Правосознание: духовные и мировоззренческие основания

    - опосредованность языком, что позволяет  ориентироваться на чужой правовой  опыт, а при необходимости подключать весь предшествующий опыт человечества, зафиксированный в юридических текстах;

• наличие бессознательных детерминант правовых установок;
• структурный характер, позволяющий выделить различные онтологические уровни правосознания;

    - социокультурная обусловленность, т.е. возможность формироваться и изменятся под влиянием развития общества в целом;

    - индивидуальность, которая присутствует  уже на уровне отражения, когда  в каждом отдельном случае  возникает правовой образ объективный  по содержанию, но субъективный по восприятию;

    - рациональность, когда субъект отталкиваясь  от чувственного воображения  поднимается до уровня мышления, в ходе которого осуществляется  осознание и фиксация существенных  правовых связей отраженного  объекта, творческое созидание новых юридических идей, осмысление проблемных ситуаций и их разрешение.

    1.2. Смысл и функциональное  значение правосознания

    По  С. Франку, искание смысла жизни есть «осмысление» жизни, раскрытие и  внесение в нее смысла, который  вне нашей духовной действенности не только не мог бы быть найден, но в эмпирической жизни и не существовал бы²⁵. Но в определенных формах значимости, соответствующих современному времени, духовное освоение мира доступно далеко не всем, если иметь в виду достижение гармонии между идеалом «во мне» и соответствующим идеалом «вне меня». Прогресс сделал человека могущественным в техническом отношении, но вместе с тем и наделил его одиночеством и растерянностью. Личность хочет обрести саму себя, ищет ясные мировоззренческие ориентиры и, так или иначе, если желает сохранить себя как индивидуальность, то встает, исходя из собственных идеалов, на путь постижения духовных и ценностно-правовых оснований социального мира.

    Духовность, представленная как некая автономность человека, формирует такой правовой тип личности, который можно определить как самодеятельное и достаточное существо, независимое от влияния негативных резонансов социальной полифонии, порой переходящей в какофонию. Для такого человека важны не только сами артефакты «тварного мира», но прежде всего смыслообразующие и значимые символы, составляющие основной каркас современного общества.

    Духовный  кризис, столь очевидный для нашего времени, способен надолго парализовать способность современного человека к четко выраженным, смыслообразующим, личностно значимым в плане судьбоносности решениям и действиям, поскольку возникают большие барьеры для его восприятия истинных ценностей жизни и правовой культуры, которые могли бы служить мировоззренческими ориентирами. Анализируя различные стороны (и последствия) правовых взаимоотношений человека с обществом, микро- и макросредой, приходится констатировать, что в своем поиске смыслов каждый человек стремится к выбору собственного пути и поиску своего смысла в общественной жизни из-за неповторимости или размытости социально-организованных ценностей и ориентиров, а так же личностной неприемлемости многого из общезначимого. Даже явный конформист, копируя образ жизни других, почти растворяясь духовно в других, все равно выбирает свою дорогу и ищет свой смысл в правовом строительстве, ибо этот путь он сам, по своей воле осуществляет, сам наделяет его собственным оптимистическим или мрачным видением мира. Тем не менее, этот путь соотносится с универсальными принципами естественного права. Стремление субъекта найти свой смысл неискоренимо. Более того, человек обречен на выбор своего пути как определенной области жизнедеятельности, которую М. Хайдеггер называет пессимистическим пространством²⁶.

    «Пессимистическое пространство», «мрачное видение мира», «пессимизм силы и пессимизм как сила» - понятия, через которые можно выразить одну из существенных сторон духовности и которую можно обозначить как особый срез культурного пессимизма, неизбежного при определенных правовых ситуациях человеческой жизни. Ф. Ницше недвусмысленно характеризует “пессимизм” как “предварительную форму нигилизма”. Культурный и правовой пессимизм как состояние духовности может означать интуитивное неприятие, отторжение определенных юридических форм общественной жизни до их «вторичной» оценочной квалификации, работу «механизма непонимания», равного той жизненной энергии, которая черпает себя из страха перед неизбежностью нежелательных перемен, и теми состояниями психики, которые ему сопутствуют. Следствием пессимизма может являться непонимание ранее значимых для индивида правовых ценностей, отвержение уже принятых легитимных норм. В этом случае важной функцией правосознания будет создание определенного иммунитета в отношении нигилизма, основанного на содержательной и ценностной напряженности и неоднозначности двух бытийных пространств – добра и зла, истины и лжи.

