Предмет современной риторики

      Откуда  взялись эти принципы и правила? Очень важно осознать, что они заключают в себе те традиции речи, которые веками складывались в европейской культуре. Риторические рекомендации к расположению идей в речи отражают европейскую культуру слова. В этой культуре, в этой традиции (к которой принадлежим и мы с вами) принято «поступать» в своей речи именно так, как будет описано в следующих параграфах, подчиняя свое речевое поведение именно таким правилам, с которыми вы познакомитесь в этой главе. Чтобы это было понятней, предложим следующее сравнение.

      Существуют  определенные, общепринятые в европейской  культуре (хотя и в деталях различные  в разных национальных культурах) правила  этикета, в том числе этикета  речевого. Они регулируют поведение человека в обществе и формы его речевого общения с себе подобными. Некоторые из правил (элементов) сложной системы общего и речевого этикета сохранились в отечественной культуре, многие же из них (и, собственно, вся система в ее целостности) утеряны и в настоящее время не соблюдаются. Еще хуже обстоит дело с такими традициями речевого поведения, которые поддерживались именно риторикой: ведь обучение этой дисциплине было прервано почти на сто лет. Если некоторые наши современники-соотечественники еще помнят, что нельзя подавать первым руку старшему и что лучше не называть незнакомого пожилого человека на «ты», а также что нельзя есть с ножа, то проблема, с чего начать беседу, оказавшись в незнакомой компании, или как обратиться к собравшейся аудитории, или с чего начать и чем кончить публичное выступление, для многих так и остается загадкой.

      Те  традиции речевого поведения, которые  до сих пор живы свойства и действия (топ «свойства»): одно за другим, постепенно и отдельно. Так, например, поступает Цицерон в своих речах: Секст Росций, отец здесь присутствующего, принадлежал к городской общине Америи; родовитость, высокое положение, богатство предоставляли ему очевидное первенство не в одном своем городке — во всей округе, и со знатнейшими людьми соединяли его связи дружбы и гостеприимства. (Имя; определение (отец...); свойства (три главных, определяющих сначала названы — родовитость, высокое положение, богатство), затем раскрыты и подтверждены примерами; далее — поступки, краткая история жизни Секста Росция).

      Особенно  полезно использовать топ «сопоставление» (подобие или противное): река подобна  времени, красота цветка розы противопоставляется  шипам и пр.

      Правила расположения «середины» описания.

      а) «Что больше вам нравится (в предмете), то должно быть после» (Кошанский). Самое, на ваш взгляд, интересное и привлекательное в предмете речи располагать ближе к концу, «по нарастающей», чтобы достигнуть кульминации, высшей точки заинтересованности адресата к концу описания;

      б) все части предмета должны быть ясно, четко отделены друг от друга и описаны порознь, отдельно, последовательно;

      в) избегать излишней детализации; стараться отбирать только существенное, яркое, полезное, привлекательное (или, напротив, самое ужасное, отвратительное). Самое главное — уметь (или по крайней мере стремиться) выделить то свойство предмета, которое и делает его таковым (или несколько таких свойств), а потом использовать это свойство как стержень всей речи о предмете;

      г) избегать повторов, даже в иных выражениях.

      Конец описания.

      а) Можно вновь употребить обращение к предмету (стоит ли вообще использовать этот и подобные риторические приемы, определит ваш собственный вкус, ваш «имидж» как говорящего и ситуация речи). В конце описания Кошанский рекомендует особо выразить собственные чувства и желания; это, действительно, часто делают ораторы;

      б) в самом конце нужна «нравственная занимательная мысль или высокая и разительная истина» (Кошанский). Конечно, выполнить такой совет сразу нелегко; попытайтесь прибегнуть к нему, ориентируясь на приведенные ниже примеры. 
 
 

 

       КАК ОПИСАТЬ ПРЕДМЕТ  РЕЧИ? 

