Правосознание: духовные и мировоззренческие основания

    Единство  правосознания определяется не физиологическими особенностями работы мозга, в котором  есть некоторые «центральные инстанции», а наличием Я как несущего правовую ответственность за деятельность и поступки субъекта. Единство правосознания строится вместе с Я в конкретных общественно-экономических и социокультурных условиях. Если современное западное общество стремится создать условия для единства правосознания своих граждан, то в России исторически складывающиеся культурные и социальные ситуации постоянно несли и несут угрозу единству Я и правосознания.

    Правосознание задает границы (меру трансформаций), в  которых социально-правовые явления и системы сохраняют свои качества и функции. В этом проявляется такое его свойство как нормативность, задающая внутреннюю соразмерность и упорядоченность общественных отношений. В социальной сфере нормативность правосознания конкретизируются через юридические нормы, правила и предписания, которые выступают как регулятивы социальных взаимодействий всех высших уровней общественных связей, обеспечивающие их организацию, упорядочивание, институционализацию и контроль. Изменение нормы является одним из механизмов развития характера и направленности правовой активности.

    Нормативность правосознания имеет два основных способа своего закрепления:

    - социально-психологический, когда нормы встраиваются как схемы в правовую деятельность, поведение и общение. Кроме того, мышление и осознаваемая психическая жизнь также подчиняются определенным представлениям о "нормальности", репродуцируемым в данной правовой культуре;

    - знаковый, в котором происходит  закрепление в санкционируемых  правовой культурой кодексах, законах, сводах правил и т.д.

    В правовой реальности нормы могут  складываться стихийно как практически  находимые эффективные схемы  взаимодействий, действий и отдельных  операций (преобладающий тип нормотворчества  в традиционных культурах), но чаще специально разрабатываются соответствующими институциями (в том числе и через специальную обработку эксплицированных практических схем) и целенаправленно внедряются в социальную жизнь (преобладающий тип нормотворчества в нетрадиционных культурах). Предлагаемая правовая норма может быть отторгнута на уровне социокультурных практик. Принятие же означает ее постепенную стерео-типизацию в схемах юридического опыта, с возможным последующим вторичным ее осознаванием как естественно возникшей в самом этом опыте и необходимостью ее нового «снятия». Такого рода схема развития нормативности может быть определена как цикл, предполагающий переменную оборачиваемость ее знаковой и социальной форм функционирования. Опривычивание, нормирование, легитимизация и санкционирование (с акцентом на нормировании и включении в нормоцикл) – это способ освоения в системе актуальных отношений любой юридической инновации (иначе последняя остается на уровне культурного артефакта).

    По  отношению к правосознанию следует  различать следующие виды правовых норм:

• неразвитые нормы – это когда императив практически не прописан в юридических текстах, но данные правовые установки отражены более или менее адекватно в правосознании;
• «мертворожденные» нормы, которые возникают, если императивы не имеют под собой социокультурных оснований, и правосознание субъекта их «не видит»;
• нормы-фикции – появляются тогда, когда исчезли условия для действия императива и произошла трансформация правосознания, но норма не денонсирована и продолжает нести знаковые нагрузки;
• нормы-фантомы – их императивность (как и они сами) запрещается, но продолжает реально действовать. Например, при неразвитых формах правосознания существует приоритет закона кровной мести перед санкционируемым государством уголовным законом, преследующим кровную месть;
• реально действующие нормы, которые прописаны в юридических текстах и адекватно отражены в правосознании.

    Одной из характерных особенностей правосознания  является самосознание, т.е. самоотчет Я в собственных действиях. Самосознание есть осознание собственных ценностно-символических оснований, предельных смыслов, задающих личность, ее знания и ее возможности отношения с миром и с самим собой. В самосознании Я познает себя и свое правосознание, оценивает свое юридическое знание, т.е. собственные условия-предпосылки, как бы наблюдая себя со стороны, выходя за собственные пределы, одновременно оставаясь в них. Отделяя сущности от данностей с помощью правового мышления, Я в понимании выстраивает субъективное отношение к юридическому феномену, другому субъекту права и себе как рефлексирование и реорганизацию смысловых структур своего правового бытия. Происходит самоочищение правосознания в процессах познания и самопознания. Позитивная установка правосознания предполагает переопределение позиций в смысловых полях, изменение систем ценностей. Она позволяет реализацию "проекций", "объективации", "означиваний", т.е. "привязку" к внешнему, удержание себя в юридическом поле.

