на человека и жизненные события, озаряя их светом евангельской истины. Это точно выразил Н. Бердяев: «Вся наша литература... ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира. В самых значительных своих творениях она проникнута религиозной мыслью... Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает русскую литературу христианской даже тогда, когда в сознании своем русские писатели отступали от христианской веры»².

       Многие  русские писатели серебряного века хорошо понимали, что истинный талант всегда от Бога, что он есть результат взаимодействия Божией благодати и свободной воли человека. Об этом хорошо сказал Н. Гумилев:

                  И символ горнего  величья 

                  Как некий благостный завет,

                  Высокое косноязычье 

                  Тебе даруется, поэт.

       Творчество  Владимира Нарбута, особенно его книга «Аллилуйя», оценивалось не однозначно. Большинство критиков приняло «Аллилуйя» в штыки, оценив ее «настолько низко, насколько это возможно»³, и аттестовав стиль Нарбута как «грубый, нечистоплотный и нарочитый»⁴. За редкими исключениями, позднейшие суждения о второй книге поэта также сводились к разговору о нарбутовском хулиганстве или – в лучшем случае – о нарбутовском эпатаже бодлеровского толка. А.Д. Синявский и А.Н. Меньшутин, например, писали об авторе «Аллилуйя» как об «акмеисте, специализированном на воспевании «грубой плоти», подаваемой в нарочито сниженной, эпатирующей, «откровенной» манере, близкой к «эстетике безобразного» французских «проклятых» поэтов и русских футуристов»⁵. А Е.В. Ермилова в совсем недавно опубликованной работе осудила книгу Нарбута с суровостью, которая более пристала бы не литературоведу, а критику-современнику: «Возможно, что в авторском замысле действительно вся мировая грязь и слизь, доразумная «тварь скользкая» должны были из своей бездны пропеть хвалу миру и Богу, – «...чтоб из навоза / Создать земной, а не небесный рай». Но в итоге все смешалось в одно уродливое варево из людей, зверей, мертвецов, ведьм и т.п.»⁶.

       Неудивительно, что малочисленные защитники  репутации Нарбута иногда впадают  в противоположную крайность и представляют поэта чуть ли не апологетом христианской системы ценностей. Для Нарбута «в земной жизни благословенно все, вплоть до самого низкого и уродливого», – пишут Т.Р. Нарбут и В.Н. Устиновский⁷. «Духовный мир книги православный, в том неканоническом, народном его проявлении, с которым легко уживается так называемая «малая мифология», фольклорная демонология, тот «лес народных поверий и суеверий», о котором писал Блок». Так трактуют пафос «Аллилуйя» Н. Бялосинская и Н. Панченко, авторы предисловия к наиболее полному на сегодняшний день собранию нарбутовских стихотворений⁸. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ГЛАВА  I.  АКМЕИЗМ КАК ЛИТЕРАТУРНОЕ  ТЕЧЕНИЕ 

       Литературное  течение акмеизма (Akme (греч.) – высшая степень чего-либо, цветущая сила.), возникшее в начале 1910-х годов, генетически связано с символизмом. Эстетическая платформа нового течения складывалась в результате поисков близкими символизму молодыми поэтами новых путей в литературе. Предыстория акмеизма восходит к деятельности петербургской группировки символистов, сложившейся на основе «ивановских сред» – собраний на квартире Вячеслава Иванова во второй половине 1900-х годов. В недрах кружка Вячеслав Иванова в 1906-1907 годах постепенно сложилась группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных по отношению к символизму и называвших себя «кружком молодых». Стимулом к их сближению было стремление преодолеть умозрительность и утопизм символистских теорий, а общей организационной предпосылкой к объединению – желание овладеть стихотворной техникой. В 1909 году участники «кружка молодых», лидером которого стал Сергей Митрофанович Городецкий, вместе с присоединившимися к ним Н. Гумилевым и А. Толстым попросили Вяч. Иванова, И. Анненского и М. Волошина прочитать для них курс лекций по стихосложению. Начавшиеся в «башне» Иванова занятия вскоре были перенесены в редакционное помещение нового петербургского журнала «Аполлон». Так было основано «Общество ревнителей художественного слова» или, как стали называть его обучающиеся стихосложению поэты, «Поэтическая академия».

       В октябре 1911 года посетители «Поэтической академии» основали новое литературное объединение – «Цех поэтов». Название кружка, образованное по образцу средневековых названий ремесленных объединений, указывало на отношение участников к поэзии как к чисто профессиональной сфере деятельности. Руководителями «цеха» стали уже не мэтры символизма, а поэты следующего поколения – Н. Гумилев и С. Городецкий. Поначалу «Цех поэтов» не отождествлял себя ни с одним из поэтических течений в литературе, да и не стремился к общей эстетической платформе. Однако ситуация изменилась, когда осенью 1912 года на одном из заседаний «Цеха» был поставлен и решен вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма. Из широкого круга участников «Цеха» выделилась более узкая и эстетически более сплоченная группа акмеистов. В названии поэтического течения, пришедшего на смену символизму, подчеркивалось стремление нового поколения поэтов к «вершинам» искусства. Акмеистами стали Н. Гумилев, А. Ахматова, С. Городецкий, О. Мандельштам, М. Зенкевич и В. Нарбут.