Философия техники

8 Технокра́тия (греч. τέχνη, «мастерство» + греч. κράτος, «власть» греч. τεχνοκρατία) — общество, построенное на основе концепции технократизма.Критика технократии

Резкое расширение философского контекста теоретических экспликаций техники и технологии привело к существенной дифференциации точек зрения на сущность, значимость и роль технологических детерминант социально-экономического и социокультурного развития. Наряду с техницистской традицией и в противовес ей современная философская и социологическая мысль выдвинула антитехницистскую линию. Маркузе, Адорно, Эллюль, Хоркхаймер и др. акцентируют внимание на негативных последствиях чрезмерного увлечения человека могуществом техники. Они связывают феномен техники со всеобщей рационализацией мира и интерпретируют этот феномен как самую опасную для человека форму детерминизма. Техника, считает Эллюль, превращает средства в цель, стандартизирует поведение, интересы, склонности людей, превращая тем самым человека в объект бездуховных «калькуляций и манипуляций». С его точки зрения, необходимо преодолеть узкие рамки технологического детерминизма и задуматься о возможной поливариантности социального развития, имея в виду, что в любом из вариантов философствования на эту тему необходимо исходить из идеи гуманизации техники и полной переориентации позитивных потенций последней в целях освобождения человека от всех форм социальной зависимости.[15]

Возможность создания технических систем общественного контроля часто сравнивают с тоталитарным государством, в котором все государство — тюрьма со строгими правилами, наподобие Паноптикума, где все люди контролируются, чтобы гарантировать единогласие. Чарльз Стросс назвал это Сингулярностью Паноптикона. Таким образом, бюрократическая форма технократии может быть и авторитарной системой управления.

Технократию иногда воспринимают как альтернативу либерализму, основанную на деидеологизаторском прагматичном подходе к управлению обществом. В России обращение к технократии началось в связи с попытками реставрации позднесоветской административно-командной системы управления, которая в современной ситуации превращается в паразитирование на нефтяном экспорте[16].

Технократы, отвечая на эти опасения, сказали бы, что страх перед технологией и социальными изменениями часто принимает самые тиранические и мрачные формы, указывая на популярные СМИ и пропаганду, в которой социализм, демократия, и коммунизм первоначально изображались в одинаково мрачно и предостерегающем свете.

9. «Орудийная» концепция формирования человека Л. Нуаре

Трудовая теория происхождения и формирования человека и концепция органо-проекции, которые мы находим у Ибн Хальдуна лишь в зачаточном состоянии в виде простых намеков, были детально разработаны и получили свое полное развитие только во второй половине XIX века. Правда, еще в XVIII веке американский просветитель и государственный деятель Бенджамин Франклин (1706-1790) задолго до шотландского экономиста Адама Смита (1723-1790) в основном сформулировал трудовую теорию стоимости и впервые выдвинул в связи с ней свое знаменитое положение, согласно которому человек рассматривался как «tool making animal» — «животное, делающее орудие». Повторяя, по сути дела, данное определение, немецкий ученый-лингвист Лазарь Гейгер считал орудие «почти единственным основным отличием между целесообразной деятельностью человека и животного».

Роль орудия в становлении человека и его развитии детально была исследована другим немецким ученым — Людвигом Нуаре (1827-1897), который в своих работах «Происхождение языка» (1877) и «Орудие и его значение в историческом развитии человечества» (1880) твердо придерживался того убеждения, что только с появлением орудий начинается подлинно человеческая история. Таким образом, он фактически подвергает сомнению тезис Л.Гейгера о том, что «человек обладал языком ранее орудий и ранее искусственной деятельности». Он был убежден скорее в обратном, поскольку полагал, что без произведений труда наших первобытных предков само возникновение языка и разума становится проблематичным. Именно поэтому он, полностью соглашаясь на этот раз с Л.Гейгером, считал, что изобретение первых орудий происходило случайно, и что «они скорее были найдены, чем изобретены»

К такому выводу, по мнению Л. Нуаре, приводит сравнительно- лингвистический анализ, данные которого, в частности, показывают, что «орудия никогда не называются по их обработке, генетически, но всегда по выполняемой ими функции»6. Эти и другие данные доказывают, что человеческая мысль могла появиться «лишь на созданиях человека» и что разум и язык возникли из «солидарной деятельности» людей. Все это позволяет заключить, что язык «является исключительно социальным продуктом, голосом коллектива» и что, следовательно, «не индивидуальный труд, а труд коллективный является исходным пунктом языка и мышления, т.е. ясного духовного создания человека».

