СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА I. ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА РЕБЁНКА В РУССКОЙ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: ОТ ОБРАЗА БОЖЕСТВЕННОГО РЕБЁНКА К ОБРАЗУ РЕБЁНКА-ЧУДИКА 6

ГЛАВА II. ВОПЛОЩЕНИЕ ОБЗАЗОВ ДЕТЕЙ-«ЧУДАКОВ» и ДЕТЕЙ-»ЧУДИКОВ» В РУССКОЙ ПОДРОСТКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА 26

2.1. «Чудаки» и их  чудачества 26

2.2. Поиск выхода из  трудной жизненной  ситуации героями-«чудиками» 33

ГЛАВА III. ИЗУЧЕНИЕ ПОДРОСТКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 60-90—х гг. XX ВЕКА НА ФАКУЛЬТАТИВНЫХ ЗАНЯТИЯХ 41

3.1. Назначение и специфика  факультатива 41

3.2. Спецкурс по детской  литературе 54

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 63

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 66

ПРИЛОЖЕНИЕ 69 

 

     ВВЕДЕНИЕ

     Актуальность  работы. Период 60-90-х гг. в истории русской детской литературы – противоречивый и вместе с тем исключительный по мощности, многообразию и сложности феномена культуры детства. Отличительной особенностью этого периода является вхождение в детскую литературу нового художественного типа, ставшего объектом пристального художественного внимания. Это тип героя «чудака» - идеалиста, нравственный компас которого безошибочно ведёт его среди житейских бурь.

     «Чудаки» появились в детской и подростковой прозе во второй половине шестидесятых годов, и поначалу ничто не предвещало их будущей популярности и широкого распространения. «Чудак» с его непреодолимой потребностью добротворчества казался неким Дон-Кихотом, одиноким и слабым. Вместе с тем Л. Аннинский, Г. Сивоконь, И. Лупанова, Л. Разгон в своих статьях предсказывали жизнеспособность и перспективность этого художественного характера.

     Художественный  характер «чудака» стал предметным, образным воплощением лучших человеческих качеств: благородства души, деятельного добра, бескорыстия, неискоренимого стремления помогать тем, кто в беде. Их отличает поэтическое видение мира, мечтательность и благородство на грани самопожертвования, которые нередко воспринимаются окружающими как «чудаческие». Герои-»чудаки» принесли в детскую и подростковую прозу обаяние доброты, гуманизма, чувство жалости и сострадания. Идеализация окружающего мира – основная особенность такого типа людей. Создавая вокруг себя индивидуальный мирок, в котором нет места злу, эгоизму и жестокости, они стараются довести до соответствия ему и весь окружающий мир.

     Отдельным художественным типом становится образ  героя-»чудика», произошедшего и трансформировавшегося из образа «чудака». «Чудик» - тот же «чудак», отличающийся, однако, потерей жизненных целей. Герои-»чудики» не всегда положительны, поступки их часто не объяснимы нормами морали и человечности. Непонятное для окружающих поведение «чудиков» - этапы формирования личности, поиска себя среди других.

     Несмотря  на вышесказанное, сегодня нет глубоких монографических исследований произведений писателей, в творчестве которых  представлены названные типы героев (В. Тендрякова, В. Токаревой, А. Алексина, В. Железникова). Поэтому актуальность работы несомненна.

     Степень изученности вопроса.

     Среди исследователей детской и подростковой литературы, рассматривающих в своих  трудах образы «чудаков и чудиков» следует выделить работы И.Н. Арзамасцевой, М.И. Мещеряковой. Однако, эти исследования носят лишь обзорный характер и не дают полного представления о детской и подростковой литературы обозначенного периода.

     Целью работы является исследование и описание образов «чудаков» и «чудиков» в подростковой литературе 60-90-х гг. XX века. Данная цель решается посредством следующих задач:

1. Показать эволюцию образа ребёнка в детской литературе: от божественного ребёнка к образу ребёнка-чудика.
2. Охарактеризовать образы героев-»чудиков» и «чудаков» в подростковой литературе 60-90-х гг. XX века.
3. Показать возможность использования материалов ВКР в школьном курсе изучения литературы.

