Философия техники

Ф.Энгельс обращает внимание и на то обстоятельство, что человек, будучи самым общественным из всех животных, естественно, не смог в историческом плане произойти от ближайших «необщественных» предков. Это, в частности, говорит о том, что у обезьяноподобных предков человека был в высшей степени развит общественный инстинкт. А в дальнейшем именно труд и его развитие по необходимости способствовали еще более тесному сплочению членов зарождающегося человеческого общества, поскольку только благодаря им стали более часты и устойчивы случаи взаимной выручки и совместной деятельности, в ходе которой люди начали испытывать «потребность что-то сказать друг другу». Данная потребность, в конечном счете, производит свой орган: неразвитые гортань и другие части рта обезьяноподобного предка человека медленно, но неуклонно трансформируются в соответствующие человеческие органы, с помощью которых человек постепенно научился производить членораздельные звуки. Именно так в процессе совместной трудовой деятельности начал формироваться и развиваться человеческий язык.

Итак, «сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству. А параллельно с дальнейшим развитием мозга шло дальнейшее развитие его ближайших орудий - органов чувств». Однако развитие человеческого мозга и подконтрольных ему органов чувств оказывает, в свою очередь, «обратное воздействие на труд и на язык», способствуя их дальнейшему развитию. Отчасти поэтому труд от поколения к поколению постепенно совершенствовался, становясь все более сложным, разнообразным и многосторонним. «К охоте и скотоводству прибавилось земледелие, затем прядение и ткачество, обработка металлов, гончарное ремесло, судоходство. Наряду с торговлей и ремеслами появились, наконец, искусство и наука; из племени развились нации и государства. Развились право и политика, а вместе с ними — фантастическое отражение человеческого бытия в человеческой голове — религия. Перед всеми этими образованиями, которые выступали, прежде всего, как продукты головы и казались чем-то господствующим над человеческими обществами, более скромные произведения работающей руки отступали на задний план...». В итоге труд и его исключительная роль в процессе становления и развития человека и человеческой культуры были совершенно забыты, а все достижения цивилизации «стали приписывать голове, развитию и деятельности мозга. Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами, в особенности, со времени гибели античного мира» Нет, конечно, сомнений в том, что труд является сознательной человеческой деятельностью, направленной на преобразование природы, т.е. деятельностью, в которую, помимо руки человека, активно включается его разум. Животное, как известно, также производит своей деятельностью изменения во внешней природе. Однако изменения, вносимые животными в окружающую его среду, носят пассивный, как правило, непреднамеренный и неосознанный характер. Поэтому можно сказать, что животное, фактически, «только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия». Человек же, наоборот, изменяет природу активно, сознательно приспосабливая ее к своим нуждам. Он вынуждает ее служить его целям, добиваясь, тем самым, господства над ней. «И это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять-таки обязан труду».

Подытоживая сказанное, можно с известной долей истины полагать, что труд создал человека. Однако, поскольку вместе с появлением этого последнего возникает «вдобавок новый элемент — общество», то определенно можно сказать, что именно в труде «мы находим характерный признак человеческого общества, отличающий его от стада обезьян...». При этом под трудом следует, прежде всего, понимать орудийную деятельность в широком ее смысле, поскольку он не просто «начинается с изготовления орудий», но и есть, вместе с тем, процесс их применения. На основании всего сказанного можно сделать вывод об исключительно важной роли, которую сыграло орудие (техника) в деле становления человека и развития человеческого общества. Выражая суть данного вывода и перефразируя и обобщая приведенное выше франклиновское положение, некоторые авторы, как, например, П.К.Энгельмейер, склоняются к определению человека как технического животного

12. Основные исторические этапы развития техники

Техника как один из существенных аспектов культуры, а, следовательно, и как одна из важнейших разновидностей творческой человеческой деятельности прошла в своем развитии долгий исторический путь, включающий в себя ряд этапов, среди которых можно, на наш взгляд, выделить четыре основных, а именно: этап зарождения техники, ремесленную технику, машинную технику и современную (информационную) технику. Остановимся вкратце на основных характеристиках каждого из этих этапов.

На первом из указанных исторических этапов техника носила еще сугубо случайный характер, т.е. была, говоря словами Х.Ортеги-и-Гассе-та, «техникой случая». И в самом деле, исторически первые средства или орудия, как подчеркивали Л.Гейгер и Л.Нуаре, случайно находились, а не изобретались преднамеренно. Следовательно, на самом раннем этапе своего существования первобытный человек еще не знал изготовления орудий в собственном смысле слова. Он тогда ограничивался лишь тем, что использовал случайные, преднаходимые естественные предметы в качестве средств для достижения своих целей. Так, например, пустая скорлупа служила ему, как отметил Л.Гейгер, первым заменяющим ладони сосудом, употребленным для питья. Подобно этому случайно находимые камень или кость убитого животного использовались им в качестве первых грубых «ножа», «топора» или «молота».

