Предмет современной риторики

КАК СОВЕРШАТЬ ПОСТУПКИ С ПОМОЩЬЮ СЛОВ: РЕЧЕВОЕ ДЕЙСТВИЕ (РЕЧЕВОЙ АКТ) 

      Рассматривая в предыдущем параграфе понятие цели (речевого намерения) говорящего, мы заметили, что человек, произносящий какое-нибудь высказывание, поступает так, желая получить некий результат. Это значит, что, говоря, мы действуем, совершаем поступок. Еще в древнерусском сборнике «Пчела», содержащем переводы античных и византийских изречений и анекдотов (XII—XIII вв.), читаем афоризм, приписываемый Солону: «Этот говорил, что слово — вид дела». Эта идея оказалась весьма важной и плодотворной для лингвопрагматики и неориторики. С помощью слов можно управлять поведением людей; отношение знака языка (слова) к человеку и изучает прагматика. Приведем схему, предложенную в 30-е годы нашего века Чарльзом Моррисом, описывающую систему наук о языке:

      синтаксис

      -другие  слова (знаки языка)

      Прагматика

      Схема 3

      человек

      слово - (знак семантика языка)

      мир

      Отношение языкового знака к внеязыковому миру изучает семантика (наука о языковых значениях), отношения между знаками внутри языка—синтаксис, а отношение знаков к использующему их человеку — прагматика. Название этого параграфа — «Как совершать поступки с помощью слов» — это название книги (1962 г.) известнейшего лингвиста и философа языка — англичанина Джона Остина.

      Главным постулатом лингвопрагматики, возникшей благодаря научной деятельности Дж. Остина, Дж. Сирла, X. Грайса и других лингвистов в 60—70-е годы XX в., можно считать следующее утверждение Остина: «Слово есть дело». Теперь ясно, насколько тесно связаны классическая риторика и современная лингвопрагматика: обратитесь снова к афоризму Солона и сравните его с основным положением прагматики, приведенным выше. Итак, произнося высказывание, мы совершаем определенное действие (по-греч.— pragma, род. п.— pragmatos), направленное на адресата. Это действие, определяемое целью (намерением) говорящего, и называется в неориторике и прагматике «речевой акт», «речевой поступок», «речевое действие» (приведенные термины являются синонимами).

      В нашем словаре есть такие слова и выражения, которые, будучи произнесенными в реальной речевой ситуации, сами по себе являются поступками. Этот класс языковых знаков называется словами иперформативами (от англ. to perform — осуществлять, действовать, исполнять). Таковы, например, глаголы просить, обещать, благодарить, поздравлять и подобные. Когда мы говорим Благодарю вас, мы самой этой фразой производим действие, совершаем поступок — выражаем благодарность. Обещаю тебе принести книгу — речевой акт «обещание»; Поздравляю— произносим мы и совершаем таким образом ритуал поздравления— тоже поступок, речевой акт. Но речевые поступки вовсе не всегда требуют определенных, специальных, «словарных» средств. Возьмем слова-предложения да и нет. Представим церемонию бракосочетания. Люди, произнесшие в этом речевом событии да, тоже совершают таким образом конкретное действие, поступок, который надолго определит их судьбу,— вступают в брак. Такова сила слова, в этой ситуации величайшая. Однако в громадном большинстве жизненных коллизий — в повседневном общении, в профессиональной деятельности — речь, не будучи столь очевидно действенной, все же всегда может быть понята как поступок. Именно так и учит понимать речь риторика, древняя и новая. Сила словесного воздействия может быть незаметна, но она всегда велика.

      Естественно желание лингвистов классифицировать возможные речевые действия человека. Так ли уж велико их разнообразие, как это может показаться на первый взгляд? Ясно, что оно значительно, но насколько? Типы речевых актов (поступков) чаще всего выделяют в соответствии с речевыми целями говорящего. Назовем некоторые из основных, но только те, которые особенно существенны для риторики; и сформулируем нашу типологию речевых актов в соответствии с риторическими задачами (см. таблицу). 

 

       ТИПЫ РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ И ТИПЫ ДИСКУРСА 
 

 
 

      Тема  III. Античный риторический канон.