    В своих первоначалах правосознание  как духовный феномен постоянно  остается «в себе» и в то же время, функционируя, непрерывно транслирует себя на внешний мир как интеллектуально-нравственный и социально-психологический потенциал, создает свое пространство правовых идеалов и ценностей, направляя тем самым деятельность субъекта. Определение правосознания неразрывно связано как с выяснением ее смыслового и функционального значения, так и с раскрытием его истоков, социокультурных и социально-психологических оснований. Логика анализа этого комплекса проблем требует преодолевать некоторую односторонность чисто гносеологического подхода к исследованию интересующих нас процессов. Ведь при таком подходе проясняются в первую очередь вопросы о том, как духовный мир индивида объективно отражает правовую реальность, насколько правосознание «справляется» с ней, как юридические представления индивида соотносятся с критериями истины и т.д. Но при этом собственно социокультурные и социально-психологические аспекты правосознания, его нравственные истоки остаются в тени, мало уделяется внимания тому, что представляет собой правосознание в своем смысловом основании, какова природа духовной реальности, которую оно собой олицетворяет, в чем заключаются его имманентно данные функции и интенции в «связи» и в «разрыве» с социальной действительностью. Все эти аспекты, в их единстве, и составляют суть проблемы определения значения правосознания, которую в общих чертах можно выразить следующим образом. В чем смысл правосознания? Какие функции оно выполняет? Каким образом правовая действительность отражается в правосознании человека? Как человек соотносит свой «внутренний правовой мир» с порядком «внешнего» социального мира?

    Бытие, в том числе и правовое, предстает  перед человеком как то, что, по М. Хайдеггеру, «тотально озадачивает». Любая деятельность, таким образом, не только чем-то постоянно обогащается, но, вместе с тем, и «питается» непониманием. Жизнь, система человеческих отношений всегда есть некоторая тайна («тайна неисчерпаемого»). В мире всегда остаются какие-то «пустоты», которых много и в правовой сфере. Поиск смысла их заполняет. И это является важной функцией правосознания.

    Правосознание представляет собой морфологически сложный феномен. Одним из его основных слоев выступают исходные смыслозначимые константы (идеи, образы и ценности естественного права), представленные в духовном мире человека как своеобразные нормы общественной жизни, сравнительно часто усваиваемые на интуитивном уровне. Вторым слоем при морфологическом анализе правосознания, как нам представляется, выступает совокупность относительно эвристических юридических идей, образов и ценностей (являющихся производными от позитивного права) в их корреляции с уже существующими в сознании (не постулятивно, а сущностно) смыслозначимыми правовыми константами. И, наконец, третьим морфологическим слоем является совокупность информационно обработанного и отрефлексированного юридического материала на основе имеющегося нравственного и осмысленного опыта юридического бытия человека. В этом слое и находятся мировоззренческие ориентиры его правовой деятельности.

    При морфологическом анализе как  раз и возникают немаловажные проблемы понимания смыслового и функционального значения правосознания. Можно ли определить смысл правосознания через его функции или для его осознания требуется гораздо более глубокий структурный анализ? Что важнее для реализации прав и свобод человека – мир, пока лишенный собственной материальной основы (идеальный мир правосознания), или реальный мир, даже если он противоречит «идеальной» смысловой структуре? Что есть человеческое «Я» в правосознании – часть собственного замысла или часть реальной правовой действительности? Как правильно определить личности мировоззренческие ориентиры своей правовой деятельности? На эти вопросы ответить нелегко. В принципе, и вопросы и ответы связаны с противоречивой природой мира духовности, в частности, с двойственностью правосознания, постоянно сопряженного с нетождественной оценкой человеком самого себя как «понятого» («открытого») и «непонятного» («закрытого») субъекта²⁷.

