Другая  причина заключается в окружении  Кости, философии людей. Большинство  людей стараются жить в свое удовольствие, ни в чем не отказывая себе и думая лишь о себе. Например, Куприянов заявляет в разговоре с Каланчой: «У тебя одна жизнь, другой не будет, так что надо ее прожить, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы. А по – нашему, спасай свою шкуру до последнего вздоха. Вот какая наука» (4; с. 57).  Именно поэтому Глебов, раздумывая о причине поведения Кости, приходит к выводу, что виновато во многом общество.

     Следует отметить, что в данном произведении автор продолжает поднимать проблему противостояния толпы и личности. Но если Лена Бессольцева явно сохраняла  свое человеческое достоинство до конца, то Костя почти сдается. Он следует  морали общества. Долгое время он пытается сам себе доказать, что ничего особенного в его поступке нет. Затем, когда  он понимает, что понесет наказание, в нем появляется злоба: «Когда он окончательно пришел в себя, то почувствовал, что злоба на весь мир захватывала его целиком. Он сейчас ненавидел всех, потому что был один, среди темноты, холода и враждебного мира». Его озлобленность доходит до предела, пока в суде разбирается его дело. Он не хочет отвечать за свой проступок. Нравственная перестройка происходит в Косте в тюрьме. Именно там он осознает, что самое главное для человека – любовь родных людей, и прощает их.

     Что касается образов Глазастой и  Ромашки, то следует отметить, что  они полностью сопоставимы с  образами Мироновой и Шмаковой. Глазастая, как и Миронова, стремится к  высоким идеалам, пытается казаться особенной личностью, но при этом мало чем отличается от своего окружения. Она хочет благородно пожертвовать крупную сумму детям из детского дома, но при этом достаются эти  деньги далеко не достойным путем  – воровством; это она провоцирует  Костю на угон автомобиля и не вспоминает о пострадавших стариках. Ромашка  полностью соответствует своему времени и живет в духе его  философии: все для себя (21; с. 176).

       В  заключение следует отметить, что образ Кости, как и образ  Лены Бессольцевой,  сложен, он  отражает образ запутавшегося  подростка, сумевшего пройти испытание  и сохранившего человеческие  качества. Поэтому следует говорить  о том, что Костя, а не  Зойка – главный герой, являющийся  прообразом Лены Бессольцевой, также  выдержавшей нравственное испытание.  Эти герои смогли понять, что  главное для человека – несмотря  ни на что, сохранять в себе  мужество и веру в себя и  ближних; что жить следует не  для себя,  а для других.

       Таким образом, несмотря на внешнюю схожесть Зои и Лены, Димы и Кости, следует проводить параллель между Костей и Леной, так как через этих героев автор раскрывает проблему сохранения души в условиях противостояния толпе.

     Ярчайшим  примером «чудачества» становится герой произведения В. Железникова «Чудак из 6 Б» Борис Збандуто.  Эта «головная вещь» в его творчестве была написана меньше чем за неделю, как только писатель нашёл своего героя с его способностью  «ко всем очень хорошо относиться». Во многом наивный, чрезмерно открытый миру, Борис подкупал добротой и бескорыстием, граничащими с самоотверженностью: он легко может пожертвовать собственными интересами ради другого; его способность сопереживать не имеет границ и подтверждается всем строем мыслей и действий героя.

     Мнения  взрослых о Борисе разделились. Большая  часть из них видит в Боре плохое. Так папа называет сына балбесом за то, что он значение слова “индивидуальность” понимает шиворот-навыворот, огорчается, когда Борис не выполняет его  поручения и тратит все деньги для подарка маме. Мама расстраивается: ее сын плохо учится и вообще все  делает не так. Директор школы возмущается: ”Где вы нашли такого шалопая?” ( У  Бориса в этот момент было 5 двоек.)( 5; с. 16).

     Но  для тети Оли Борис не так безнадежен. Она просто считает его неисправимым хвастуном. А вот соседка Полина Харионтьевна, которой Борис помог  в трудную минуту, называет его  “замечательным мальчиком”. Итак, в  начале повести, со слов взрослых, Боря балбес, шалопай, “валяет дурака”, неисправимый хвастун, замечательный  мальчик.

     Жизнь Бори изменили первоклашки. Он стал не просто балбесничать, а оказался занятым  серьезным делом. Надо было научить  детишек хорошему, а это значит, что ты сам должен быть таким. Боря стал счастливым человеком, он увидел плоды своего труда (11; с. 192). 

