Гений родился в Италии. Микеланджело

Он ради нас сошел  в обитель зла; Господне царство  лик ему явило; Но дверь, что даже небо не закрыло, Пред алчущим отчизна  заперла.

Неблагодарная! Себе на горе Ты длила муки сына своего; Так  совершенству низость мстит от века, Один пример из тех, которых - море! Как  нет подлей изгнания его, Так мир  не знал и выше человека.

Сонет варьирует  дантовскую тему, развивая мысль терцетов предыдущего сонета в самостоятельное  стихотворение. Написано оно в ту же пору - в конце 1545 - начале 1546 г. - и  также вошло в "Диалоги" Джаннотти.

8.11.4 Последние сонеты  Микеланджело

В последнее десятилетие  микеланджеловской поэзии, после  смерти Виттории Колонна, в стихах Микеланджело "появилась уже не общая аналогия, а прямое соответствие тому, что  Микеланджело выразил в изобразительных  работах 1550-х годов: в нескольких "Снятиях со креста" - в "Пьета  Роцданини", в "Пьета" из Флорентийского собора.

Как эти подуотделанные группы-глыбы напряженно просты, нарочито подчинены природной форме мраморного куска, лишены всякого блеска техники  и всяких прикрас темы, так обнаженно  проста и микеланджеловская поэзия 1550-х годов, ее заключительные стихи, сонеты прощания с жизнью и ожидания смерти: "Уж дни мои теченье  донесло" (1554), "Соблазны света  от меня сокрыли" (1555), "Ни гаже, ни достойнее презренья" (1555), "Уж чуя смерть, хоть и не зная срока" (1555) и т. д.

Тут, как в "Пьета", все подчинено теме, обусловлено  ее выражением: это стихи совсем медленного ритма, очень скупо отобранного  словаря, простейшего строения композиции; в них нет ничего затейливого, самоцветного, сложно-выисканного.

Хочется сказать, что  Микеланджело в эти заключительные годы своей поэзии словно подбирал исконные, самые ходовые слова, чтобы  выразить обычные, самые простые  чувства старого, умирающего человека; но только человек этот был великаном, умирал" как великан, и слова  смерти вырывались у него по-великаньи...

Они наполнены противоречиями: в них покорность борется с  сопротивлением, признание благостности возврата в Божье лоно перебивается нежеланием расстаться со счастьем жить. А поверх всего этого царит  другое: смятение, ужас, величайшая определенность ощущения надвигающейся "двойной  смерти" - физической, когда, в могилу должно лечь тело, и духовной, когда  на вечные муки за грехи будет осуждена душа.

Со времени смерти Виттории Колонна вера Микеланджело становится все более неистовой. Кисть и резец его служат прославлению стастей Господних, а поэзия погружается  в бездну мистицизма. Он отрекся  от искусства и ищет прибежища  в объятиях распятого Христа.

На склоне лет, уж к смерти приближаясь, Я поздно понял  твой соблазн, о свет, - Ты счастием манишь, какого нет, И отдыхом, что умер, не рождаясь. Стыдясь и ужасаясь Того, чем прежде жил, И с неба слыша  зовы, - Увы, я вновь прельщаюсь Грехом, что был мне мил, В ком смерть душе, а плоти - лишь оковы. Вам говорит  суровый Мой опыт: в небо внидет только тот, Кто, чуть родившись, тотчас вновь умрет.

Вероятно, это стихотворение  для себя, хотя и читавшийся друзьям. Размышления о соблазнах света, соединенные с чувством горечи, свидетельствуют, что мадригал был написан в  позднюю пору жизни Микеланджело; примерная дата - конец 1545 - начало 1546 г.

Уж дни мои  теченье донесло В худой ладье, сквозь непогоды моря В ту гавань, где  свой груз добра и горя Сдает к  подсчету каждое весло.

В тираны, в боги вымысел дало Искусство мне, - и  я внимал, не споря; А ныне познаю, что он, позоря Мои дела, лишь сеет в людях зло.

И жалки мне любовных дум волненья: Две смерти, близясь, леденят мне кровь, - Одна уж тут, другую должен ждать я.

Ни кисти, ни резцу  не дать забвенья Душе, молящей за себя Любовь, Нам со креста простершую обьятья.

Сонет открывает  собой ряд покаянных стихотворений  старика Микеланджело; их главенствующая тема - близкая смерть и предстоящий  небесный суд за прожитую жизнь. Это  наполняет последнюю группу стихов художника глубочайшей взволнованностью, широко прорывающей условность поэтической  формы. Но у Микеланджело ожидание конца  много трагичнее, ибо он боится "двойной  смерти": во-первых, физической, ухода  из жизни, и, во-вторых, духовной, осуждения  души на вечные муки за его пороки и  грехи. Первый вариант сонета относится  к осени 1552 г., окончательный - к сентябрю 1554 г.