Принимая далее гейгеровскую классификацию артефактов, согласно которой искусственные создания человека подразделялись на орудия, утварь и оружие, Л.Нуаре полагал, что в орудии получает воплощение принцип творчества, в то время как утварь служит сохранению жизни, а оружие есть разрушитель.

В связи с этим представляется интересной и достаточно оригиналь­ной его попытка найти реальные истоки и раскрыть тайну индуистской религии в указанных трех категориях артефактов и выражаемых ими принципах, а, стало быть, и в самих действительных условиях жизни и существования человека. Так, именно указанные три категории образу­ют, как он писал, «объективное отображение основной идеи индусской религии, в которой деятельное начало мира проявляется в трех дей­ственных факторах: в Браме — создателе. Вишну — хранителе и Сиве

разрушителе. Это триединство проистекает из субъективной природы человеческого мышления, оно имеет свои корни в условиях жизни и ее проявлениях».

Не менее интересным и важным моментом в размышлениях Л.Нуаре об орудийной деятельности как факторе формирования человека является его попытка раскрыть гносеологический аспект (значение) орудия, выя­вить его роль в становлении и развитии человеческого сознания и позна­ния. Признавая факт существования тесного и непрерывного взаимодей­ствия ме^ду воплощенным в орудии принципом творчества и мышлени­ем, он полагал, что ни одно обстоятельство не имело столь исключитель­ной важности для становления и укрепления человеческого мышления, как создание и применение орудий. «Влияние орудия труда на мышление

говорил он, — проявляется в двух направлениях: во-первых, благода­ря разрушению и разъединению элементов каузального отношения, объек­тивному сепаратному выступлению причины и следствия, средства и цели. Во-вторых, это влияние проявляется в объективации и проекции собствен­ных органов человека, до того действующего лишь при наличии смутного сознания индивидуумом своих инстинктивных функций».

Нет, конечно, сомнений в том, что и поведение животного подчиня­ется закону причинности. Однако животное действует под непосредствен­ным влиянием своей воли, полностью определяемой инстинктом. Его действия не есть, таким образом, акт его сознания и именно поэтому животное держится страдательно. Совсем другое дело — человек. Меж­ду его волей и его действием становится промежуточное звено — орудие, которое служит воле и берет на себя выполнение определяемой и рас­крываемой в действии функции. «Здесь понятие каузальности становит­ся очевидным и как бы само навязывает себя сознанию. Отношение це­левого средства к сознательному действию есть настоящее каузальное отношение», которое «апеллирует и к воле, и к интеллекту».

Так, в человеческом творческом акте, в сознательной человеческой деятельности вместо двухчленного ряда «причина — действие» впервые «выступает перед нами трехчленный ряд причинности — между субъек­том и объектом занимает особое место посредствующее орудие труда, инструмент, сотворенный искусственный орган». Данное направление в исследовании сущности технической деятельности получает свое даль­нейшее развитие, как увидим дальше, в работах Ф.Бона.

Создание и совершенствование искусственных органов - орудий несомненно, происходят под непосредственным воздействием и ру­ководством «разумного мышления». Поэтому, Л.Нуаре и называет орудия «созданиями человеческого разума», повторяя, по сути дела, Марксово положение о машинах как органах человеческого мозга. Однако отсюда еще не следует, что древнейшие орудия прямо выво­дились «из рефлексии, из разумного мышления». Одновременно с этим Н.Л.Нуаре предостерегает и от другой крайности, полностью отрицающей роль и значение мышления в процессе происхождения и развития орудий. «В древнейшие эпохи, — резюмирует он, — умоз­рение, рефлексия, по преимуществу, следовало за практической уда­чей еще бессознательно нащупывающего себе работу инструмента; в более поздние времена умозрение идет вперед и проявляет себя как творческая сила». Следовательно, человеческий разум не только вы­ступает создателем орудий, но и сам находится под их влиянием и развивается вместе с их развитием.Помимо разума непосредственное и самое деятельное участие не только в применении, но и в создании и усовершенствовании орудий принимает человеческая рука, которая одновременно является и продуктом орудия (орудийной деятельности), и его творцом, и его обладателем. Более того, рука сама выступает в качестве особого орудия, поскольку представляет собой, на самом деле, «орудие орудий» или «орган органов». Л.Нуаре называет ее еще «органом мозга», перефразируя распространенное в его время определение руки как «внешнего мозга».

