Организованная преступность: понятие, признаки, проблемы противодействия

Большинство из этих факторов имеется и в современной России. Катализатором политической преступности является массовая бедность, разочарование населения в результатах политических и экономических реформ, межнациональные противоречия, ностальгия по великой державе.

Специалисты отмечают важную роль системного сбалансированного учета социальных факторов правотворчества (в их числе - реальных потребностей и интересов российских граждан). В противном случае возникают деформации механизма этого правотворчества. Наиболее яркий показатель названных деформаций – гипертрофированная роль политической идеологии, причем, не общенационального, а группового характера, слепое копирование западных образцов и стандартов и т.п.

Существенное влияние на организованную преступность оказывает ослабление контроля. Существовавшая в период социализма система контроля личности разрушена, а новая система предупреждения преступности, адекватная нынешнему режиму, еще не создана. Правоохранительная система пережила кризис, обусловленный, с одной стороны, определенным разрушением кадрового ядра, а с другой - снижением доверия населения. Недостатки правоохранительной системы, в том числе высокий уровень ее коррумпированности, приводят к росту уровня безнаказанности, к воспроизводству организованной преступности.

Значительный криминогенный потенциал заложен в бюрократизации, закрытости и бесконтрольности властных структур, свертывании демократических институтов, отсутствии или пассивности элементов гражданского общества.

Основной деформацией постсоветской России стало установление в стране криминально-олигархического режима, который утвердился под флагом либерализма. В результате произошло перерождение государства: реальная политическая власть в стране оказалась практически в руках небольшой, но сплоченной группы олигархов. Экономическая и социальная политика стала все больше отвечать интересам не большинства населения страны, а прежде всего, узкой прослойки богатых[49].

Многие исследователи указывают на криминализацию самой государственной власти[50]. Выразилась она в тотальной коррумпированности, в проникновении во властные структуры представителей криминалитета, в фактической замене ряда государственных функций организованной преступностью как теневой политической силой, в формировании так называемого «теневого права» – неофициального регулятора общественных отношений на основе «понятий».

Генерал-майор Овчинский В.М. отмечает «катастрофический рост числа фактов сращивания ОПГ с «оборотнями» из правоохранительных органов… ОПГ перешли к другой тактике - выращивания своих ментов, прокуроров и судей. Их они старательно продвигают, кормят и используют с очень высокой эффективностью»[51].

Все это усугубилось явной неадекватностью формирующегося законодательства, в котором с помощью либеральных умозрительных конструкций пытались воздействовать на принципиально новые криминальные реалии.

Вследствие чего, нельзя не отметить явную неадекватность нынешних мер борьбы масштабам и степени современных криминальных угроз. Последний пример – неожиданная и явно, на наш взгляд, ошибочная ликвидация в сентябре 2008 г. специализированных управлений по борьбе с организованной преступностью[52]. И это происходит практически одновременно с провозглашением Национального плана по противодействию коррупции[53]! А ведь специалистам хорошо известно, что основной корруптер в нашей стране – это как раз организованная преступность.

Здесь нельзя не сказать о намеренном сокрытии информации от граждан, что, кстати, противоречит ст. 29 Конституции Российской Федерации[54].

«Нет веры в эту статистику, брехня это зачастую» - так Президент Российской Федерации Д.А. Медведев высказался в 2010 году по поводу данных МВД о криминогенной обстановке на Северном Кавказе[55].

В 2011 году вышел в свет 800-страничный том с названием «Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности»[56]. Это – результат 10-летнего исследования ученых НИИ Академии Генеральной прокуратуры РФ под руководством профессора Сергея Иншакова. Выводы исследования: преступность в прошедшее 10-летие не только не снижалась, но постоянно росла. При этом цифры реальной преступности в разы отличаются от регистрируемой.

Официальные показатели организованной преступности и криминологами признаются значительно заниженными[57], что говорит о низкой эффективности работы правоохранительных органов по борьбе с данными видами преступлений. На это же указывают и другие исследователи и криминологи[58], а также иные средства массовой информации[59].