Соблазны света  от меня сокрыли На Божье созерцанье данный срок, - И я души не только не сберег, Но мне паденья сладостней лишь были.

Слеп к знаменьям, что стольких умудрили, Безумец, поздно понял я урок. Надежды нет! - Но если б ты помог, Чтоб думы себялюбие  избыли!

Сравняй же путь к  небесной высоте, Затем что без  меня мне не по силам Преодолеть последний перевал;

Внуши мне ярость к миру, к суете, Чтоб недоступен зовам, прежде милым, Я в смертном часе вечной жизни ждал.

Сонет написан весной 1555 г., Микеланджело исполнилось 80 лет; видимо, сознание этого особенно обострило  в нем колебания между чувством жизни и ожиданием смерти.

Ни гаже, ни достойнее  презренья, Чем я, тебя забывший, в  мире нет; И все ж прости нарушенный обет Усталой плоти, впавшей в  искушенья;

Не размыкай, о  Вседержитель, звенья Моих шагов туда, ще вечен свет: О вере говорю, - себе во вред Я не вкусил в ней полноты  спасенья.

Чем редкостней, тем  лишь все боле мил Мне дар даров: к покою, к благостыне Другого  мир не обретет пути;

Ты кровь свою за нас так щедро лил, Что станешь  ли скупей на милость ныне? Иных ключей нам к небу не найти!

Сонет является вариантом  предыдущего и написан, видимо, в  ту же пору, весной 1555 г.

Назойливый и  тяжкий скинув груз, Благой мой Боже, и простясь со светом, К тебе без  сил, в челне нестойком этом, Из страшных бурь в родную тишь вернусь.

Терн, и в ладони гвоздь, и крестный брус Со скорбным ликом, жалостью согретым, - Все страждущей душе звучит обетом, Что многим покаяньем  я спасусь.

Не взор судьи  твое святое око Да кинет мне в  былое, - строгий слух Да не грозит мне  карой возмещенья;

Да кровь твоя омоет грязь порока! Чем я старей, тем ревностней мой дух Ждет помощи твоей и всепрощенья.

Сонет написан в  конце 1555 г.

Годами сыт, отягощен грехами, Укоренен в злодействах  бытия, К своей двойной уж близок смерти я, Но сердце яд пьет полными  струями.

Иссякшие не могут  силы сами Сломить судьбу, любовь, соблазны дня, - И светлая нужна им длань  твоя, Чтоб удержать пред ложными стезями.

Но мало мне, Господь  мой, что готов Ты душу взять, утратившую чистый, Небытием пожалованный склад; Пока не снят земной с нее покров, Молю сравнять подъем крутой и мглистый, Чтоб прост и светел был ее возврат.

Этот сонет, выразительный  и искренний, выявляет мысли Микеланджело о близящемся конце. Сонет написан  в 1555 г.

В унынии и в скорби я лелею Раздумия, что в памяти живят Минувшее, и ум вперяет взгляд В былую жизнь и мучается ею. Мне сладко, что пред смертью разумею, Как призрачен людских соблазнов  ряд; Мне горько, что прощенья за разврат На склоне лет я ждать  уже не смею.

Пусть нам обеты  шлет твоя любовь, Но, Господи, не дерзки ль ожиданья, Что не закрыт и поздним  пеням вход? И все ж твоя свидетельствует  кровь, Что, на себя приняв за нас страданья, Ты не исчерпал всех своих щедрот.

Сонет написан в 1555 г.

Уж чуя смерть, хоть и не зная срока, Я вижу: жизнь  все убыстряет шаг, Но телу еще  жалко плотских благ, Душе же смерть желаннее порока.

Мир - в слепоте: постыдного урока Из власти зла не извлекает зрак, Надежды, нет, и все  объемлет мрак, И ложь царит, и правда прячет око.

Когда ж, Господь, наступит то, чего Ждут верные тебе? Ослабевает В отсрочках вера, душу давит гнет;

На что нам  свет спасенья Твоего, Раз смерть быстрей  и навсегда являет Нас в срамоте, в которой застает?

В сонете наличествует признание раздвоенности, испытываемой Микеланджело: тело, здоровая природа  его еще бодры, жадны, еще требуют  земных радостей, тогда как душа, сознание, мысль о смерти зовут  к покаянию, к отречению от мира. Время написания сонета - 1555 г.

Хоть и сулит  мне вящее желанье К моим годам  года додать не раз, - Смерть не замедлит шага ни на час; Чем больше ждешь, тем  ближе с ней свиданье.

