Гений родился в Италии. Микеланджело

Так и стихи 1540-х  годов возвращаются к большим  линиям ритма, к слитным речевым  пластам, они экономнее количеством  слов, в них меньше усечений, проще  инверсии, спокойнее переносы фраз, обычнее рифмы; вся выразительность  обращена не на внешний прием, а на внутренний смысл, и если она тяжело, то не сложностью строения, а сложностью мысли и сумеречностью темы.

Это принимает окончательный  облик в последнее десятилетие  микеланджеловской поэзии, после  смерти Виттории Колонна.

И высочайший гений  не прибавит Единой мысли к тем, что  мрамор сам Таит в избытке, - и  лишь это нам Рука, послушная рассудку, явит.

Жду ль радости, тревога  ль сердце давит, Мудрейшая, благая донна, - вам Обязан всем я, и тяжел мне  срам, Что вас мой дар не так, как должно, славит.

Не власть Любви, не ваша красота, Иль холодность, иль  гнев, иль гнет презрений В злосчастии моем несут вину, -

Затем, что смерть с пощадою слита У вас на сердце, - но мой жалкий гений Извлечь, любя, способен смерть одну. Мадригал середины 1540-х гг.

Как из скалы живое  изваянье Мы извлекаем, донна, Которое  тем боле завершение, Чем больше камень делаем мы прахом, - Так добрые деянья Души, казнимой страхом, Скрывает наша собственная плоть Своим  чрезмерным, грубым изобильем; Лишь ты своим размахом Ее во мне способна побороть, - Я ж одержим безводьем  и бессильем.

Этот мадригал проводит параллель между работой скульптора над камнем и донны над любящим  человеком. Дата - предположительно середина 1540-х гг.

Знать, никогда святой не вспыхнет взор Той радостью, с  какой в него гляжу я. Строг  дивный облик, знаменуя, В ответ улыбке, сумрачный укор. Вот чаяньям любовным приговор! Не может, видно, красота без  края, Свет без границ, что естеством  своим Враждебен навыкам моим, Гореть со мной, одним огнем пылая. Меж двух столь разных лиц любовь хромая, Гневясь, спешит найти приют  в одном. Но как мне ждать ее к себе с дарами, Когда, войдя в  меня огнем, Она течет в обратный путь слезами?

Мадригал написан  Микеланджело в начале дружбы с Витторией  Колонной, предположительно, в 1538 г.

Как золотом иль  серебром, Покорными огню, ждет наполненья Пустая форма, чтоб творенья Прекрасные, сломав себя, явить, - Так должен я  преобразить В себе, любви моей огнем, Плененность безграничной красотою Той, кем безмерно я влеком, Кто  стала жизни сердцем и душою. Но слишком узкою стезею Благая донна  сходит в глубь мою: Чтоб дать ей свет, - себя я разобью.

Мадригал, варьирующий  сравнение приемов ювелирного, мастерства с воздействием любимой женщины  на любящего человека. Время написания - предположительно первые годы сближения (1538 - 1541).

Надежная опора  вдохновенью Была дана мне с детства  в красоте, - Для двух искусств мой  светоч и зерцало. Кто мнит не так, - отдался заблужденью: Лишь ею влекся взор мой к высоте, Она резцом и кистью управляла.

Безудержный и низкопробный люд Низводит красоту до вожделенья, Но ввысь летит за нею светлый  ум. Из тлена к божеству не досягнут Незрячие; и чаять вознесенья Неизбранным - пустейшая из дум!

Эти два шестистишия  предположительно написаны годы, когда  Виттория Колонна жила в монастыре  в Витербо, то есть между концом 1541-го и 1544 г.