      Инвенция  ораторской речи.

      План. 

      

1. Сущность  античного риторического канона.
2. Основные этапы античного риторического канона.
3. Инвенция (замысел, изобретение) ораторской речи.

 
 

      АНТИЧНЫЙ  РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН 

      Рассмотрим, сущность античного риторического  канон, ориентируясь прежде, всего на «Риторику» Аристотеля. Проанализируем, как в этом каноне представлен путь от мысли к слов какие этапы этого пути выделяли античные риторы и как предписывали «проходить», осуществлять эти этапы.

      Классический  риторический образец (канон) отмечает на пути от мысли (а точнее, от ораторской задачи и темы) к речи пять этапов (античный риторический канон пятичленен).

      Перечислим  эти этапы:

      Инвенция  (лат. Inventio) или «нахождение», «изобретение» — invenire c(uF9dicere — «изобрести, что сказать».

      Диспозиция  (лат. Dispositio) — «расположение»—jinventa disponere —-«расположить изобретенное».

      Элокуция  (лат. Elocutio) — «словесное оформление мысли», «собственно красноречие» — «ornare verbis» — «украсить словами».

      Запоминание (лат.  Memorio) — речи в античности учили наизусть, репетировали; часто автор речи (логограф) писал ее для заказчика, который только заучивал и затем произносил речь.

      Произнесение   (лат. Actio hypocrisis).  Это «актерское», «театральное» исполнение речи (греч. hupocrites — актер)— этап, на котором речь не только произносится, но и разыгрывается с соответствующим использованием жеста, мимики, 
голосовых данных оратора.

      Два последних «шага» — «запоминание»  и «произнесение» (в их современном  виде) — мы подробнее рассмотрим в разделе, посвященном ораторскому (публичному) выступлению. В этой и последующих главах займемся тремя первыми из них, важнейшими: изобретением содержания речевого произведения, расположением его и словесным выражением.

      Заметим, что и в «Кратком руководстве  к красноречию...» М. В. Ломоносова (которое далее мы будем называть для краткости просто «Риторикой»), и во многих позднейших русских риторических трактате эти три этапа составляли и три главные части, на которые подразделялась общая риторика. Таким образом, три первых этапа на пути от мысли к слову каждый составляли предмет одной из частей риторики как науки и практического мастерства. Ломоносов во «Вступлении» к своей «Риторике» указывает, что в красноречии существуют «правила трех родов»: «Первые показывают, как изобретать (содержание), что о предложенной материи говорить должно («инвенция», «изобретение»); другие учат, как изобретенное украшать («элокуция», «выражение»); третьи наставляют, как оное располагать надлежит («диспозиция», «расположение»): и по сему разделяется риторика на три части, на изобретение, украшение и расположение» (Краткое руководство к красноречию...— 9-е изд.— СПб., 1810.— С. 7). Вспомните, что Н. Ф. Кошанский определял риторику в целом как «науку изобретать, располагать и выражать мысли» (Общая риторика.— 9-е изд.— СПб., 1844.— С. 2). А теперь охарактеризуем кратко в общих чертах деятельность говорящего на каждом из этих этапов пути от мысли к слову. Посмотрим, что происходит при этом в сознании ритора и как помогает ему его наука — риторика.

      Инвенция (изобретение). Тема речи должна быть осмыслена. Это значит, что ее нужно разработать, т. е. подразделить на ряд подтем, которые в совокупности и составят тему. Как это сделать? Античный образец предлагает уже готовую, четко очерченную программу, или понятийную «решетку», в соответствии с которой можно представить любую тему. Мысли приходят и уходят; иногда они трудноуловимы. Как их вызвать, привлечь, поймать? Это можно сделать, набросив на мелькающие в сознании идеи специальную «ловчую сеть» — сетку понятий, которые и «остановят» главные, нужные для развития вашей темы мысли. Эта «сеть» есть набор так называемых «общих мест», а по сути дела, заранее разработанная система понятий, предлагающая «способы мысли» о любой данной теме.