Отсюда можно заключить, что творческий потенциал первобытного дикаря проявился и реализовался скорее в применении его естественных органов (а соответственно, и естественных, еще не обтесанных предметов в качестве их прямого продолжения), нежели в создании и применении искусственных. И только по истечении огромного отрезка исторического времени, исчисляемого тысячелетиями, употребление случайно находимых естественных предметов в качестве орудий, становилось настолько постоянным, привычным, укоренившимся и автоматизированным актом, что древнейшие люди по аналогии и путем подражания «научились приготовлять орудия для целесообразного пользования ими». При этом необходимо учесть здесь два важных, отмеченных еще Л.Нуаре, обстоятельства: «1) Примитивный инструмент служил для дополнения, воспособления и усиления физиологической деятельности, в которой он как бы бессознательно вовлекался. 2) Органическое преобразование, видоизменение, увеличение ловкости и силы производительного ин­струмента, т.е. человеческой руки, стало возможно лишь путем беспрестанного упражнения и медленного развития»

Далее, говоря о случайном характере техники на этапе ее зарождения, следует иметь в виду и то, что изобретение новых средств (естественно, после того, как древнейшие люди научились изготавливать орудия) происходило не преднамеренно, а чисто случайно. Древнейший человек, работая методом «проб и ошибок», случайно наталкивался на нужное решение и поэтому можно сказать, что новое средство, скорее, само «находило» человека, чем он — его.

Необходимо отметить и то обстоятельство, что на первом историческом этапе формирования и развития техники арсенал технических средств был весьма скромным, а набор операций (умений и навыков) по их изготовлению и применению был весьма простым, элементарным. Ввиду этого умением не только использовать, но и изготавливать эти простые и примитивные орудия фактически обладали все взрослые члены первобытного человеческого коллектива. «Простота и скудность первобытной техники приводят к тому, — отмечает Х.Ортега-и-Гассет, — что связанные с ней действия могут выполняться всеми членами общины, т.е. все разводят огонь, мастерят луки, стрелы и т.д. Техника не выделяется из всевозможных занятий... Единственное разделение, происходящее на довольно ранней стадии, состоит в том, что мужчины предаются одним техническим занятиям, а женщины — другим...». Следовательно, можно сказать, что исторически первое разделение «технического» труда (а, впрочем, и труда вообще) имело скорее естественное, чем социальное происхождение, т.е. своим непосредственным основанием оно имело именно естественные различия между мужчиной и женщиной.

Все это говорит о том, что на исходном этапе существования техники человек еще не осознавал себя в качестве субъекта своей собственной деятельности, а, следовательно, и в качестве творца техники. И, в самом деле, дикарь, как известно, не выделяет себя из окружающей его действительности, он не противопоставляет себя природе, а, наоборот, его сознание как бы еще «слито» с миром. Он, как говорил Х.Ортега-и-Гассет, «еще не ощущает себя как homo faber», поэтому техника принимается им как часть природы, с которой он пребывает в полном единствеСледует особо подчеркнуть и тот факт, что на первом историческом этапе существования техники, где и в процессе изобретения нового орудия безраздельно господствовал случай, темпы ее развития были крайне низкими. Именно поэтому этап зарождения и становления техники был самым длительным и продолжался, по-видимому, сотнями тысячелетий. Он охватывал собой весь доисторический период существования человечества и завершился только с появления древних цивилизаций в Месопотамии, Египте, Индии и Китае, где впервые начинает складываться новый этап в историческом развитии техники - этап так называемой ремесленной техники.

На втором историческом этапе развития техники технические изделия становятся сравнительно многочисленными и намного разнообразными, а технология их изготовления — достаточно сложной. Именно поэтому уже не всякий человек может, как это было раньше, сам изготавливать необходимые для своей работы орудия. Более того, само использование некоторых особенно сложных орудий требует теперь соответствующей, более или менее серьезной, подготовки. Еще более серьезной подготовки и длительной выучки требует теперь занятие собственно ремеслом, т.е. изготовлением самих орудий и производством утвари и услуг.