    Применительно к правосознанию самосознание –  это прежде всего осознание и  оценка человеком своего социально-правового  знания, нравственного облика, идеалов  и мотивов правового поведения, целостная оценка самого себя как  субъекта и объекта права. В самосознании индивид выделяет и противопоставляет себя правовой действительности, определяет свое место в круговороте юридических событий. Осознание субъектом своей внутренней деятельности может осуществляться на разных уровнях: от неопределенного понимания того, что происходит в душе, до глубокого и ясного самосознания¹².

    Рефлексия является высшей формой самосознания, благодаря ей субъект может осуществлять специальный анализ способов своей  деятельности и явлений сознания и правосознания. Само Я возникает  как результат рефлексии, когда необходимо пересмотреть собственные установки и системы ценностей, изменить привычные представления о себе и окружающем мире.

    Согласно  И. Канту, условием объективности опыта  является самосознание Трансцендентального  Субъекта в виде утверждения «Я мыслю», сопровождающего течение опыта. Именно это самосознание, по И. Канту, обеспечивает единство сознания. Быть личностью – значит быть  свободным,  реализовать свое самосознание в поведении. Ибо природа человека – его свобода¹³. По Э. Гуссерлю, самосознание, понимаемое как трансцендентальная рефлексия, сближаемое с созерцанием и особого рода самовосприятием, дает самодостоверное интуитивное знание¹⁴. Акт самосознания в правосознании – это получение необходимого знания о способах деятельности в различных правовых ситуациях, об отношении человека к другим субъектам права, к принятым в обществе юридическим установкам.

    Самосознание  формируется на определенном уровне становления личности под влиянием социокультурного образа жизни, который  требует от индивида самоконтроля своих поступков и действий, принятия на себя полной ответственности за них. Здесь следует отметить, что русский человек в отличие от западного не привык брать на себя полную ответственность за свои поступки и действия. Личное начало не получило достаточного развития в российской жизни. М.К. Мамардашвили отмечает, что «эмбриональное состояние – выбор, к которому склонялась вся традиционная русская культура, хотя в начале XX века было и многое другое. Указанная тенденция была далеко не единственной, но имело место тяготение к выбору эмбрионального состояния, состояния уюта и защищенности в теплой и обволакивающей внутриутробной среде»¹⁵.

    Как и любая другая форма общественного  сознания, правосознание способно к  самопознанию. Оно, как отмечал Гегель, «есть, с одной стороны, осознание предмета, а с другой стороны, осознание самого себя: сознание того, что для него есть истинное, и сознание своего знания об этом»¹⁶. Правосознание выступает как специфическая реальность и особый внутренний правовой мир, который субъект может познавать. Способом его исследования является самовосприятие, которое в результате своего развития может принять форму самонаблюдения (интроспекции).

    Важной  особенностью развитого правосознания  является креативность, создающая условия для конструктивного воображения, для выдвижения проектов новой юридической реальности. Можно выделить четыре фазы творческого решения правовой проблемы: фаза собирания материала, накопления знания, которые могут лечь в основу решения или переформулирования проблемы; фаза созревания, или инкубации, когда работает в основном подсознание, а на уровне сознательных регуляций человек может заниматься совсем другой деятельностью; фаза озарения, или инсайта, когда решение часто совершенно неожиданно и целиком появляется в сознании; фаза контроля, или проверки, которая требует полной включенности правосознания.

    Правосознание опосредовано языком. Связь между языком и правосознанием органическая. Их нельзя ни отрывать друг от друга, ни тем более противопоставлять, ибо язык и мышление соотносятся как форма и содержание. Правовые идеи не существуют оторвано от языка, который непосредственно участвует в юридических процессах. Особенностями языка являются его пластичность и членораздельность, которые обеспечивают его универсальность и дают возможность быть инструментом приумножения правовой культуры и освоения юридического опыта.

    В пределах структурной лингвистики постулат о тождестве языкового оформления сознания с самим сознанием стал общепризнанным в 1950-х гг. Дальнейшей ступенью в развитии концепции языкового сознания было отождествление его уже не с устной речью, а с письменным текстом как якобы единственным возможным средством его фиксации более или менее достоверным способом¹⁷. Рассматривая мир исключительно через призму сознания, как феномен письменной культуры, постструктуралисты уподобляют самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры. Поскольку, по мнению Ж. Дерриды, ничего не существует вне текста, то и любой индивид в таком случае неизбежно находится «внутри текста», т. е. в рамках определенного исторического сознания, насколько оно нам доступно в имеющихся текстах. Весь мир в конечном счете воспринимается Дерридой как бесконечный, безграничный текст¹⁸.

