Своеобразие комического в творчестве В.П. Аксенова

     Таким образом, Аксенов показывает типичную семью из провинции. Обыгрывая сопоставление моря, как чуда и сотворенного волшебства писатель впускает в повседневную жизнь сказку, создавая комический эффект в описании людей, для которых магией являются обычные вещи.

     Проанализировав выше сказанное, можно сделать вывод, что герои, встречающиеся на пути Павла Дурова – это образцы социалистической массовой культуры. Все они находятся в поисках чуда.

     Как пишет в своей статье М. Липовецкий: «В измерение поисков жанра эти персонажи входят не как объекты дуровских манипуляций, а как вполне самостоятельные творцы. Все они руководствуются в своих поступках не  практической,  а фантастической, подчас сугубо художественной      логикой» [59, 168].

     Например, как «золотоискатель» Леша Харитонов, воплотивший мечту о поездке  из Тюмени  на  море  в «чуде  на колесах» - автомобиле , собранном  на свалке. Как  Маманя,  где  автостопом, а где и пешком пересекающая всю  Россию, чтобы помирить дочку с мужем. Причем литературный артистизм Мамани подчеркивается такой, например, ее характеристикой: «Так  она обыкновенно бормотала,  и каждое  словечко  в ее несуразице играло  для нее,  будто перламутровое,  в каждом, по сто раз повторенном, видела  она  какую-то особую зацветку. Маманя любила слова. В этой тайне она и самой себе не признавалась» [2, 126]. В этом  контексте и абстрактно переданный мат слесаря Ефима Михина звучит как авангардистский абсурд. Случайно встреченный лабух оказывается музыкантом из оттепельных джаз-сейшн, что, по мнению Аксенова,  эквивалент поэзии. А курортная знакомая Дурова вполне профессионально оживляет  подбитого нырка, т. е. опять-таки совершает чудо.

     Комическое  выражает здесь, во-первых,  то, что  все эти случайные персонажи, как уже говорилось, не  только  воспроизводят  готовые  образцы  социалистической массовой культуры, но и, как правило, вопреки им ищут свой собственный поэтический «жанр».

       Во-вторых, даже творчество в рамках  заготовленных клише, как у  лейтенанта   Жукова   или  Аллы например, не  вызывает  у  Дурова высокомерного  отстранения  - и это тоже способ поисков «жанра». Дуров может как бы  прислоняться  к  чужому  творческому импульсу, например, завершая рушащуюся  на  глазах  мечту  Леши  Харитонова явлением розового айсберга среди теплого моря  либо  покупая у Аркадиуса любительское стихотворение которое подтолкнет его к поездке в Долину. Однако он по-прежнему не находит своего  собственного  жанра,  своего  чуда,  которое бы смогло оправдать его поиск.

     М. Липовецкий, объясняя этот факт пишет: «Причины  этого  расхождения  внятно  не  артикулируются.  Они  носят  в повести  скорее  чисто  метафизический,  чем  социальный или психологический         характер» [59, 169].

     Так,  весьма  существенным  представляется  возникающий в первой главе образ пространства: «Меня сейчас уже волновала не разбитая машина, немужское   достоинство   и   не   продолжение пути,  а некоторая дырявость пространства.   Я вдруг стал  обнаруживать  вокруг  прорехи, протертости, грубейшее   расползание швов» [2, 76].  Это описание  может служить не только мотивом для фрагментарной разорванности повествования произведения.

     «Жанр»,   в   истолковании  Дурова,  нацелен  на  «чудо  массового  доверия, раскрытия» [2, 177],  что прямо ассоциируется со  сновидением на  площадке  ГАИ и откровениями Долины.  Однако  совершенно противоположное отстраняющее значение воплощает важнейший символ  повести:  Джоконда,  закрывающая ладонью свою  знаменитую  улыбку  от  Аркадиуса.  Это - чудо, возможное в расползающемся пространстве:

     «Боль  наполнила  грудь  и  живот Аркадиуса. Боль и смятение держались в нем  те  несколько  минут,  что он шел мимо портрета. Он понимал, что  ладонь Джоконды  -  это  чудо  и  счастье, которого хватит ему на всю жизнь, хотя в линиях  судьбы  он  и  не  успел  разобраться из-за подпиравших сзади тысяч, стремившихся к Улыбке» [2, 191].

