Формирование у детей старшего дошкольного возраста представлений о зимующих и перелетных птицах

Салангана - небольшой буроватый стриж, живет в Южной и Юго-Восточной

Азии. Не одно столетие он хорошо известен всем местным гурманам - из гнезд саланган (их неправильно  называют "ласточкины гнезда") варят  превосходные супы! Сами гнезда, хорошо приготовленные, (сваренные в курином или бараньем бульоне), вкусом напоминают осетровую икру - так утверждают те, кто их пробовал. Гнезда саланганы строят только из своей клейкой слюны. Сначала птица прилепляет к скале комочек слюны, затем зацепляется за него. "Рисует" слюной контуры будущего гнезда. И начинает его постепенно наращивать. Дней через 40 строительство закончено. Иногда саланганы поселяются в полном мраке пещер, где люди потом тысячами собирают их гнезда. Они прекрасно ориентируются в темноте с помощью эхолокации, покрикивая в полете подобно летучим мышам.

Черноголовый  щегол

[pic]

Размером с  воробья, но более стройный. Клюв довольно длинный и острый.

Взрослые птицы  яркие: вокруг клюва широкая красная "маска", хвост и крылья черные, поперек крыльев желтая поперечная полоса. Верх головы черный, спина коричневая. Песня - набор звонких трелей, крик - позывка - "ци-ивит", кончающийся россыпной трелью. В полете неумолкающий щебет: "пить-пили- пить", при ссорах - резкий, трещащий крик "рэ-рэ-рэ" .

Гнездится на деревьях на высоте четырех-шести метров. Гнездо представляет собой красивое, изящное, прочное сооружение в виде плотной чашечки правильной полушаровидной формы с толстыми боковыми стенками и округлым углубленным лоточком. Боковые стенки остова свиты из тонких и гибких стебельков и корешков травянистых растений, плотно переплетенных между собой и скрепленных паутиной. Снаружи в стенки гнезда вплетены кусочки мха, растительного пуха, обрывки березовой коры, лишайники.

Подстилка состоит  в основном из растительного пуха (чаще всего ивы и тополя) с примесью конского волоса, шерсти и перьев. Диаметр гнезда 90-100 мм, диаметр лотка 40-55 мм, глубина лотка 25-40 мм. Кладка - 4-5 голубоватых или зеленоватых яиц с фиолетово-бурыми пятнышками.

Основная пища - разные семена, особенно семена сорняков: репейника, конского щавеля, лопуха. Птенцов выкармливают насекомыми.

Что за прелестная птичка! Ростом поменьше воробья, передняя часть головки яркокрасная, щечки  белые, темя и затылочек черные, крылья желтые с черным и белым, хвостик  черный и тоже с белыми крапинами по его кончику, спинка желтовато-бурая, надхвостье белое, грудка и брюшко белые с красноватобурым налетом, клювик красновато-белый с черным кончиком, ножки буренькие. Совсем картинка! Щегловка (самочка щегла) такая же нарядная, как и самец. Только опытные птичники умеют отличить их друг от друга по более развитым у самца черным усикам у основания клюва. Молодые птицы резко отличаются отсутствием красного и черного цвета на голове, бурыми крапинами на груди. Старые птичники по оперению птицы различали два вида щеглов: щегла-березника и щегла-дубровника. Первый более крупного размера, но у второго более густая окраска.

Любимым местопребыванием щегла являются местности, где рощи и леса чередуются с открытыми  местами. Большим лесным массивам и  хвойным борам щегол предпочитает светлое и разнообразное чернолесье. В смешанных лесах они любят преобладание березы над сосной. Селятся па выгонах, лугах, в окрестностях зарослей чертополоха и репейника.

Щегол птичка чрезвычайно  подвижная, ловкая и изящная. Он большой мастер в лазанье и лишь немного уступает в этом синице. Мастерски подвешивается снизу к тончайшим веткам, для того чтобы, например, добыть из раскрытой ольховой шишечки семена или снять с почки какую-нибудь гусеницу или личинку. За исключением времени гнездования, держится мелкими стайками.

Весной, когда  цветут фруктовые деревья, щеглы  приступают к гнездованию.

Гнездо обычно помещается на дереве достаточно высоко. Оно имеет полусферическую форму  и чрезвычайно искусно соткано  из мха лишайника, тонких корешков, сухих былинок. Щегловка несет 4-5 яичек, голубоватозеленая или белая скорлупка которых испещрена крапом, преимущественно на тупом конце. Птенцов щеглы выкармливают насекомыми и их личинками.

После вылета молодых, щеглы начинают вести кочевую жизнь. На восходе солнца они покидают лес, который служит им квартирой, и отправляются в поисках корма на пустыри и луга. К ночи вся семья возвращается в свой лес.

С сентября выводки  начинают стадиться, и в это время  можно встретить крупные стаи. Они любят летать на коноплянники, на гумна, заросли чертополоха и репейника. С приближением зимы стаи откочевывают к югу. Всю зиму они питаются Семенами, преимущественно ольхи и березы, но любимый их корм - это Семена репейника и чертополоха, и там, где этих сорных трав нет, нет и щеглов, или они очень редки. К весне стаи подаются в родные места и потихоньку разбиваются на пары.