      Давайте подумаем, что же является самым  важным в создании хорошего описания. Это следующее: 1 — правильный выбор  главной, характерной черты (свойства) или детали (части), определяющей сущность предмета или делающего интересным; 2 — подбор точного сравнения (создание образа), основанного именно на этой главной характерной черте, существенном признаке предмета; 3 — хорошая «режиссура» (или «операторская работа»): выбор точки зрения, направления «взгляда» на предмет; не забудьте: «красота — в глазах смотрящего». Нередко в описание специально вводится такой «смотрящий»: это либо сам автор — говорящий, либо обобщенное лицо, либо герой повествования. Так, у Гоголя: Небывалый проезжий остановился с изумлением при виде его (помещика) жилища... (далее следует описание усадьбы, данное с точки зрения («глазами») этого обобщенного «небывалого проезжего»). Или: Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел на него (Плюшкина) пристально. Ему случалось видеть немало всякого рода людей, даже таких, каких нам с читателем, может быть, никогда не придется увидеть; но такого он еще не видывал... Далее идет описание облика Плюшкина — этой прорехи на человечестве (заметьте: характерная деталь — прореха на платье — и определяет весь характер этого человека и даже становится его именем).

      А теперь, назвав основные принципы риторической работы по созданию хорошего описания, рассмотрим примеры.

      Чайник  был-таки горденек; он гордился и фарфором своим, и длинным носиком, и широкою ручкою — всем. У него была приставка и спереди и сзади: спереди — носик, сзади — ручка; об этом-то он и говорил. О том же, что крышка у него разбита и склеена,— молчал. Это ведь недостаток, а кто же любит говорить о своих недостатках,— это и другие сделают. Чашки, сливочник, сахарница,— словом, весь чайный прибор, конечно, больше помнили и охотнее говорили о недостатке чайника, нежели о его прекрасной ручке и великолепном носике. Чайник знал это. Вот каково описание героя сказки Г. X. Андерсена «Чайник». Сравните его с тем ученическим риторическим образцом, который мы приводили выше («Самовар»). «Общие места» в обоих примерах использованы одинаковые: «целое — части», «свойства» (частей и целого): материал, другие признаки, размер и пр. В сказке чайник одушевлен; он имеет свой собственный характер (главная черта которого гордость), свой взгляд на себя самого; при описании чайника сказочник пользуется и точкой зрения прочих предметов на героя.

      Но  перейдем к другому. Вот как построено  описание поэта Бальмонта (фрагмент речи о нем, произнесенной Мариной Цветаевой): Если бы надо было дать Бальмонта одним словом, я бы не задумываясь сказала: «Поэт».

      Не  улыбайтесь, господа, я бы не сказала  так ни о Есенине, ни о Мандельштаме, ни о Маяковском, ни о Гумилеве, ни даже о Блоке. Ибо в каждом из них, кроме поэта, было еще нечто, большее или меньшее, лучшее или худшее, но еще нечто... В Бальмонте же, кроме поэта, нет ничего. И потому, когда его домашние на вопрос о нем отвечают: «Поэт спит»,— или «Поэт вышел за папиросами»,— в этом нет ничего смешного или претенциозного, ибо именно поэт спит, и сны, которые он видит,— сны поэта, и именно поэт и никто другой вышел за папиросами, в чем не усомнился бы ни один лавочник, увидев его у прилавка.

      На  каждом бальмонтовском жесте, слове — клеймо — печать — звезда — поэта... То, что так часто принимают за позу, есть лишь природа поэта, странная обычному человеку (далее следует описание отдельных самых характерных черт поведения и внешности), как, например, носовые «an» и «еп» Бальмонта.

      Да, Бальмонт произносил их иначе, чем другие, да, его an и еп имеют тигриный призвук, но он не только произносит их иначе, он и шагает иначе, он весь — иной...

      Посадка головы? Но так ее посадил ему Господь  Бог. Не может смиренно нести голову человек, который в двадцать лет сказал:

      Я вижу, я помню, я  тайно дрожу,

      Я знаю, откуда приходит гроза.

      И если другому в  глаза я гляжу  —

      Он  вдруг — закрывает глаза. 

      Отсюда  — взгляд Бальмонта, самое неустрашимое, что я видела в жизни... (Из выступления на вечере по поводу пятидесятилетия литературной деятельности Бальмонта.)

      Вы  видели: выбирается существеннейшая  черта — одна; она служит стержнем описания (здесь — «поэт»). Ею мотивируются и другие, уже внешние, черты и проявления: общий облик, произношение, посадка головы, взгляд. Рассмотренный текст-описание строится на использовании характерной черты, определяющей сущность предмета описания («Бальмонт — поэт»).