     В финальном описании появляются мифологические образы, трактующиеся символически, хотя их присутствие вполне органично для игровой поэтики авторского жанра у В. Аксёнова, строящегося на приемах аллегории, гротеска – образ льва. Лев-проводник предстает символом  воскрешения.

     М. Липовецкий дает такое определение произведению: ««В поисках жанра» - это повесть о сказочной игре   в   расползающейся   по  швам,  распадающейся  на  дискретные  сюжеты реальности» [59, 170].

     В повести Аксенова, пишет Липовецкий, «оживает отождествление творчества и смерти. Сказочный архетип путешествия в царство смерти накладывается на метапрозаическую структуру, воплощая тем самым особую художественную логику: после того как утопия преобразования мира превратилась в сказочную функцию, творец может осуществить свое стремление к гармонии: «эй  ты, Дуров, попробуй применить свой шарлатанский  жанр, попробуй найти гармонии - эй, ты боишься?» [2, 90], только за пределами жизни – то есть смерти» » [59, 170].

       Мифологический пласт содержания  финала объективирует мотив смерти  – возрождения, начала и конца,  обретения и продолжения поисков.  Непроясненный смысл финала активизирует его восприятие  в символическом плане: жанр под пером художника-творца, постоянно совершенствующего свое мастерство, способен к возрождению в  новом качестве.

     То  есть «поиски жанра» оказываются  поисками смерти: ведь  даже  в  обреченном  на  гибель  лагере гляциологов последние  адепты  «жанра» собираются,  повинуясь каждый своему внутреннему импульсу,  а  не  по чьей-то злой воле и подлинное явление чудес происходит только в Долине смерти.

     Липовецкий  называет его пародийным утопизмом [59, 170]. Специфика аксеновского решения коллизий проявляется в том, что Павел Дуров тоскует по утопической идее, по целостному воплощению мечты в реальность. Невозможность исполнения этой утопической целостности и порождает образ Долины. Цельный образ реальности предстает с этой точки зрения как анти-сказка, как развалины распавшегося на асимметричные обломки  утопического проекта, в чем проявляется комический характер повести.

     Разыгрывая  комическое, фантастическое, абсолютно  условное по своей  природе единство в повести, писатель передает тоску героя по этому миру.

       Таким образом, повесть Аксенова «В поисках жанра» интересна как один из наиболее ярких опытов комической игры, как средство полемики с утопическим дискурсом. Сказочная атрибутика позволяет создать замкнутый игровой мир, в котором все мифологемы превращаются в невероятные и не требующие веры, условные правила игры. Свобода смехового, иронического, гротескного изображения торжествует над вечными законами советской действительности. Вере и истине советских людей противопоставляется сказочная эстетика: радость фантазии, занимательность. Комическое в сказочной игре становится средством демифологизации действительности и литературы 1960 – начала 1970-х годов, гораздо более правдиво, чем различные формы литературы соцреализма, потому что не спорила с идеологическим дискурсом, но отодвигала социалистическую мифологию – превращая все догмы идеологии в одну из волшебных сказок. Утопический потенциал сказки пародирует и  комически преобразует  советский утопический миф.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

     В результате проведенного нами исследования мы выявили художественное своеобразие комического в прозе В.П. Аксенова и особенности его функционирования в произведениях писателя на раннем этапе его творчества.

     Творчество  В.П. Аксенова предоставляет исследователям неисчерпаемый материал для раскрытия особенностей комического в литературе XX века. При этом мы наблюдаем не просто развитие комического в творчестве писателя, но и его реализацию на всех уровнях художественной системы: жанровом, интертекстуальном, сюжетном, языковом. В этом и заключается особый тип художественного видения прозаика, формирующий поэтику его прозы.