    Для диссертационного исследования представляет определенный интерес специфика  новейшей, постмодернистской трактовки  языкового сознания, которая состоит уже не столько в его текстуализации, сколько в его нарративизации, т.е. в способности человека описать себя и свой жизненный опыт в виде связного повествования, выстроенного по законам жанровой организации художественного текста. Каждый текст (при общей текстуализации мира текстом может быть и новая жизненная ситуация, прочитывая которую, индивид может счесть для себя необходимым сменить форму ролевого поведения, чтобы вписаться в другие условия – нормы существования) предлагает воспринимающему сознанию определенную речевую позицию, тем или иным образом конституирующую его воображаемую связность и целостность. Таким образом, здесь выявляются две тесно связанные друг с другом проблемы: языкового характера личности и повествовательного модуса человеческой жизни как специфической для человеческого сознания модели оформления жизненного (в то числе и правового) опыта. В данном случае эта специфичность, отстаиваемая теоретиками лингвистики, литературоведения, социологии, истории, психологии и т.д., в ходе своего обоснования приобретает все черты роковой неизбежности, блокирующего человека в жестких рамках повествовательности без права коммуникации с внешним миром. В этом недостаток постмодернистского подхода.

    Правосознание – это особого рода деятельность психики, связанная с интерпретацией социально-правовой информации, поступающей в мозг человека из внешнего мира. Каждая такая интерпретация гипотетична и может быстро сменяться другой, более соответствующей реальной правовой ситуации. В качестве факта правосознание предоставляет субъекту ту гипотетическую интерпретацию, которая одерживает верх над другими. Но отброшенные варианты интерпретаций не исчезают, а сохраняются и могут быть осознаны в некоторых условиях. Поэтому граница между сознаваемыми и неосознаваемыми правовыми установками личности достаточно размыта¹⁹.

    Проблемы  сознания и правосознания с полным основанием можно отнести к числу  тех, которые находятся в центре внимания как философии, так и  специальных наук, изучающих мозг, психику и поведение человека. Современная наука значительно  продвинулась в понимании природы психики и функционирования мозга. Это касается также осмысления субстратной основы правосознания в его различных проявлениях, исследования механизма его взаимосвязи с бессознательным. Как известно, у З. Фрейда понятие бессознательного существенно эволюционировало. Согласно его первой  теории  психического  аппарата   (основанной  на топографическом делении души на бессознательное, предсознательное и сознание), бессознательное состоит из содержаний, не допущенных в систему «Предсознание-Сознание» в результате вытеснения. В более поздней динамической модели психического аппарата человека (с ее структурными категориями «Оно», «Я», «Сверх-Я») бессознательное в основном совпало с понятием «Оно», и в этом своем понимании было воспринято большинством фрейдистски ориентированных ученых и последовавших за ними философов, литературоведов и культурологов.

    В психике человека существуют бессознательные  детерминанты, которые во многом определяют правовое поведение человека. В этой связи  интересна концепция политического бессознательного американского постмодерниста Ф. Джеймсона, изложенная им в книге «Политическое бессознательное: Нарратив как социально символический акт»²⁰. Джеймсон исходит из двух основных посылок. Во-первых, из абсолютной исторической, социальной, классовой и, следовательно, идеологической обусловленности сознания каждого индивида; и, во-вторых, из утверждения о якобы фатальной непроясненности, неосознанности своего положения, своей идеологической обусловленности, проявляемой всякой личностью. Особенно эта политическая неосознанность характерна для писателя, имеющего дело с таким культурно опосредованным артефактом, как литературный текст, представляющим собой «социально символический акт». Таким образом, утверждается, что любой писатель при своей обязательной политической ангажированности оказывается неспособен ее осознать в полной мере. Выявить это политическое бессознательное и является задачей работы Джеймсона. Ограничиваясь пределами письменно зафиксированного сознания, критик и всю историю человечества определяет как целостное в своем единстве коллективное повествование, связывающее прошлое с настоящим. Это повествование характеризуется единой фундаментальной темой: коллективной борьбой, цель которой – вырвать царство Свободы из оков царства Необходимости. По мнению Джеймсона, концепция политического бессознательного поможет выявить искомое им единство этого непрерывного повествования - «рассказа истории», т. е. ее логику и «диалектику».