Лишь многих лет  и многих проб итогом Взыскательный  свой замысел мудрец Живым ваяет  наконец, Почти у гроба, в камне  первобытном. Нам новизна в творенье строгом Дается в час, когда недолго  жить нам. В осуществленьи ненасытном Природа так, лепя за ликом лик, В  тебе пришла к божественной вершине, - Знак дряхлости и близкого конца. Вот почему мой страх велик, И  прелесть твоего лица Его питает странной пищей ныне: К беде ль влекусь? Иль  к благостыне? Что впереди - ни выразить, ни знать: Кончина ль мира? или благодать?

Мадригал обращен  к Виттории Колонна, первая тема - основная для Микеланджело: подлинный художник подобен природе и осуществляет лучшие свои замыслы, как и природа, путем длительного отбора опытов, что в самом деле определительно для микеланджеловского творчества. Вторая тема мадригала - аналогия с  совершенством любимой женщины  и ее воздействием на художника. Время  написания - 1543 г.

Лишь оживленная скала, Резцу покорная, могла Сберечь  лик донны вопреки годинам. Не небеса ль явить должны нам В Мадонне  то, чего достичь я смог? Она божественно  светла Всем взорам - не моим единым - И  все ж умрет, и краткий дан  ей срок. Ее судьба крива на правый бок, Раз камню - жизнь, а ей уделом - тленье. Кому дано восстать на мщенье? Природы  сын, один, векам творит, - Ее ж созданья время не щадит.

Содержание мадригала  наводит на мысль, что Микеланджело был занят мыслью изваять бюст Виттории Колонна; затея эта, как  обычно в подобных случаях у Микеланджело, осталась нереализованной. Датируется мадригал предположительно 1544 г.

Как иногда ваяешь в твердом камне В чужом  обличье собственный портрет, Так  Смерти мрачный след Ношу я часто, словно стал я Ею. Что мысль о  Ней дала мне, То воплощаю этим сходством  с Нею. Жестокостью своею Мог  под моим резцом С Ней уравняться б даже камень смело; Отныне впредь умею, Палим ее огнем, Ваять одно - себя в мученьях тела; Но если б захотела Она сберечь свою красу векам, Пусть даст мне радость, - я Ей вечность дам!

В этом мадригале  Микеланджело важную и тонкую мысль: в портретах моделей всегда наличествует и автопортрет художника, конечно  не столько в прямом, изобразительном  смысле, сколько во внутреннем, душевном. Датируется мадригал примерно 1544 г.

Клоню покорно шею  под ярмом, Встречаю смехом рок неблагосклонный  И пред жестокосердной донной Являю  сердце в вере и в огне. В мучении  моем - Лишь длилось бы! - блаженствую  вполне, Коль ясный лик дал мне  На дыбе жизнь и пищу в преизбытке, - Убить меня какой под силу пытке?

Мадригал, короткий и цельный, носит, видимо, тот же характер, что и предыдущий, чисто литературного  сочинения, вне связи с определенным лицом. Предположительная дата 1544-1546 гг. 1546

Ужели, донна, впрямь (хоть утверждает То долгий опыт) оживленный лик, Который в косном мраморе  возник, Прах своего творца переживает?

Так! Следствию причина  уступает, Удел искусства более велик, Чем естества! В ваяньи мир постиг, Что смерть, что время здесь  не побеждает.

Вот почему могу бессмертье дать Я нам обоим в краске или  в камне, Запечатлев твой облик и  себя;

Спустя столетья люди будут знать, Как ты прекрасна, и как жизнь тяжка мне, И  как я мудр, что полюбил тебя.

В мадригале говорится  об изваянии бюста любимой женщины; он обращен к Виттории Колонна, должен относиться к 1546 г.

Когда ты, донна, приближаешь  Свои глаза к глазам моим, - В их зеркале себе я зрим, А ты себя в моих отображаешь. Меня, увы, ты созерцаешь Таким, как есть, - в болезнях и  летах, А я тебя - светлей звезды лучистой. И небу мерзостно, ты знаешь, Что я, урод, живу в благих очах, Во мне ж, уроде, виден лик твой чистый. И все ж, кому тропа тернистей: Тебе ль, вникающей в мой взор? Мне ль, кто теряет рай лучистый, Когда смыкаешь ты затвор Своих очей? - Бесплоден спор Ничтожества с  красою величавой: В любви должна быть общность лет и славы.