     Уже в ранних рассказах  периода «оттепели» (« Жаль, что вас не было с нами», «Маленький кит – лакировщик действительности», «На полпути к Луне», «Победа» и др.) происходит становление основных особенностей поэтики комического в произведениях писателя. Характерной особенностью этих рассказов становится многогранность аксеновского смеха, который посредством юмористического изображения действительности, позволяет преодолевать противоречия советской реальности. Ирония в малой прозе выступает способом выражения собственного отношения к действительности. Комизм также может проявляться в высмеивании отдельных сторон советской жизни: социальных, нравственных, исторических событий.

     Анализ  произведений дает нам возможность  прийти к выводу, что смех и ирония являются доминирующим приемом создания комического в произведениях и выполняет в творчестве автора различные функции. Чудеса, происходящие в малой прозе периода «оттепели», автор называет «карнавалом» или карнавальной ситуацией.

     Впоследствии  романтические интонации сменяются  реалистическими высказываниями по поводу советской действительности, становятся более критичными. Таким переходным произведением, с точки зрения трансформации приемов комического, является повесть «Затоваренная бочкотара».

     В ней В.П. Аксенов применяет для  создания комического эффекта такие  средства как абсурд, гротеск и  ирония, тем самым, акцентируя внимание на процессе последовательного разрушения реальности. Комический маскарад, созданный в повести, особенно ярко оттеняет всю ненормальность повседневной жизни.

     Персонажи повести предстают перед нами как литературные типы, трафареты, перенесенные в будни реальной жизни. Аксенов помещает их в пространство повести, абсурдности которого герои не замечают. Ирреальность жизни в произведении подчеркивает каждый герой, каждое событие, произошедшее с персонажами. В связи с чем, можно сделать вывод о том, что В.П. Аксенов переворачивает жизнь, которая, как мы уже сказали, становится ирреальной, а на ее место приходит гротеск, как форма неприятия существующей идеологии. Игра с советским мифом, с его пустой формой становится для писателя одним из способов борьбы с коллективным сознанием.

     Играя с советским дискурсом, писатель комически переворачивает штампы и  клише советской массовой культуры. Для большего контраста В.П. Аксенов  смешивает в своем произведении различные стили: лиризм сменяется  пародией, приключение оборачивается  фантасмагорией.

     Анализируя специфику комического в повести  « В поисках жанра», мы можем говорить о дальнейшем изменении отношения писателя к наблюдаемой им действительности. Комическая функция гротеска в этом произведении играет важнейшую роль, сочетая в себе волшебные превращения и реальность, которая время от времени раздвигается, открывая двери в волшебный мир. Иносказательность и аллюзии становятся основным средством общения В.П. Аксенова с читателем. Легкая ирония  по отношению к своим современникам, к их образу жизни, искренней вере в несуществующий миф, заметно выделяет это произведение на фоне современной ему прозы. Используя такие  формы комического, как гротеск и ирония, автор предает осмеянию и развенчанию состояние советской действительности 1960–начала 1970 годов.

     Герой повести Павел Дуров живет  сразу в двух реальностях: в обыденной  и сказочной. Все персонажи повести, которых Дуров встречал в своем  путешествии, также оказываются  в этой волшебной действительности, становятся или действующими лицами в магическом процессе или свидетелями возникновения чуда.

     Все герои повести обладают типологическими  чертами, характерными для персонажей советской массовой культуры, комическое изображение которой, одна из важнейших  задач этого произведения.

     Как и в повести «Затоваренная  бочкотара», в книге «В поисках жанра»  доминирующая роль также принадлежит иронии и гротеску.

     Ирония участвует в формировании жанра данного произведения, являясь органичной составляющей пародийного утопизма повести. Поэтика иронической игры с советским дискурсом в произведении разоблачает, демифологизирует советскую действительность, превратив в ложный, тот утопический дискурс, который образовал идеологический фундамент советской жизни.

     Проза В.П. Аксенова 1960 – начала 1970-х годов носила исповедальный характер, который рассматривался как романтический утопизм, но постепенно она приобретает новые комические ноты и представляется как гротеск, парадоксальный, игровой,  как иронизирование над героями молодежных повестей. Рассказывая о советской жизни, автор достигает юмористического эффекта,  создавая , таким образом, ироничное настроение в произведениях.