     Объектом  исследования является образ героя-»чудика» и героя-»чудака» в подростковой литературе 60-90-х гг. XX века.

     Предмет выпускной квалификационной работы – своеобразие нового художественного типа.

     В качестве материала исследования используются такие художественные тексты как «Чудак из 6 Б», «Чучело» В. Железникова,  «Третий в пятом ряду» А. Алексина, «Шут» Ю. Вяземского, «Лгунья» С. Георгиевской.

     Научная новизна настоящей работы заключается в целостном подходе к проблеме образа героя в подростковой литературе 60-90-х гг. XX века, что проявляется, во-первых, в обусловленности этапов эволюции образа героя-ребёнка в детской литературе, во-вторых, в характеристике особенностей «нового» героя в детской литературе второй половины XX века; в-третьих, в ВКР уточнены характеристики героя-»чудака» и героя-»чудика», отражающие психолого-педагогическую специфику возраста персонажа.

     Теоретической и методологической базой исследования послужили труды М.И. Мещеряковой, И.Н. Арзамасцевой, С.А. Николаевой.

     Теоретическая значимость работы состоит в том, что её материалы расширяют и уточняют характеристику и своеобразие детской и подростковой литературы XX века.

     Практическая  значимость работы состоит в возможности использования материалов в школьном и вузовском курсах изучения литературы.

     Апробация работы.

     Работа  было представлена на ежегодной международной  студенческой научно-практической конференции 22 апреля 2011г, а также прошла процедуру предзащиты на кафедре литературы ЗабГГПУ 28 апреля 2011г.

     Структура работы.

     Работа  состоит из введения, трёх глав, библиографического списка в количестве34 источников, заключения, приложения.

     Общий объём работы 74 страницы. 

 

     

     ГЛАВА I. ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА РЕБЁНКА В РУССКОЙ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: ОТ ОБРАЗА БОЖЕСТВЕННОГО РЕБЁНКА К ОБРАЗУ РЕБЁНКА-ЧУДИКА

     Мировые истоки детской литературы нужно  искать в архаических цивилизациях, в эпохе античности. В начальный  период своей истории литература в целом проявляла поистине младенческие черты: кровное родство с устным народным творчеством, ориентация на «наивного» читателя, ещё не достигшего всей премудрости. Ещё в XIXв. Карлом Юнгом был рассмотрен миф о Божественном ребёнке. Он формировался в древних культурах и входит в систему мифологических представлений разных народов. Проявляется в поверьях, сказках, детской игре. С мифологемой (элементы мифов) Божественного ребёнка тесно связана детская литература (16; с. 47).

     Центральным героем детской литературы является ребёнок, при этом детское «я» может быть воплощено как в образе непосредственного ребёнка, так и в образах животного, чудовища, карлика или великана. Основная функция центрального героя детской литературы – совершать необыкновенное, т.е. являть собой чудо. И в древних литературах образ ребёнка неотделим от чудес, которые он совершает. Вместе с тем сам ребёнок есть чудо согласно эстетическим законам древних культур.

     Благодаря мифологеме Божественного ребёнка  произведение становится своего рода храмом, где поклоняются ребёнку  – герою и читателю.

     Мифологема  Божественного ребёнка имеет  ряд структурообразующих мотивов, и каждый из них находит своё отражение  в известной нам детской литературе.

     Рождение  ребёнка нередко предваряется несчастьем – семейная пара переживает свою бездетность, как родители Самсона по Ветхому Завету или родители Девы Марии по протоевангелию Иакова. В детской литературе нередко несчастье трактуется как сиротство или тайна рождения. Есть и другой вариант: кто-то из родителей принадлежит миру чудес, как Александр Македонский – якобы сын чародея Нектанава и одновременно воплощение своего отца.