Мадригал, вероятно, обращен к Виттории Колонна. На том  же листе находятся наброски рисунков для "Страшного суда", относящиеся  к 1536 - 1540 гг. Но мадригал датируется позднее - около 1546 г.

Когда замыслит дивный ум создать Невиданные облики, - сначала  Он лепит из простого материала, Чтоб камню жизнь затем двойную  дать.

И на бумаге образ  начертать, Как ловко бы рука ни рисовала, Потребно проб и опытов немало, Чтоб мудрый вкус мог лучшее избрать.

Так я, твореньем  малого значенья Рожденный, стал высоким  образцом У вас в руках, достойнейшая донна;

Но, сняв излишек, дав  мне восполненье, Ужели вы учительным бичом Мой гордый пыл смирите  непреклонно?

Сонет обращен к  Виттории Колонна, и был известен друзьям Микеланджело, в нем с  особой четкостью выражена мысль  о соответствии взаимоотношения  между мраморным произведением  и глиняной моделью, с одной стороны, и перерождением любящего человека под воздействием любимой - с другой. Датируется сонет примерно 1546 г.

Глаза мои, вам должно знать, Что дни бегут и что  все ближе время, Когда для  слез закроются пути; Не хочет жалость  вас смыкать, Пока моя мадонна  бремя Здесь, на земле, благоволит нести. Но если милость даст войти, Как всем, кто благ, ей в царство света, Мое  живое солнце это, Взнесясь горе, нас  кинет навсегда. На что ж глядеть, что медлить здесь тогда?

Мадригал написан  в предсмертную пору жизни Виттории Колонны - вероятно, в 1544 - 1546 г.

8.11.2 Стихи Микеланджело  на смерть Виттории Колонна

После смерти Виттории ни одна сильная привязанность больше не озаряла своим светом жизнь  Микеланджело. Любовь умерла. "Любовь угасла на сердце моем, А большая  беда теснит меньшую: Крыла души подрезаны  ножом..." На смерть возлюбленной Виттории написал два сонета:

Когда скалу мой  жесткий молоток В обличия  людей преображает, - Без мастера, который направляет Его удар, он делу б не помог,

Но Божий молот  из себя извлек Размах, что миру прелесть сообщает; Все молоты тот молот  предвещает, И в нем одном - им всем живой урок.

Чем выше взмах руки над наковальней, Тем тяжелей  удар: так занесен И надо мной он к высям поднебесным;

Мне глыбою коснеть  первоначальной, Пока кузнец господень - только он! - Не пособит ударом полновесным,

Этот сонет написанный около 1550 г. в духе неоплатонизма, отличающийся вычурностью, олицетворяя ее в сонете с метафорой "божьего молота". Микеланджело напишсал приписку: "Он (то есть "молот") был единственным, кто возбуждал на земле добродетели  великой своей добродетелью, но у  него не было никого, кто раздувал бы мехи; ныне же, в небесах, он обретет  много помощников, ибо там нет  никого, кто не дорожил бы добродетелью: оттого-то я и надеюсь, что он свыше  даст на земле завершение моему молоту. Теперь на небесах с ним будет  некто, кто станет приводить мехи в действие, ибо на земле не было у него ни одного сотоварища у наковальни, где выковываются добродетели".

Когда моих столь  частых воздыханий Виновница навеки скрылась с глаз, - Природа, что дарила ею нас, Поникла от стыда, мы ж - от рыданий.

Но не взяла и  смерть тщеславной дани: У солнца солнц - свет все же не погас; Любовь сильней: вернул ее приказ В мир - жизнь, а  душу - в сонм святых сияний.