Да и к чему на счастье упованье, Раз лишь в  скорбях Господь приемлет нас? Скольженье дней, и все, что тешит глаз, Тем  злостнее, чем ярче их блистанье.

И ежели, мой Боже, я порой Весь отдаюсь могучему стремленью, Несущему покой душе моей,

Но собственной  ничтожному ценой, - Дай в тот же миг свершиться вознесенью! Чем дольше срок, тем пыл к добру слабей.

Этот сонет - вариант  предыдущего; примечательны первые два стиха сонета - о желании  жить еще много лет, вопреки сознанию суетности подобного стремления. Сонет написан на листе с набросками колонн, сделанных не рукой Микеланджело. Датируется тем же, 1555 г.

Чем жарче в нас  безумные стремленья, Тем больше нужен  срок, чтоб их изгнать; А смерть уж тут  и не согласна ждать, И воля не взнуздает  вожделенья.

Четверостишие неоконченного  стихотворения снова открывается  признанием несытости земными радостями, вопреки восьмидесяти годам жизни  Микеланджело. Оно написано на обороте  того же листа, где находится одна из редакций предыдущего сонета, и  датируется также 1555 г.

И радостны и скорбию  убиты Всеправедные души, что за них Ты принял смерть, чтоб для сынов  земных Врата Эдема были б вновь  открыты.

Им радостно, что  дети зла омыты От первородных, жалких скверн своих; Им горестно, что от мучительств  злых, Как раб рабов, угас в своей  крови Ты.

Кто Ты? откуда? - Небо, в изъясненье, Смежило взор, разверзло  зев земли, Шатнуло горы, всколебало море;

Коснеют злые ангелы в позоре, В обитель мрака праотцы  ушли, - Но весел человек, приняв крещенье.

Сонет с его чисто  литературной обработкой традиционной темы о Христовой смерти и искуплении грехов является своего рода формальным ответом на нескромные признания  предыдущих стихов - своего рода полемикой  Микеланджело с самим собой после  приступов жизнелюбия. Дата, видимо, та же - 1555 г.

По благости креста и Божьих мук Я, Отче, жду, что удостоюсь  рая; И все ж, пока во мне душа живая, Земных утех все будет мил мне  круг.

Пускай лежит  меж нами путь разлук, Моря и горы, - мысль, не замечая Лесов, озер, летит, крыла ширяя, Как мчится дух поверх дождей и вьюг.

Так мчусь и я  упрямой думой к вам Скорбеть о смерти моего Урбино, Который  был бы, мнится, здесь со мной,

Когда бы жил. Теперь из гроба сам Меня зовет он взвиться над низиной Туда, где ждет обоих  нас покой.

Этот сонет - один из последних среди дошедших стихотворений  Микеланджело. Благополучный переход  границы восьмидесятилетия укрепил  в художнике желание жить. Вступительное  четверостишие звучит почти вызывающе  бодро, вопреки ряду горестных событий  и ударам судьбы. Сонет обращен  к кардиналу Лодовико Беккаделли, уехавшему в новую свою резиденцию, в Рагузу, и приславшему оттуда письмо и сонет к Микеланджело с жалобами на тоску по родным местам, по Риму. Ответное письмо Микеланджело также сопровождалось сонетом. Время  его сочинений - спустя несколько  месяцев после кардинальского письма (февраль 1556 г.), по-видимому, самый конец 1556 г., во всяком случае, в марте следующего года сонет находился уже у  Беккаделли.

8.12 Завершение гробницы  Юлия II (1545) "