     Нередко Божественный ребёнок имеет некое  физическое отличие, делающее его прекрасным или ужасным. Такова ветхозаветная  история о чудесном рождении избавителя народа Израиля – Самсона. Самсон был сыном бездетных дотоле Маноя  и его жены. Рождение его было возвещено ангелом, который объявил  жене Маноя, «что она зачнет и родит сына, и бритва не коснётся головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнёт спасать Израиль от руки филимстян» - главных в те времена врагов иудеев. То же известие услышал и сам Маной от ангела, поднимавшегося в пламени жертвенника. И действительно, родился у них сын и назван был Самсоном. Он вырос силачом и жизнелюбцем, красоту его множили прекрасные волосы. Однажды он заснул, и женщина коварно срезала пряди его волос: тогда силы оставили его, и он не мог сражаться и защищать свой народ от врагов до тех пор, пока волосы не отрасли(11; с. 23).

     Случается, что волею высших сил обыкновенный ребёнок становится необыкновенным, а в его судьбе и свершениях люди читают откровения свыше. Эти дети-пророки, дети-будущие спасители мира. Такова история пророка Мухаммеда.

     Ребёнок, свидетельствующий о чуде, видящий  в своём друге божественного  учителя, - ещё один структурирующий  элемент поэтики детской литературы. Тот же Малыш убеждает взрослых в  существовании Карлсона.

     Немало  чудес исцеления: одним прикосновением излечивает маленький Иисус разрубленную топором стопу юноши-дровосека (17; с.47).

     Итак, основа детской литературы – образ  ребёнка, творящего чудо.  Чудом  в «детской» сюжетике может быть назван и бытовой поступок, смысл которого возведён в масштаб нравственно-философской притчи.

     Согласно  древним книжным традициям детские  годы – время, отпущенное людям для  чувства уважения к божественной сущности ребёнка. Ребёнок поражает взрослых не только чудесами, но и мудростью. Ум ребёнка воспринимается как чудо.  Признание мудрости и божественности ребёнка связано не только с уважением  со стороны взрослых, но и с их страхом перед ним. Страх этот имеет подсознательную природу, нередко понимаемую мистически. В  XX веке тема ужаса взрослых перед детьми стала актуальна как никогда -  сначала во взрослой литературе, затем и в детской.  Этот факт может быть объяснён расширением представлений о детях и детстве: открытие интеллектуально-психологического великолепия «детского» мира сопровождается и инстинктивным отстранением от силы, кажущейся кровно-родной и – странно чужой. Мировую известность получили произведения о детях – жестоких чудовищах, например роман «Повелитель мух» (1954) У. Голдинга, рассказ «Дети кукурузы» (1978) С. Кинга (22; с. 56)

     В древних текстах, как и в новых, ребёнок-божество изображён в системе  противостояний. Сюжеты держатся на конфликтах: ребёнок и родители, ребёнок и  учителя, ребёнок и другие дети. Детский  быт, согласно стихийно сложившейся  поэтике древних текстов, трактуется как бытие. Вопрос в том, как именно Божественный Ребёнок разрешает  бытовые, а значит, и бытийные противоречия. Ребёнок делает это с лёгкостью – либо с помощью чудотворения, либо с помощью реального поступка, равного чуду.

     Наряду  с персонажами-детьми, как бы парящими над обычными смертными, с начальных  времён появляются дети «небожественные». Одна из притч в Ветхом Завете будто специально сложена в поучение маленьким сорванцам:

     Шёл по дороге пророк Елисей, обступили его  озорные ребята и  давай насмехаться  над его лысиной: «Иди, плешивый! Иди, плешивый!». Елисей посмотрел на своих маленьких преследователей и проклял их именем Бога Яхве. И тогда из леса выскочили две медведицы и растерзали сорок два ребёнка.

     Особенное значение для русской литературы, в том числе и детской, имеет  сюжет о жертвоприношении Авраамом сына и отмене жертвоприношения Богом: вспомним произведения Гайдара, Андрея Платонова. Допустима ли детская  жертва? Будет ли она принята Богом? Все это трудные вопросы для народного сознания и национальной культуры, они ставятся вновь и вновь в ходе самой истории народа.