Масса и власть

составляет  их  существование.  Внезапный запрет их  культа, подавление  их

религии государственной  властью не может остаться без  последствий. Нарушение

тщательного баланса  в их массовом  хозяйстве может  спустя время привести  к

вспышке открытой  массы. И  уже эта масса проявляет тогда все свои известные

основные  свойства.  Она  бурно распространяется. Она  осуществляет подлинное

равенство  взамен фиктивного. Она обретает новую и  гораздо более интенсивную

плотность. Она  отказывается на время от той далекой  и труднодостижимой цели,

для  которой  воспитывалась,  и  ставит  перед  собой  цель  здесь,  в  этой

конкретной жизни  с ее непосредственными заботами.

     Все   религии, подвергавшиеся  внезапному  запрету, мстили за себя чем-то

вроде  секуляризации. Сильная,  неожиданно  дикая  вспышка совершенно меняет

характер  их веры,  хотя  сами  они  не понимают природы этой  перемены. Они

считают эту  веру еще прежней  и полагают, что лишь стараются  сохранить  свои

глубочайшие  убеждения. На самом деле они вдруг  совершенно меняются, обретая

острое  и  своеобразное чувство,  присущее открытой массе, которую они теперь

образуют и  которой во что бы то ни стало  хотят оставаться. 
 

Паника 

     Паника  в театре,  как уже часто  бывало замечено, это распад массы.  Чем 

сильнее объединяло людей  представление,  чем более замкнута  форма  театра,

который держит их вместе внешне, тем более бурно  происходит распад.

     Впрочем,  может  быть  и так,  что   само  по себе представление   еще не

создает настоящей  массы. Часто оно вовсе  не захватывает публику, которая не

расходится просто потому, что уже пришла. То, чего не удалось вызвать пьесе,

тотчас делает огонь. Он не менее опасен для  людей, чем звери, самый сильный

и  самый древний  символ  массы.  Весть  об  огне внезапно  обостряет всегда

присутствовавшее  в публике  чувство  массы.  Общая,  несомненная  опасность

порождает  общий  для  всех  страх.  На  какое-то  время  публика становится

подлинной  массой. Будь  это не в театре, можно  было бы  вместе бежать, как

бежит стадо  зверей от опасности,  черпая  дополнительную  энергию в единой

направленности  движения.  Такого  рода  активный   массовый  страх  великое

коллективное  переживание всех животных, которые  живут  стадом, быстро бегают

и вместе спасаются.

     В  театре, напротив,  распад массы  носит насильственный характер. Двери

могут пропустить одновременно  лишь  одного или  нескольких человек. Энергия

бегства сама  собой  становится энергией, отбрасывающей  назад.  Между рядами

стульев может  протиснуться лишь один человек, здесь  каждый тщательно отделен

от  другого, каждый  сидит  сам  по  себе, на  своем  месте.  Расстояние  до

ближайшей двери  для каждого  разное. Нормальный театр рассчитан на то, чтобы

закрепить людей  на месте,  оставив свободу лишь их рукам и голосам. Движение

ног по возможности  ограничивается.

     Таким   образом, внезапный  приказ  бежать, который  происходит от  огня,

вступает в  противоречие с невозможностью совместного  движения. Дверь,  через

которую каждый  должен протиснуться,  которую он  видит, в  которой он видит

себя, резко  отделена от всех прочих, это рама картины, которая очень  скоро

овладевает  его мыслями. Так что масса  подвергается насильственному  распаду

как раз на  вершине  своего  самоощущения.  Резкость  перемены проявляется  в

самых  сильных,  индивидуальных  действиях:  люди толкаются,  бьются, бешено

колотят вокруг.

     Чем  больше человек борется "за  свою  жизнь",  тем яснее становится, что

борется он против других, которые мешают  ему со всех  сторон. Они выступают

здесь  в той  же роли, что и стулья, балюстрады, закрытые двери, с той только

разницей, что  эти другие еще движутся против тебя. Они теснят тебя отовсюду,

откуда только хотят, вернее, откуда теснят их самих. Женщин, детей, стариков

щадят не больше чем мужчин, здесь просто никого не различают. Это характерно

для массы,  где  все равны; и хотя каждый уже не ощущает себя частицей массы,

он  все  еще  ею окружен. Паника это  распад  массы  внутри  массы.  Отдельный

человек отпадает от нее в момент, когда ей  как  целому грозит опасность,  он

хочет  от нее  отделиться. Но  так как он  физически еще принадлежит ей,  он

вынужден  против  нес  бороться. Довериться ей  теперь означало  бы для него

гибель,  поскольку  гибель грозит ей  самой.  В такой  момент он  делает все,

чтобы как угодно выделиться. Ударами и пинками он навлекает на себя ответные

удары и  пинки.  Чем больше он их раздает,  чем  больше получает в ответ, тем

яснее он  ощущает  себя,  тем  отчетливей  начинает вновь осознавать границы

собственной личности.