     Боря  научил первоклашек помогать друг другу (Генке и Генкиной маме убрать снег), отвел их в бассейн, пригласил  в цирк и в конце концов потратил на них часть денег, которые оставил  ему папа. Еще можно вспомнить  и про крашение юбки, и про разбитую коллекционную чашку. Во всех этих историях Боря - необыкновенный выдумщик. Он всегда хотел, чтобы детям было интересно, но не всегда все заканчивалось благополучно. Но ведь это жизнь, а, значит, нельзя все просчитать, всегда будут ошибки. Главное, что первоклашки раскрыли в Боре все его лучшие черты. Он добрый, справедливый, умеет признавать свои ошибки.

     Позднее Железников продолжил понравившуюся  историю Так появился обновлённый  вариант повести – «Жизнь и приключения чудака», отличный от первого и объёмом, и своеобразным «взрослением героя». «Новый» Борис утратил свою заразительную непосредственность и бесхитростность, стал скрытнее и защищённее, несмотря на то, что доброта в нём осталась сущностным качеством его личности. Но мир героя стал жёстче, грубее, окружающие – агрессивнее и беспощаднее, адаптируясь внешне к этому миру, Борис невольно изменился, его «чудачество» стало менее явным (18; с. 105).

     2.2. Поиск выхода из трудной жизненной ситуации героями-«чудиками»

     Для изображения героя-»чудика» часто используется асинхронное непоследовательное повествование(возможно нарушение логических связей между частями, мена причин и следствий местами). Таким, например, образом построена повесть В. Токаревой «Ехал грека…». Её безымянный герой, «чемпион эгоизма», привыкший «запирать в себе все чувства, будто повернул ключ на два оборота. Оставил только собранность и ощущение цели» (7; с.12) парадоксальным для себя образом опаздывает на самолёт, который разбивается. И герой решает недолго отдохнуть, побыть наедине с собой, никому не сообщив, что он жив. А вернувшись через двенадцать дней, он обнаруживает себя полностью вычеркнутым из прежней жизни: любимая вышла замуж за другого, его место «уникального» трубача занято, в комнату вселился сын соседки, в собственной семье – проблемы, и никому нет дела до его переживаний… Герой потрясён: «Я никому не нужен. Никому». А в ответ он слышит: «Но ведь и тебе никто не нужен». Страшная пустота, в которой оказывается герой – не более, чем следствие, по-своему запрограммированное всей системой его прежнего поведения, что и вскрывается последовательно, эпизод за эпизодом.

     Герои-»чудики» не всегда положительны. Стремление доказать свою состоятельность людям, найти своё место среди других часто побуждает героев совершать необоснованно жестокие, безжалостные поступки. Именно с таким поведением мы сталкиваемся в произведении Ю. Вяземского «Шут».

     Повести -»дневники» убедительно свидетельствуют, что самосознание возникает как важнейший этап «развития личности, формируясь внутри сознания как специфическое его проявление».(31; с. 207) Именно оно даёт начало процессам самопознания и самоанализа, которые затем «находят своё выражение в самооценке, фиксирующей более или менее адекватно уровень психологической зрелости личности».( 31; с. 222). Таким образом, характер героя в произведении-»дневнике» оказывается одновременно формой автоконцепции героя и художественной концепции автора, рождающейся в результате «наблюдений» за героем.  Нередко в основных сценах эти концепции совпадают, но более интересным в эстетическом отношении является вариант, когда собственная версия героя о себе оказывается неадекватной писательской и в целом, не достоверной.

     Подобное  расхождение имеет место в  повести «Шут». Подобный характер представляется автором как парадокс: Внутренние побудительные мотивы поведения, осмысление подростком собственных действий оказываются несовпадающими, вплоть до противоположности со следствием. Очевидно это в системе личностных проявлений Шута – Вали Тряпичникова. История превращения внешне неприметного героя в «шута, самовлюблённого и жестокого… из тех подленьких шутов, которые обижают слабых и беззащитных и при этом получают удовольствие»(1; с. 9) прописана автором с удивительной психологической достоверностью, особенно в том, что касается исходных фактов, вплоть до раздвоения.

     «Рождение Шута» в девятилетнем мальчике происходит как следствие его столкновения с Синеглазым – юным предводителем местной «капеллы», которого за садистские наклонности боялись «и те, которые при виде Синеглазого прятались за забором своих дач, и те, которые входили в его команду» (1; с. 21). Первоначально войдя в «капеллу», Валя скоро начинает презирать себя за пассивное соучастие, и это чувство достигает апогея в момент, когда беззащитного и вечно голодного малыша «шутники» накормят булкой, начинённой червями. Решение отомстить во что бы то ни стало, восстановить справедливость, герой исполняет, унизив и высмеяв соперника, и первая победа утверждает его в правильности выбранного оружия.