      Приведем  пример. Допустим, нам нужно говорить о зависти. Сначала полагается дать определение этого понятия (ответить на вопрос, что такое зависть), затем доказать справедливость этого определения, выделить разновидности зависти, сравнить их, чтобы оценить, далее показать, как избегнуть плохих разновидностей и как получить и развить хорошие и т. д. Таким образом, инвенция — испытанная веками традиция развития мысли о каждом данном предмете, культура мысли.

      Классический  канон подразумевает и нечто  гораздо более сложное. Он ставит задачу отбора элементов данной парадигмы, т. е. «общих мест» (или «узлов сети») в соответствии с ситуацией общения, а таким образом — задачу выбора способов убеждения слушателя (Аристотель, напомним, определял риторику как «способность находить возможные способы убеждения для каждого данного предмета»). Скажем, из приведенного примера (разработки темы «зависть») в конкретной ситуации и для конкретной речи вовсе не все основные «узлы сетки» могут понадобиться: из них какие-то нужно вы брать (например, определение зависти и доказательство его), а какие-то можно опустить.

      Каков же принцип отбора способов убеждения? На этот важнейший вопрос Аристотель отвечает исходя из структуры ситуации речевого общения.

      Изобретая содержание конкретной речи, говорящий  должен думать сразу «в трех измерениях»:

      1) о том впечатлении, которое он сам производит на слушателей (это проблема нравственности говорящего и доверия к нему, проблема «образа говорящего», честности и ответственности оратора);

      2) о слушателях и их эмоциях («о страстях», по Аристотелю);

      3) о доказательности самой речи («о доводах»): «Доказательство достигается с помощью нравственного характера говорящего в том случае, когда речь произносится так, что внушает доверие к человеку, ее произносящему, потому что мы выносим различные решения под влиянием удовольствия и неудовольствия, любви или ненависти. Наконец, самая речь убеждает нас в том случае, когда оратор выводит действительную или кажущуюся истину из доводов, которые оказываются в наличности для каждого данного вопроса» (Аристотель. Риторика: Книга первая.— 1).

      Все это означает, что, обдумывая речь на этапе инвенции, ритор сперва выбирает определенную стратегию речевого поведения, в частности — «аргументативную стратегию», т. е. определенную систему способов убеждения. Ей, этой стратегии, он и подчиняет отбор элементов, на которые членится тема при ее понятийной разработке. Понятия и идеи, которые выберет из набора традиционных «общих мест» говорящий для своей темы и для конкретного выступления, должны в совокупности быть необходимы и достаточны для понимания данным слушателем сущности предмета речи.

      Вернемся  для объяснения к нашему примеру. О зависти (это предмет нашей речи) можно сказать, безусловно, многое и сделать это по-разному. Представьте себе, что хотите поговорить об этом:

      а) с учениками младших классов или со своими младшими братьями или сестрами; какую роль вы выберете тогда для себя как оратора (ритора-собеседника): наставника? старшего друга и советчика? другую?

      б) со своими товарищами — в риторическом классе; на вечеринке во время застолья, произнося тост; при других обстоятельствах;

      в) с незнакомой аудиторией, состоящей из ваших сверстников,— во время дискуссии при обсуждении нравственных проблем; в беседе на радио или TV.

      Ясно, что в этих различных речевых  ситуациях ритор должен по-разному  определить и свою задачу, и развитие темы, и характер примеров и фактов, нужных для доказательства своих мыслей, исходя из особенностей своих слушателей, из принятой им речевой роли, из обстоятельств речи. Однако во всех случаях риторически образованный человек сможет использовать тот набор идей, служащий для развития, членения любой темы, который предоставляет ему классическая система (парадигма) «общих мест». Этим его задача существенно облегчается.

      Итак, будем считать, что для перехода ко второму этапу пути от мысли  к слову (для расположения, или  диспозиции) готов (отобран) набор идей («подтем»), представляющих избранную тему речи в соответствии с ситуацией речи, задачей и ролью говорящего. 
 

      Тема  IV. Диспозиция ораторской речи.

      План. 

1. Диспозиция  ораторской речи как расположение «изобретенных  идей в пристойный порядок»

          (М. В. Ломоносов).