     Интересно   наблюдать,  как много общего оказывается между массой  и

пламенем   для   вовлеченных  в  эту   борьбу.   Масса  возникает  благодаря

неожиданному  виду огня или возгласу "Пожар!"; подобно пламени  она играет с

тем, кто пытается из нее вырваться. Люди, которых этот человек расталкивает,

для  него словно горящие предметы,  их  прикосновение  к  любому месту  тела

враждебно ему, оно его пугает. Это общее чувство  враждебности,  напоминающее

об огне, захватывает  каждого, кто попадается на пути; то, как он  постепенно

подступает к  каждому предмету отдельно и  наконец  полностью  его охватывает,

весьма  напоминает  поведение  массы,  грозящей  человеку  со  всех  сторон.

Движения в  ней непредсказуемы,  вдруг  вырывается из  нее рука, кулак, нога,

точно  языки  пламени, которые могут  взвиться  внезапно и где угодно. Огонь,

приобретший  вид лесного или степного пожара, есть враждебная  масса, каждый

человек может  это  ярко почувствовать.  Огонь  вошел в его  душу как  символ

массы и таким  остается в его  сознании. А  когда приходится  видеть,  как в

панике старательно  и как будто бессмысленно топчут ногами человека это есть

ни что иное, как растаптывание огня.

     Панику  как распад можно предотвратить   лишь в том случае, если продлить

первоначальное  состояние  общего массового  страха. Это возможно в  церкви,

которой что-то грозит: тогда в общем страхе начинают молиться  общему  Богу,

ибо ему одному дано совершить чудо потушить огонь. 

Масса в виде кольца 

     Двояко  замкнутую массу можно  наблюдать   на  арене. Не лишено интереса

исследовать ее в этом своеобразном качестве.

     Арена   хорошо отделена  от внешнего  мира. Обычно  ее видно издалека. Ее

местоположение  в городе, здание,  которое  она  занимает, известны всем. Даже

когда о ней  не думаешь, всегда чувствуешь, где она.  Крики оттуда разносятся

далеко. Если  она открыта сверху, многое из  того,  что  на ней  происходит,

становится известно в городе.

     Но  как бы ни возбуждали эти  известия, беспрепятственный

     доступ  внутрь  арены  невозможен.  Число  мест  здесь  ограничено.  Ее

плотности положен  предел.  Сидения расположены  так,  чтобы люди не слишком

теснились. Им всем должно быть  удобно. Надо, чтобы  все могли хорошо видеть,

каждый со своего места, и чтобы никто никому не мешал.

     С   внешней,  обращенной  к  городу  стороны  арена  представляет  собой

безжизненную  стену.  Изнутри же  здесь выстраивается  гтсна  из  людей. Все

присутствующие  обращают  к городу  свои  спины. Они  отделены от  структуры

города, его  стен, его  улиц. Пока они находятся  внутри арены, их не заботит

ничто  происходящее  в  городе.  Жизнь  с  ее  обычными  заботами,  обычными

правилами и  привычками отодвинута в сторону. На какое-то время люди получают

возможность собраться  в большом количестве, им обещаны  положенные эмоции но

при одном важнейшем  условии: масса должна разряжаться  вовнутрь.

     Ряды  расположены  один над  другим,  чтобы все видели,  что  происходит

внизу.  По  в результате  выходит так, что  масса располагается  сама против

себя. Каждый видит  перед собой тысячу людей, тысячу голов.  Пока он тут, они

тут все. Все,  что волнует его, волнует и  их, и  он это видит.  Они сидят  от

него  на некотором  отдалении;  отдельные  подробности,  обычно  различающие

людей, делающие их индивидуальностями, смазаны. Вес  становятся друг на друга

очень похожи, все  сходно ведут себя. Каждый замечает в других только то, что

переполняет его  самого. Возбуждение, которое он видит  в них, подогревает его

собственное возбуждение.

     Масса,  которая  таким образом   оказывается  выставлена  сама  себе  на

обозрение,  нигде  не  прерывается. Кольцо, образуемое ею, замкнуто. Ничто из

него   не   вырвется.  Кольцо,  составленное  из  рядов   очарованных   лиц,

представляет  собой нечто на удивление однородное. Оно охватывает и вбирает в

себя все, происходящее внизу. Никто  его не покидает,  никто не хочет  уйти.

Каждое пустое  место в  этом кольце могло бы напомнить о  предстоящем, когда

все должны будут  разойтись. Но пустот здесь нет:

     эта  масса замкнута двояко но отношению  к внешнему миру и внутри себя. 
 

Свойства массы 

     Прежде  чем предпринять  попытку классификации   массы, уместно  вкратце

обобщить ее главные свойства. Можно выделить следующие четыре черты:

     I. Масса  хочет постоянно расти.  11риродных границ  для  се  роста  не

существует.  Там,  где  такие  границы  искусственно  созданы,   то  есть  в

институтах, служащих  сохранению замкнутой массы, всегда возможен и время от

времени происходит  прорыв  массы. Безусловно  надежных учреждений,  которые

могли бы раз  и навсегда помешать приросту массы, не существует.

     2.  Внутри маем  господствует  равенство.  Оно абсолютно,  бесспорно   и

никогда не ставится под вопрос самой массой. Оно имеет  такое фундаментальное

значение,  что  можно  определить  состояние  массы   именно  как  состояние