Следовательно, можно определенно сказать, что развитие техники шло по пути дифференциации и узкой специализации технической деятельности, которые привели к образованию отдельной социальной прослойки, специально занимающейся этой деятельностью — прослойки ремесленников. Ремесленник, как справедливо заметил Х.Ортега-и-Гассет, соединяет в себе и техника, и рабочего. Он не только проектирует, т.е. идеально создает предмет своей деятельности, но и сам осуществляет свой проект, превращая его в материальный объект. В связи с этим стоит одна из важнейших особенностей ремесла, отличающая его от других, более развитых форм технической деятельности, и заключающаяся в том, что при нем орудие труда еще выступает простым дополнением или придатком к человеку, который поэтому продолжает оставаться главным действующим лицом или «движущей силой» (К.Маркс) всего технического процесса. Данное отношение «человек - орудие» коренным образом изменится только впоследствии, при так называемой машинной технике.

Другое существенное отличие ремесла как особой формы технической деятельности состоит в том, что оно основывается не на науке, не на теоретическом расчете, а на традиционных знаниях, на передаваемых от поколения к поколению (от отца к сыну и т.д.) практических навыках и умениях. Это значит, что ремеслом можно было овладевать только эмпирическим путем, и именно поэтому оно и оставалось во власти традиции. Данное обстоятельство наложило сильные ограничения на всю изобретательскую деятельность. И, в самом деле, изобретение или техническое открытие на протяжении всего второго исторического этапа существования и развития техники оставалось редким событием и носило, как правило, тот же случайный непреднамеренный характер, что и раньше. Оно, как и прежде, осуществлялось главным образом методом «проб и ошибок», что, несомненно, явилось одной из причин низких темпов технического прогресса на этапе ремесленной техники. И хотя эти темпы существенно ускорились по сравнению с темпами развития «техники случая», но, тем не менее, они оставались настолько медленными, что второй исторический этап в развитии техники продолжался тысячелетиями и в историческом плане завершился лишь с наступлением эпохи Возрождения, а еще точнее — с началом эпохи Нового времени в Европе. Следовательно, только с наступлени­ем Нового времени ремесленная техника исторически исчерпывает свои возможности и уступает место новому этапу в развитии техники - машинной технике.

В основе машинной техники лежит уже инженерная деятельность, которая, как более развитая форма технической деятельности, ориентируется на науку, на теоретическое и прикладное естествознание. Вот, собственно, почему она как историческая альтернатива ремесленной технике, в принципе, не могла сложиться раньше, чем начало формироваться и свободно развиваться естествознание. Тем более, что инженерная деятельность, как впрочем, и само естествознание, были вызваны к жизни, в конечном итоге, именно потребностями в развитии производительных сил, которые общество стало особо остро испытывать в Новое время вместе с завершением эпохи первоначального накопления капитала и началом эпохи буржуазных революций в странах Западной Европы.

Вместе с тем не следует, однако, забывать и того, что инженерная деятельность не могла появиться из «вакуума» и что она, как любое другое явление, должна была иметь свою предысторию. Поэтому «ростки» этой деятельности, ее исторические образы или, точнее, прообразы, можно найти не только в эпохе Возрождения, но и в античности. Правда, эти прообразы оставались тогда лишь чем-то эпизодическим, нетипичным, случайно существующим на фоне безраздельного господства ремесленной деятельности. Именно так следует, как нам представляется, оценивать, например, техническую мысль и вообще техническую деятельность Архимеда (ок. 287-212 до н.э.). Как повествуют исторические источники, он прославился, в частности, своими хитроумными техническими решениями и изобретениями при обороне осажденных римлянами родных Сиракуз. Именно благодаря использованию этих решений и изобретений и их практическому воплощению в оборонительных сооружениях и метательных машинах город смог оказать достойное сопротивление неприятелю. А поскольку «Архимед идеальнейшим образом сочетает технические дарования с практическими»45 и большинство своих технических проектов производит на основе точных математических расчетов, постольку его деятельность в этом плане, несомненно, можно охарактеризовать как инженерную. Однако сам Архимед не считал себя техником или инженером. Он, наоборот, презрительно смотрел на то, что мы называли бы сегодня инженерным делом, как, впрочем, и на всякое другое практическое занятие, считая его грубым и недостойным свободных мужей. «Сам Архимед, — свидетельствует Плутарх, — считал сооружения машин занятием, не заслуживающим ни трудов, ни внимания; большинство их появилось на свет как бы попутно, в виде забав геометров...». Поэтому о вещах, приносивших ему славу, Архимед «не пожелал написать ничего, считая сооружение машин и вообще всякое искусство, сопричастное повседневным нуждам, низменным и грубым...» Причина столь нелестного отношения к практической деятельности и ее негативной оценки заключается в том, что она, якобы, не имеет никакого отношения к мудрости и поиску истины, которые превыше всего ставились античными мыслителями. «... Из наук считается мудростью та, — подчеркивал Аристотель, — которая избирается ради нее самой и в целях