Так, в 2009 году официально было зарегистрировано около 3 млн. преступлений, а по данным исследователей из НИИ Академии Генпрокуратуры, фактически в том же году в России было совершено не менее 26 млн. преступлений.

На коллегии МВД России было вновь заявлено о снижении преступности в 2010 году. На официальном сайте МВД РФ за январь - июнь 2011 года также указывается на снижение преступности: «зарегистрировано 1246,9 тыс. преступлений, или на 9,4% меньше, чем за аналогичный период прошлого года»[60].

Таким образом, организованная преступность растёт числом и набирает силу, но ведомственная отчетность фиксирует... обратное - падение «организованной криминальной активности»[61].

Организованная преступность выступает, прежде всего, как бизнес. Преступные организации добиваются высокой прибыли любыми методами. Но и респектабельный бизнес не избегает преступных методов достижения высокой прибыли (например, уход от налогов).

«Организованная преступность как элемент общества вплетена в его ткань и переплетается с другими структурными элементами – прежде всего с экономикой, а затем с политикой»[62].

Профессор В.С. Овчинский считает, что «организованная преступность есть форма социальной организации нашего общества. Организованная преступность всё более становится социальным институтом, включённым в систему других общественных институтов. Она принимает на себя часто выполнение функций государства (разборки, защита, выбивание долгов). То, чего не всегда можно добиться через суд, могут за проценты сделать бандиты… В Италии мафия даже контролирует вывоз и переработку мусора».

Никакие реформы в системе МВД, ФСИН, создание Следственного комитета, усиление или либерализация уголовного законодательства не приведут к укреплению правопорядка в стране, если изначально вся исходная информация о принятии решений в сфере уголовной политики будет базироваться не на реальной картине преступности, а по-прежнему на «брехне».

А «брехня» может привести к неправильным решениям. Например, можно ли одним росчерком пера сокращать численность милиции, военные должности, количество исправительных колоний, если преступность не снижается, а, наоборот, растет?

Организованная преступность отражает усложнение самих организационных структур общества и все большую автономизацию личности, нивелирование стандартов жизни и стандартизацию потребностей. Современное воспитание, массовая культура способствуют углублению противоречий между социально одобряемыми целями и возможностью их удовлетворения легальными средствами.

Таким образом, причинный комплекс преступности в современной России – это совокупность деформаций, представляющим собой совокупность определенных деформаций в экономической, политической, социальной, юридической и других сферах. Вместо социальной сплоченности и солидарности российское общество обнаруживает - об этом убедительно пишет А.И. Долгова - серьезный раскол на «легальное» и альтернативное «теневое» общество. Ущербность социума проявляется в реальном наличии внутри него организованной преступности - теневой власти, теневого «права», теневой экономики, теневых социальных сил и теневой идеологии.

В этой связи задача декриминализации общества и эффективной борьбы с организованной преступностью может быть решена только системно и совместно всеми здоровыми силами общества на основе обеспечения высокого уровня и качества жизни населения, устойчивого и сбалансированного социально-экономического развития, гармонизации общественных отношений и социальной консолидации, и посредством адекватного уголовного законодательства.

1.3 История возникновения и развития организованной преступности в России

В каждой стране, где сегодня существует организованная преступность, процесс ее появления и развития имеет свои особенности, и связан с общими социально-экономическими условиями.

В средствах массовой информации встречаются высказывания, что «появление организованной преступности происходило примерно одновременно с государством (пиратство, разбойное казачество)…  Организованная преступность - ровесница государства и момент ее появления теряется в глуби веков»[63].

Однако мы будем подходить к явлению организованной преступности через понятия устойчивых групп (шаек, банд) преступников со свойственной им иерархией, планированием преступлений, внутригрупповых норм межличностных отношений.

Некоторые элементы зарождения организованной преступности в России относятся к XV – первым десятилетиям XVI веков[64], так как в это время появились первые свидетельства о существовании воровских организаций[65].