В ходе орудийной деятельности рука претерпевает существенные изменения, благодаря которым она не просто приобретает универсаль­ность, но и становится мощным фактором развития самого разума. Дело в том, что как «орган осязания» она непосредственно связана с мозгом и активно взаимодействует с ним, поэтому любые изменения, претерпева­емые ею в процессе труда под воздействием орудий рано или поздно должны сказываться непосредственно на работе мозга и его развитии. С другой стороны, эти же изменения могут оказывать и реально оказыва­ют активное воздействие на работу (функцию) и развитие других орга­нов (например, зрение и глаза), а через них, естественно, на функцио­нирование и развитие всего человеческого организма и, в первую оче­редь, мозга человека. Именно это, по всей видимости, имел в виду Л.Ну­аре, говоря о том, что «рука, благодаря изменениям, которые она сама производит, дает поучительные уроки глазу и разуму» и что «видящий глаз — ученик осязающей руки».Как было уже отмечено, орудие рассматривается Л.Нуаре в каче­стве посредствующего звена между человеческой волей и сознательным человеческим действием. Воля человека получает свое выражение и воп­лощение в проекции или проецировании (от лат. слова «projicere» — «выбрасывать», «выдвигать», «переносить» вовне), наполняющем про­странство «силой и субъективной точкой зрения». Прямой противопо­ложностью проецированию выступает «то, что сопротивляется, как преграда стремлению во-вне», т.е. объективное (от лат. слова «objicere» — «противопоставлять», «сопротивляться»). Проециро­вание и объективация теснейшим образом между собой взаимосвяза­ны, так что «объективация невозможна без проекции и наоборот: проекция невозможна без объективации». Отсюда Л.Нуаре заключа­ет, что всякое объективное познание состоит из двух следующих ак­тов: а) движения, направляющегося от субъекта к объекту и опреде­ляемого волей; б) объективного сопротивления, т.е. того сопротивле­ния, которое объект оказывает этому движению.

10. «Трудовая теория» антропосоциогенеза Ф.Энгельса

Свою наиболее четкую и завершенную формулировку «орудийная» или, точнее, «трудовая теория» антропосоциогенеза получает, однако, у Ф.Энгельса в его работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». Эту работу, написанную к середине 1876 г. и оставшуюся неза­конченной, Ф.Энгельс начинает словами: «Труд — источник всякого бо­гатства - утверждают политикоэкономы. Он действительно является тако­вым наряду с природой, доставляющей ему материал, который он превра­щает в богатство. Но он еще и нечто большее, чем это. Он — первое основное условие всей человеческой жизни и, притом, в такой степени, что мы, в известном смысле, должны сказать: труд сделал самого человека» .

В связи с этим он считал, что «решающий шаг» на пути становления человека был осуществлен именно в переходе наших обезьяноподобных предков к прямохождению. Дело в том, что прямое хождение на двух ногах полностью освободило передние конечности от таких прежних их функций, как хватанье при лазаньи по деревьям и опоры при перемеще­нии по земле и, тем самым, подготовила их к новым видам деятельности. «...Решающий шаг был сделан, — подчеркивает Ф.Энгельс, — рука стала свободной и могла теперь усваивать себе все новые и новые сноровки, а приобретенная этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению» .

Среди новых функций, приобретенных передними конечностями по мере их трансформации в человеческие руки, ведущими и определяю­щими со временем стали изготовление и применение орудий. Нет, конеч­но, сомнения и в том, что высшие человекообразные обезьяны (да и не только они) могут пользоваться тем или иным естественным предметом (например; камнем), в качестве орудия, т.е. в качестве средства дости­жения конкретных, вполне определенных целей (например, для разби­вания ореха). Однако «ни одна обезьянья рука не изготовила когда- либо хотя бы самого грубого каменного ножа».

 Человеческая рука, в конечном итоге, оказывается не просто орга­ном осязания, но и органом труда, орудием всех орудий. Вместе с тем, она является и продуктом труда, поскольку именно труд, как орудийная деятельность, в течение многих сотен тысячелетий сначала «облагора­живал» еще довольно грубую руку древнейшего человека, постепенно преобразовывая ее в собственно человеческую руку, а затем и усовер­шенствовал эту последнюю, доведя ее до «той высокой ступени совер­шенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыки Паганини». При этом не следует забывать, что рука не является «чем-то самодовлею­щим» или полностью изолированным органом, а представляет собой лишь один «из членов целого, в высшей степени сложного организма», поэто­му все «то, что шло на пользу руке, шло также на пользу всему телу».