В то время как  Микеланджело отдавал в работу эти  рисунки и картоны для первой стены со Страшным судом, ему приходилось  ежедневно ссориться с посланцами герцога Урбинского, которые попрекали  его тем, что он получил от папы Юлия II шестнадцать тысяч скудо  за гробницу; эти попреки стали  ему невыносимы, и ему хотелось когда-нибудь с этим разделаться, хотя и был он уже стар и с удовольствием  остался бы в Риме, так как ему был предоставлен случай, которого он и не искал вовсе, не возвращаться больше во Флоренцию, где он сильно боялся герцога Алессандро деи Медичи, которого отнюдь не считал своим другом; недаром, когда ему через синьора Алессандро Вителли предложили выбрать наилучшее место для замка и крепости во Флоренции, он ответил, что не поедет туда иначе как по приказанию папы Климента. В конце концов о гробнице договорились так закончить это дело, чтобы не делать ее в виде отдельно стоящего четырехгранника, а отделать ее лишь с одной стороны, как этого хотелось Микеланджело, взявшему на себя обязательство поставить там шесть высеченных им собственноручно статуй, и в этом договоре, заключенном с герцогом Урбинским, Его Превосходительство согласился, чтобы Микеланджело работал на папу Климента четыре месяца в году либо во Флоренции, либо там, где папе покажется более уместным его использовать. Но хотя Микеланджело и казалось, что на этом он может успокоиться, дело этим не кончилось, ибо папа Климент, которому хотелось увидеть окончательное доказательство мощи его таланта, заставлял его заниматься картоном для Страшного суда. Он же, делая вид для папы, что он только этим и поглощен, тратил на это не все свои силы и тайком работал над статуями, предназначавшимися для названной гробницы. Когда в 1533 году приключилась смерть папы Климента, во Флоренции остановились работы и в сакристии и в библиотеке, которые, как ни старались их закончить, так и остались незавершенными. Микеланджело решил, что он стал теперь действительно свободным и сможет заняться завершением гробницы Юлия II; однако, когда был избран Павел III, не прошло много времени, как он вызвал его к себе и не только обласкал его и сделал ему всякого рода предложения, но и заявил, что хочет, чтобы он ему служил и находился при нем. Это предложение Микеланджело отверг, ответив, что он не может его принять до завершения гробницы Юлия, так как связан договором с герцогом Урбинским. Папа вспылил, говоря: "Я ждал этого тридцать лет, и теперь, когда я стал папою, я от этого не откажусь, договор я разорву, так как хочу, чтобы ты мне служил во что бы то ни стало"... После этого Его Святейшество договорился с посланцами герцога, и был заключен новый договор, утвержденный герцогом, а Микеланджело обязался немедленно оплатить три статуи и строительство самой гробницы, для чего положил в банк Строцци одну тысячу пятьсот восемьдесят дукатов, которыми тот мог распоряжаться, чем, как ему казалось, он снял с себя обязательства по делу, столь затянувшемуся и неприятному. После чего строительство гробницы производилось им в Сан Пьетро ин Винкола следующим образом. Он воздвиг нижнее резное основание с четырьмя пьедесталами, выступавшими как первоначально, когда на каждом из них должны были помещаться по одному пленнику, вместо которых теперь должны были быть поставлены фигурные гермы, а так как снизу гермы эти выглядели бедными, он под каждую из них на все четыре пьедестала поместил опрокинутые консоли. Между четырьмя гермами находились три ниши, из которых две полукруглые предназначались ранее для Побед, вместо этого в одну была поставлена Лия, дочь Лавана, олицетворение деятельной жизни... Другой же была Рахиль, сестра Лии, олицетворяющая созерцательную жизнь... Между ними была третья, прямоугольная ниша; по первоначальному рисунку такой должна была быть одна из дверей, которые вели в овальный внутренний храмик прямоугольной гробницы. Дверь же была превращена теперь в нишу, где на мраморный цоколь поставлена огромнейшая и прекраснейшая статуя Моисея, о которой уже достаточно говорилось. На головы герм, служащие капителями, положены архитрав, фриз и вынесенный над гермами карниз, покрытый порезкой в виде богатых гирлянд и листьев, ов и зубчиков и других богатых членений по всему произведению. Над этим карнизом проходит второй гладкий ордер без порезок и с другими гермами, отвечающий по отвесу первому в виде пилястр с многообломным карнизом, и верхний ордер во всем подчиняется нижнему и сопровождает его; в нем в проеме, подобном той нише, в которой теперь находится Моисей, на выступах карниза стоит мраморная гробница с лежащей статуей папы Юлия, выполненной скульптором Мазо даль Боско, а прямо над ней в самой нише - Богоматерь с сыном на руках, выполненная скульптором Скерино из Сеттиньяно по модели Микеланджело, и статуи эти выполнены весьма толково. В двух же остальных прямоугольных нишах над Жизнью Деятельной и Жизнью Созерцательной - больших размеров две сидящие статуи Пророка и Сивиллы, и обе они были выполнены Рафаэлем да Монтелупо, как было сказано в жизнеописании отца его Баччо, причем Микеланджело выполнением их удовлетворен не был. Все творение завершается особым карнизом, обходящим кругом с тем же выносом, что и нижний, а над гермами поставлены в виде завершения мраморные канделябры, и между ними находится герб папы Юлия, а над Пророком и Сивиллой в проеме ниши он для каждой из двух статуй пробил по окну для удобства монахов, обслуживающих церковь: хор находится позади и окна эти во время богослужения способствуют, чтобы голоса проникали в церковь и видно было, что в ней совершается. И, по правде говоря, вся эта работа получилась отличной, и все же далеко не такой, какой она была задумана в первоначальном проекте" Вазари.