Песня у щегла  довольно громкая, приятная, разнообразная  и чрезвычайно веселая и задорная. За свое пение он в большом почете у любителей ' певчих птиц. Выразить песню щегла словами очень трудно. Она представляет собой довольно пестрый набор совершенно своеобразных звуков. Поющий щегол во время пения ведет себя подобно канарейке, поворачиваясь вправо и влево.

В неволе щегол  поет почти круглый год. На свободе он молчит только в период линьки и в очень ненастную погоду. Морозов и снега щегол не боится, в ясные зимние дни его веселая задорна песенка раздается в зимнем лесу.

Щегловка песен  не поет.

Характер у  щегла уживчивый и очень общительный  не только в отношении своих братьев - щеглов, но и других птиц, только у кормушки, в общей клетке он может проявить некоторую драчливость. Щегол умен, понятлив, в некоторой степени хитер. В неволе легко приручается. При надлежащем уходе может прожить в неволе 20 и более лет.

Вороны

[pic]

Вороны очень  умны. Чтобы в это поверить, надо всего 20 минут понаблюдать за удивительной птицей.

Вороны способны изобретать самые настоящие инкубаторы, используя кусочки ткани, проволоки  и других материалов. Многие люди считают ворону грязной, помойной птицей, но это не так! У ворон очень высокий интеллект, - они способны осознанно разговаривать с человеком, в отличие от попугаев, которые просто повторяют звуки человеческого голоса. Интересно, что собственные "языки" ворон из разных стран здорово отличаются.

У европейских  народов ворона обычно считается  злой черной птицей, но у инков ворона считалась символом солнца. Инки поклонялись  вороне и выкладывали силуэт птицы  на песке или из камня.

Городские вороны очень докучают человеку, лазая по помойкам и другим местам в поиске "вкусненького" или материалов для гнезда.

Само воронье  гнездо является произведением строительного  искусства. Стоит присмотреться, как  в нём переплетаются ветки, проволока, бумага, ткань, и даже иногда встречается камень. В моём доме на общественном балконе стояла картонная коробка, в которой поселилась серая московская ворона. Она начала стаскивать туда разный полезный, по ее мнению, хлам. Притащила газету, которую бросила на дно, натащила веток и разного мусора. Было очень интересно наблюдать за обустройством жилища, но люди (очевидно из-за предрассудков) скинули это гнездо вниз...

ВОРОБЕЙ

Воробей - бойкая, жизнерадостная, находчивая и общительная  птица. Без него городской пейзаж как бы подернут налетом унылости. Он всегда и везде на виду, но ни многовековое соседство, ни специальное изучение не дали до сих пор полного представления о его семейном и общественном укладе. Он совершенно не переносит пристального к себе внимания. Соседствуем давно, а что знаем об этой птице? Известно, что за сезон самка откладывает втрое и даже вчетверо больше яиц, чем требуется для продолжения рода при спокойной жизни. Действительно, жизнь в городе рядом с человеком полна непредсказуемых поворотов, опасностей. Противостоять любым неожиданностям, возможно, воробью помогает строгий семейный уклад. Да-да, не улыбайтесь.

Родительское  поведение воробья заслуживает  признания и похвалы. Такого семьянина  и отца надо еще поискать в птичьем  мире. Не могу точно вспомнить, кому принадлежит мысль, что, создавая семью в современном виде, человек немало полезного из семейного и родительского поведения позаимствовал у птиц, в том числе у ближайшего соседа - воробья. Внешние проявления супружеской привязанности и верности у домового воробья еще сдержаннее и незаметнее, чем у воробья полевого. Даже осенняя помолвка, когда все воробьиное племя живет стаями, происходит незаметно, как говорится, без свидетелей, гостей, танцев и пения.

Но что же тогда представляет собой шумное, чуть ли не круглогодичное с небольшими перерывами уличное токование взрослых самцов? У всех местных перелетных и оседлых птиц токование ограничено в сроках и во времени, у воробья же оно начинается в первую после зимнего солнцеворота оттепель, нарастая к весне; затухает, когда самки садятся на яйца; разгорается с новой силой после вылета птенцов. Но тут воробьихи снова становятся наседками, хотя уже не так синхронно, как в первый раз, и присмиревшие самцы ведут себя тише. А когда в июле начинается линька, меняется наряд, успокаиваются все: не до этого. В новом же платье самцами снова овладевает прямо-таки весеннее возбуждение, не угасающее до глухого предзимья.

Воробьиное  токование без всяких натяжек  можно назвать ухаживанием, потому что оно всегда происходит только вокруг самки. Если дело вершится один на один, то все выглядит благопристойно. Воробей, увидев одинокую воробьиху на земле, на дереве, на крыше, решительно подлетает к ней и, словно мгновенно оробев, вскинув голову, приспустив крылья и вздернув хвост, начинает с громким чимканьем скакать вокруг: вот, мол, я каков!