Хотела смерть, в  ожесточенье зла, Прервать высоких  подвигов звучанье, Чтоб та душа была не столь светла, -

Напрасный труд! Явили  нам писанья В ней жизнь  полней, чем с виду жизнь была, И было смертной в небе воздаянье.

Второй сонет  написанный после смерти Виттории, более нежный, провозглашает торжество  любви над смертью

Чтоб не сбирать  по крохам у людей Единый лик красы  неповторимой, Был в донне благостной и чтимой Он явлен нам в прозрачной пелене, - Ведь множество своих частей Берет у мира небо не вполне. И  внемля вздох ее во сне, Господь в  единое мгновенье Унес из мерзости земной Ее к себе, сокрыв от созерцанья. Но не поглотит все ж забвенье, Как  смерть, - сосуд ее людской, Ее святые, сладкие писанья. Нам жалость  молвит в назиданье: Когда б Господь  всем тот же дал удел И смерть искала долг, - кто б уцелел?

Этот мадригал написан  непосредственно после смерти Виттории Колонна (25 февраля 1547 г.).

Здоровый вкус разборчиво берет В первейшем из искусств произведенья, Где тел людских  обличье и движенья Нам глина, мрамор, воск передает.

Пусть времени глумливый, грубый ход Доводит их до порчи, разрушенья, - Былая красота их от забвенья - Спасается  и прелесть бережет.

Незавершенный сонет  относятся предположительно 1540-м  гг., возможно к концу их, уже после  смерти Виттории Колонна. Микеланджело называет скульптуру "первейшим  из искусств", поскольку считает  первым скульптором Бога, вылепившего  из земли первую фигуру человека - Адама.

8.11.3 Сонеты Микеланджело  посвященные Данте

"Он боготворил  Данте и любил Петрарку. Он  примеривал к себе самому судьбу  Флорентийского изгнанника и  мечтал о такой же: "Fuss'io pur lui!.." ["Будь я, как он!.."].

Поэт-гражданин, поэт-борец, поэт-печальник своей истерзанной  междоусобицами родины влек его с  такой же силой, как поэт-философ, поэт-судия, вершивший в "Divina Coimmedia" страшный суд над смыслом событий  и поведением людей. Великая поэма  была его книгой книг. Он знал ее наизусть, он разбирался в сложностях ее структуры  и в иерархии ее образов. Он был  авторитетным дантологом. Леонардо совсем не иронически, а всерьез, хотя и  со светской, подчеркнутой любезностью, предложил как-то раз спорившим  с ним о Данте собеседникам обратиться за разъяснением к проходившему по площади Микеланджело. Только вечная мнительность скульптора могла заподозрить  в таком обращении издевку  и ответить грубой выходкой, которую  описал Аноним" Эфрон.

Спустившись с неба, в тленной плоти, он Увидел ад, обитель  искупленья, И жив предстал для  божья лицезренья, И нам поведал  все, чем умудрен.

Лучистая звезда, чьим озарен Сияньем край, мне данный для рожденья, - Ей не от мира ждать  вознагражденья, Но от тебя, кем мир  был сотворен.

Я говорю о Данте: не нужны Озлобленной толпе его  созданья, - Ведь для нее и высший гений мал.

Будь я, как он! О, будь мне суждены Его дела и  скорбь его изгнанья, - Я б лучшей доли в мире не желал!

Этот сонет, один из стройнейших по форме и прозрачности мысли, свидетельствует, как велико было у Микеланджело преклонение  перед Данте, в котором он видел  высший образец человека и художника.

Знаменательна и  аналогия, проводимая между участью  Данте и собственной судьбой. На стихотворении, видимо, отразилась работа над фреской "Страшный суд"; образы дантовского "ада" были в  эту пору особенно близки Микеланджело. Вероятно время его создания конец 1545 - начало 1546 г.

Как будто чтим, а все же честь мала. Его величье  взор наш ослепило. Что чернь корить за низкое мерило, Когда пуста и  наша похвала!