    В самом правосознании смысл подвергается совокупности мыслительных операций – отражению, оценке, регуляции, рефлексии. При этом рефлексия – высший процесс правового мышления, который имеет сложную структуру. Смысл объективируется в направленной и осмысленной деятельности. Логическая семантика указывает на то, что смысл раскрывается из содержания языкового контекста, через который объясняется правовая жизнь, и определяется значением этого содержания для нее. Но поскольку сознательная и бессознательная жизнь современного человека проходит в обществе, то «смысл» определяется также контекстом социокультурного взаимодействия и системой значимых форм деятельности.

    По  мнению Е.П. Велихова, следует выделять в сознании кроме рефлексивного  еще и бытийный слой²⁸. Это же можно отнести и к правосознанию, бытие которого и, соответственно, «смысла» определяется тем духовным компонентом, который работает и участвует в правовой реальности, но не возвышается над ней и не выходит за ее границы. Источником содержания как рефлексивного, так и бытийного слоев правосознания является деятельность, в которой проявляется действие принципа единства сознания и деятельности. Взаимодействуя с окружающим социальным миром, человек осмысливает его в своем сознании и себя в нем, определяя правовые формы своего участия в его бытии. Через объективированное действие субъект демонстрирует свое отношение к юридической действительности. Этот тип отношения через деятельность определяет активность бытийной компоненты правосознания. Его рефлексивный слой активизируется в определенной отстраненности Я от бытийного, предметно-практического взаимодействия. Рефлексивную деятельность правосознания следует понимать прежде всего как трансцендирование – выход за пределы юридического опыта. Благодаря ей формируется отношение человека к правовой действительности. Теоретическая деятельность правосознания рефлексивно «перерабатывает» юридический опыт предметно-практической и социальной деятельности, концентрируя его как интегративное ядро научно-правового знания.

    В процессе правовой деятельности духовная работа человека постоянно, хотя и с  различной степенью напряженности  и результативности, связана с усвоением и расшифровкой смыслового значения различных юридических символов жизни и культуры. Ведь «смысл как знание, в отличие от мнения, ориентирован на конкретность воплощения в целенаправленной деятельности, подразумевающей определенные методы и принципы реализации»²⁹. Человек не просто воспринимает в «первозданном виде» извне навязываемую юридическую информацию, он придает ей свой смысл и собственную символику в зависимости от уровня и характера воспринимающей способности.

    Прояснение смысла предполагает порождение смысла. Эти два важных момента взаимосвязаны, образуют то единство, которое в силу своей фундаментальности может быть понято как необходимое основание правового бытия. Поиск и «прочтение» смысла означает вместе с тем адекватное восприятие права как определенного символа – ориентации в постоянной «связи» юридического мира «во мне» с социальным миром «вне меня». Символ в известном смысле упрощает ситуацию в различных видах социально-правовой коммуникации человека: посредством его «безусловное» право или обязанность могут быть выражены через «условное», «общее» – через «частное», «универсальное» – через «особенное». В правовой деятельности без символов не возможна коммуникация как постоянный процесс соотнесения своего внутреннего духовно-правового мира с юридическим миром Других. Здесь можно говорить о коммуникативной функции правосознания.         

    В многообразии форм и смысловых значений правового осознания человеком  действительности как процесса в  основе своей духовного, необходимо выделять аспект, связанный с фундаментальной антропологической «нормой», которая выражается в реализации извечного желания «иметь свой исток» (М.  Хайдеггер), в постоянном и не всегда осознанным, но «тайно» мотивированным стремлением человека вернуться к себе и своей неповторимости. Правосознание человека,  как  индивидуально-личностное образование, всегда исходит из сакрального и экзистенциального – собственного Я. Эта особенность правосознания должна восприниматься как «осевая» в исследовании данного феномена. Здесь необходимо выделять также такие специфические качества человека как духовно-правовая самодетерминация, самоорганизация и самоопределение. При таком подходе становится очевидным, что ценность духовного освоения правовой реальности, прежде всего, заключается в «снятии» напряженности между «Я» и «Другим», между внутренним и внешним миром субъекта.