     В последующие году, проявляя незаурядную  наблюдательность, терпение, решимость, изобретательность, умение анализировать, Валя создаёт «философию шутовства», представляющую собой не только свод приёмов обороны и нападения, но и кодекс заповедей, ставших для него философией жизни.  Так появляется Шут, не «паяц, вертлявый и никчёмный», а человек, приравнявший шутовство по опасности к каратэ. Объявивший в первой заповеди, что «Жизнь – это непрестанная борьба, в которой каждый борется своим оружием»(1; с. 21), герой во всех последующих детально выстроил принципы поведения, в основе которого – доминанта внешнего над внутренним, пренебрежение «маленькими добрыми делами» во имя «высшей» абстрактной справедливости, запрограммированное одиночество: «слабым давать садиться на шею, держать на расстоянии и в уважении к себе», «ни за что себе не позволять выглядеть смешным», «не приучать никого и себя не давать приучить… Зорко лишь одинокое сердце». Дополняет эти заповеди правило относиться к противнику «как к самому близкому человеку», «исследуя его» и «просчитывая до конца», чтобы побольнее затем ударить… (1; с. 21).

     Очевидно, что подобные принципы могут сделать  их носителя сильным, независимым, мстительным, но никак не добрым. И рациональная «система» мстит своему создателю, лишая его естественных человеческих привязанностей, друзей, любимой. А борьба за правду бесчестными методами приводит к хорошо организованному злу. Убеждая себя в том, что «Шут не может быть привязан и поэтому рвёт все веревки» (1; с. 54), герой, незаметно для себя, полагая свои цели благородными, наносит беспощадные удары именно тем, кто их совсем не заслуживает – ребятам, которых хотел бы считать друзьями, девочке, с которой вышел из состояния постоянной боеготовности» (1; с. 68) и стал « светиться изнутри радостью и любовью», учителя, при котором «забывает о том, что он шут».

     Простая истина – «нельзя защищать своё «я», унижая других людей!» - противоречит «опыту» Шута «слышать в аромате цветов запах гнили» (1; с. 73), так возникает ситуация внутреннего конфликта героя с собой, когда Шут принялся «разить направо и налево, огнём и мечом утверждая себя и свою Систему, при этом не отличая правого от виноватого, сильного от слабого и чужого от близкого» (1; с. 80). Обращает на себя внимание подчёркнутый автором тот факт, что, совершая всё это, герой «никакой боли не испытывал», потому что «к этому времени так овладел «стрельбой» и так к ней пристрастился, что не мог уже не стрелять и не ранить» (1; с. 80), причём теперь он «стрелял в безоружного» не открыто, а «исподтишка и чужими руками».

     Обращает  на себя внимание стремление автора воссоздать в деталях процесс утраты подростком смысла жизни и собственной деятельности, а вслед за тем и чувства  жизни: герой не переживает реальность, а сознаёт её, последовательно  утрачивая ощущение целостности  своей личности. Неподлинность бытия  захватывает его, а реальная красота  и нравственность уже не спасают, так как он утрачивает способность к их переживанию. Для мёртвой души мир мёртв, вот почему в итоге высшее отношение к жизни, любовь ко всем, всечеловеческая справедливость доводят героя до того, что он начисто теряет способность к адекватному восприятию действительности и самооценке, теряет ощущение жизни.

     С произведением Вяземского по сюжету и характеру межличностных отношений  в произведении схожа пьеса  Г. Левинзона «Прощание с Дербервилем, или Необъяснимые поступки». Герой повести, Виталька Бесфамильный, живёт по принципам, внушённым ему матерь и дедом: «Всё в жизни можно подсчитать» (5; с. 17), «Страшно подумать, в какие убытки и неприятности можно влететь на крыльях мечты» (5; с. 20), «Быстроглазый раньше всех поспевает» (5; с. 30); и в целом он не сомневается в их правильности.  Он считает отца – человека другой жизненной позиции – «чудаком», ссылаясь при этом на точку зрения матери и её родных: «папины тонкости требуют специальных средств обнаружения» (5; с. 16), «папа просто смешной, наивный человек. И неудачник» (5; с. 18). Проникшийся «комплексом полноценности», мальчик при этом не замечает ни своего одиночества, ни отвратительности многих поступков. Автор демонстрирует его этическую неразвитость и глухоту, приводя ряд убедительных примеров: описывая действия подростка, он тут же приводит их «самооценку» героем; последняя свидетельствует полную неадекватность восприятия действительности Виталием.