Однако есть какая-то грань, переступать которую  нельзя: можно получить трепку, причем нешуточную. Однажды я видел, как  в спешке воробей опрометчиво  прыгнул на ветку, на которой сидела самка, и она тут же вцепилась в него с такой яростью, что оба упали с шестиметровой высоты. Он

- на спину.  И она трепала его, лежачего, словно зарвавшегося волокиту.

Вырвавшись, но не остыв, он продолжил ухаживание, но уже на почтительном расстоянии, однако вместо согласия встретил новые угрозы с ее стороны.

Воробьиха почему-то никогда не проявляет благорасположения.

Внешность ухажера  не имеет никакого значения. Он может  быть чист, как солнечный зайчик, или черен от печной сажи, в засаленном от объедков пере, может броситься  к приглянувшейся самке прямо из дорожной лужи: результат будет одинаковый.

Частенько к  одной воробьихе разом подскакивают, нисколько не обращая внимания друг на друга, двое, и, выпятив грудь, скачут, едва не цепляя ее полураспущенными крыльями. Один наседает спереди, другой - с хвоста. От двух отбиться труднее, и самка, негромко и угрожающе покрякивая, крутится на месте. Самцы поочередно дергают ее за хвост, пока она не хватает одного из них за чуб. Тому, наверное, больно, и он, вывернувшись, улетает прочь.

Улетает и она, но второй летит следом, держась за ее хвост. Однако не помогает и такой способ снискать хотя бы намек на благосклонность.

Ну, а когда  втроем, впятером, целым десятком горластые  самцы набрасываются на одну самку, от учтивости и почтительной галантности не остается и следа: разыгрывается безобразная сцена с криком, щипками, дерганьем за перья. Люди принимают этот птичий обряд за уличную драку.

(Здесь к месту  будет сказать, что дерутся  воробьи обычно один на один  или, редко, пара на пару  и молчком, а у соседей никогда не возникает интереса ни к самой драке, ни к ее исходу: не наше, мол, дело.) При виде этой сцены непосвященному приходит в голову, что-де взбешенная каким-то поступком, несовместимым с птичьей моралью, воробьиная община устроила несчастной воробьихе показательную взбучку. Но крики и щипки вместо смирения и покорности вызывают у воробьихи такую ярость, что через пять-шесть секунд вся эта куча-мала разлетается кто куда.

Смысл массового  уличного "сватовства" постепенно выяснился после многолетних учетов домовых воробьев в городах и селах Русской равнины, в

Польше и  Болгарии. В конце зимы, когда  все воробьи уже взрослые, когда  все они на виду, когда в жизни  этих птиц наступает облегчение (разлетаются  по лесам перепелятники и совы, бравшие с воробушков дань свежатинкой, отступают морозы, появляется свободное от поисков корма время), подсчитывались раздельно самцы и самки. Набралось несколько тысяч. И везде самцов было значительно больше. В среднем оказалось, что на сто воробьих к началу сезона размножения приходится сто пятьдесят воробьев. Но воробей - однолюб, птицы в паре верны друг другу годами, и предположение, что самцы во время насиживания ищут, подобно мухоловкам-пеструшкам, вторую подругу жизни, отпадает само собой. И у кого с осени не сложилась семья или за зиму погибла самка, тот обречен следующий сезон провести холостяком, и он будет использовать каждую возможность склонить к совместной жизни одинокую самку.

Бывает, повезет - холостяку встретится овдовевшая птица. Тогда после нескольких прыжков короткого танца он улетает к тому месту, которое приглядел для гнезда или даже успел его построить, а воробьиха летит следом... А не повезет - так ступай на токовище.

Осенью второго  года, когда молодые самки нового поколения станут самостоятельны ми птицами, старые холостяки (воробья на втором году жизни вполне допустимо называть стариком) своего уже не упустят. Но многие ровесники этих самок, воробьи-первогодки, окажутся в положении своих

"дядек"  и будут пытаться, как и те, завлечь ту воробьиху, которая покажется им свободной. Внешне-то холостая самка ничем не отличается от семейной, но замужняя своим поведением сразу дает понять, какое она занимает положение.

Поэтому так  скоротечно это "сватовство": весь запал сгорает быстрее спички.

Впрочем, неудача воробья из колеи не выбивает, и времени попусту он старается не терять. Он и в одиночку может сложить гнездо по всем родовым правилам, еще не обзаведясь семьей. Еще не весь снег стаял, еще с земли подобрать нечего, а он уже теребит мочало на сухой ветке, подбирает перья на месте голубиной драки, мятый билетик на трамвайной остановке. Строит основательно, не абы как, и в минуты коротких перерывов громко выкрикивает свое приглашение - "чим-чим-чили". Это вся его весенняя песня. Семейная пара работает совместно, а летом, готовясь ко второму или к третьему выводку, самка нередко обходится без помощи самца. В готовом гнезде она хозяйка. Когда ей во время насиживания приходится отлучиться из гнезда, он как страж остается у входа.