Исследователи[66], изучавшие преступный мир России, отмечают, что в XVIII веке встречались целые селения воров и разбойников. Такое положение было характерно для любого более или менее обжитого места России. К этому же периоду относится появление традиций и «законов» преступного мира, некоторые из которых сохранились до настоящего времени: внесение определенных сумм денег при вступлении в «воровское братство», необходимых для поддержания членов группы; проведения при этом обрядов посвящения; наделение кличками; обращение на жаргоне – «фене» (тайном языке офеней – бродячих торговцев-коробейников) и др.[67]

Академик В.Н. Кудрявцев пишет, что в «царской России были группы конокрадов, которые насчитывали до 300 человек. Они имели свои деревни, связь с полицией. Но это - единичные случаи, не система. Может быть, для полиции тех времен они и являли собой нечто вроде организованной преступности» [68].

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (издание 1866 года) упоминало о таком виде преступного сообщества, как шайка (ст. 923)[69]. Участники этого преступного сообщества наказывались даже тогда, когда не совершали никакого преступления: закон карал за само составление шайки. Известный русский юрист, криминалист Н.С. Таганцев отмечал, что «существо шайки заключается в постоянном характере сообщества, в обращении членами шайки преступной их деятельности как бы в ремесло»[70].

В XIX столетие преступный мир России вступил окрепшим, сплоченным, монолитным, имеющим силу противопоставить себя общественному порядку и закону. Его традиции, обычаи и «законы» укрепились в сознании целых поколений правонарушителей. К концу XIX века преступный мир приобрел черты стройной организации.

Таким образом, в дореволюционной России существовали различные категории профессиональных преступников. Из них самая многочисленная была категория воров, которая насчитывала по официальным данным того времени 25 разновидностей этой категории, хотя на самом деле их было гораздо больше[71].

Революция 1917 г. и последующие события коренным образом изменили ситуацию в преступном мире России. Генерал-майор милиции в отставке, криминолог, доктор юридических наук В.С. Овчинский пишет: «В первые послереволюционные годы многие профессиональные преступники были выпущены на свободу, некоторые из них даже пришли на службу в органы ЧК и милицию. Тем самым были нарушены вековые воровские законы. Одновременно в организованные банды объединялись бывшие сотрудники жандармерии, офицеры разгромленной белой армии»[72].

В 30-40-50-х гг. действовала группировка «воров в законе». Однако в лучшем случае можно было говорить о профессиональной преступности и некоторых элементах проявления организованной, ведь не было главного - экономической базы преступников, накопления капитала путем противозаконных прибылей, не было влияния преступных шаек на государственную политику, органы власти и управления[73].

В учебнике по криминологии под редакцией доктора юридических наук, профессора Н.Ф. Кузнецовой, отмечается, что «организованная преступность в России как форма преступности появилась в СССР в 1960-х гг., представленная организованными преступными формированиями, совершающими в основном корыстные и корыстно-насильственные преступления, ведущими теневую и легальную экономическую деятельность, имеющими коррупционные связи в органах власти»[74].

Доктор юридических наук, профессор, В.Д. Малков пишет, что «относительно массовый характер организованная преступность в нашей стране приобрела еще в 70-е годы, когда достаточно широкое распространение получили корыстно-хозяйственные преступления, так называемая теневая экономика, подкуп работников партийных, советских, хозяйственных аппаратов, сотрудников правоохранительных органов. Одновременно происходил процесс консолидации «теневиков» и профессионалов уголовного мира… что привело к появлению организованных преступных сообществ, материальным базисом которых и областью приложения преступно нажитого капитала стала все расширяющаяся «теневая» экономика»[75].

Таким образом, в условиях СССР развитие преступных кланов происходило под воздействием целого ряда социальных, экономических и правовых факторов. Но прежде чем они начали действовать, для них была создана прочная криминогенная база. С начала принятия нового уголовного законодательства (1960 г.) в стране осуждено 24 млн. человек, треть из которых встала на путь рецидива[76]. Преступность росла, опережая темпы прироста населения, создавая устойчивый и большой контингент профессиональных преступников (воры, мошенники, грабители, валютчики), живущих за счет преступной деятельности. Однако, они не составили основу организованной преступности, а лишь стали катализаторами криминогенных процессов.