      А вот пример иного построения, которое основано на стержне-метафоре, стержне-образе. Пример возьмем из текста того же автора, но посвященного В.Я. Брюсову. Для автора Брюсов не «поэт милостью Божьей», но «поэт собственной милостью», создавший себя в результате громадного труда и напряжения воли. Для описания этой личности требуется метафора.

      Начало  описания (В.Я. Брюсова как явления русской поэзии):

      Брюсов  (...) был сплошным берегом, гранитным. Сопровождающий и сдерживающий (в пределах города) городской береговой гранит — вот взаимоотношение Брюсова с современной ему живой рекой поэзии. За городом набережная теряет власть. Так, он не предотвратил ни окраинного Маяковского, ни ржаного Есенина, ни (...) небывалого, как первый день Творения, Пастернака. Все же, что город, кабинет, цех, если не иссякло от него, ТО приняло его Очертания. (Цветаева М. Из очерка «Герой труда» (Записки о Валерии Брюсове.) Вот смысловая схема всего текста.

      Город Рим — «вечный город»

      (далее  в тексте Брюсова волк определяется как «римлянин»)

      вол, (ярмо неволи и труда)

      воля,

      волчица (кормилица Ромула и Рэма, основателей Рима)

      «Цель прихода Брюсова на землю — доказать, что может и чего не может... воля»

      «Трижды римлянином был Валерий Брюсов: волей и волом в поэзии, волком — в жизни»

      Итак, начало текста уже содержит свернутый образ-метафору, которая раскрывается далее во всем очерке, посвященном «определению Брюсова». 

      Тема  V.  Элокуция ораторской речи. 

      План. 

      1. Элокуция (выражение) как текстовое,  словесное оформление ораторской  инвенции и диспозиции.

      2. Риторика образа: понятие риторического тропа.

      3. Особенности тропов, их функции  и употребление в речи.

      4. Метафора, ее структура и риторические функции.

      5. Общие рекомендации к использованию тропов в речи.

      6. Понятие риторической фигуры. 

      Третий  этап на пути от мысли к слову, составляющий и третий раздел традиционной риторики, есть элокуция — превращение замысла речи, ее изобретенного и расположенного в определенном порядке содержания в реальный текст. На этом этапе совокупность идей, смысловой каркас речи одевается в словесные одежды, получает словесное выражение.

      У Ломоносова этот раздел риторики называется «Украшение» («Украшение есть изобретенных идей пристойными и избранными речениями изображение. Состоит в чистоте стиля, в течении слова, в великолепии и силе оного».— Краткое руководство к красноречию...). В этом определении ритор указывает основные принципы элокуции: словесное выражение предполагает правильный выбор языковых и речевых средств («избранных речений»), таких, чтобы они были «пристойными», т. е. соответствовали речевой ситуации, создавали гармонию дискурса.

      Элокуция («выражение») (как раздел риторики) дала начало стилистике (как особой лингвистической дисциплине), поскольку именно в этом разделе изучались виды, особенности и достоинства слога, средства выразительности и изобразительности речи. Стилистика, появившаяся в середине прошлого столетия, отмечает своим рождением научную «смерть» риторики: «Король умер — да здравствует Король!».

        Э л о к у ц и я (лат.) — «выражение», речь; способ изложения, стиль, слог. Не смешивать с однокоренным словом элоквенция — красноречие, дар слова. Элокуция и элоквенция происходят от лат. глагола eloquor — высказывать, произносить речь, говорить. XX в. появляется и особая учебная дисциплина — практическая стилистика.) Стилистика была призвана, по сути дела, выполнять и задачи умершей, вытесненной ею риторики — «научить членов данной социальной среды активно-целесообразному обращению с языковым каноном» (видите, здесь употребляется даже термин «канон»: самое сердце классической риторики как бы изымается из ее тела, чтобы быть пересаженным новой дисциплине — стилистике), чтобы говорящие могли «активно пользоваться всеми элементами (стиля)... в зависимости от конкретной социальной и бытовой обстановки, от цели, которая предполагается за каждым данным актом (...) говорения» (так определял практические задачи стилистики замечательный русский лингвист Г.О. Винокур в книге «Культура языка» — М., 1925.— С. 23). Речь здесь идет не только о каноне, но также о таких ключевых понятиях классической (и современной) риторики, как цель говорящего, акт говорения, ситуация речи («конкретная обстановка» речи).