Серебряный век

   В историю мировой  культуры Скрябин вошёл как один из величайших русских композиторов, завершивший классический период русской музыки. Он предстаёт перед нами в ореоле мировой славы, великий русский художник-мыслитель, создатель гениальных музыкальных произведений, наметивший путь развития синтетического искусства, первым примером которого был созданный им «Прометей».

   Русский символизм, пытаясь  создать новую  философию, стремясь выработать новое  универсальное мировоззрение, обогатил русскую  культуру множеством открытий, поставил вопрос об общественной роля художника, начал движение к созданию таких форм искусства, коллективное переживание которых могло бы объединить людей в стремлении возродить веру в высокое предназначение искусства и культуры. Символизм обновил философско-эстетическую основу русской культуры, наметил круг наиболее актуальной для ХХ века художественной проблематики.

   Постижение  новой художественной логики в литературе и искусстве рубежа веков вряд ли возможно без учёта важнейших  явлений в смежных  искусствах.

   Важную роль в русской культуре рубежа веков сыграла группа художников «Мир искусства». Возникшее в 1898 году, она с самого начала провозгласила курс на освоение новых  явлений европейского искусства. Художники «Мира искусств» отстаивали свободу творчества от несвойственной ему, как они считали, гражданственности и моральной проповеди. Ближайшими по духу явлениями европейской живописи «Мир искусств» считал импрессионизм и художников, выступавших провозвестниками стиля «модерн». Важной чертой живописи Александр Бенуа, К. Сомова, В. Борисова-Мусатова стала подчёркнуто-личностное отношение художника к изображённому объекту. Их излюбленный объект – та или иная культурная эпоха со специфическим художественным языком. Художники стремятся постичь дух этих эпох через овладение их стилями. Художественный язык, как бы эмансипируется от социально-исторической содержательности, игра форм приобретает главенствующее значение. Через призму стилизации осмысляется в живописи начало ХХ века и русская народная культура (Ф. Малявин, Б. Кустодиев и др.)

   Последующие русские художественные группировки –  «Голубая роза», «Бубновый  валет» - ещё более  радикально переносят  акцент на субъективно  авторское осмысление мира.

   Объединение, о котором пойдёт речь, имело странную судьбу. «МАИ» - коллектив «Мастеров Аналитического искусства» (школа Филонова).

   «Искусство  – это активно  действующее содержание. <…> Работать от частного к общему. Единственным профессиональным критерием  вещи является её сделанность. Рисунок формы  и рисунок формою – это сделанная форма, доведённая до последней стадии напряжения. Ученики должны… рисовать пейзажи, портреты, плакаты, политические карикатуры. Это должна быть не студия богадельня, а революционная мастерская, где    главное – сделанность, изображение и связь его с жизнью», - этими словами  П.Н. Филонов, руководитель художественной группировки выразил творческое кредо коллектива. Объединение это было объектом страстных нападок с одной стороны художников академического направления, предметом обвинения в формализме, штукатурстве, а с другой стороны оно имело много поклонников, защищавших новаторство, ищущий дух, парадоксализм как цель, свойственны объединению. Среди поклонников – поэты Даниил Хармс, Владимир Маяковский, Николай Заболоцкий, композитор Артур Лурье, литературовед В. Шкловский. Объединение было очень скоро забыто, «вычеркнуто из памяти» последующих поколений в 30-е годы, не упоминалась в статьях, словарях и многотомных историях русского искусства.

   А между тем объединение  оставило яркий след в культуре, в памяти современников – как художников, литераторов, людей, близких к искусству, так и не профессионалов. В период разброда, в пору противостояния «левых» и «правых» художественных направлений, группа молодых художников, живших в Ленинграде, объединила вокруг яркой личности – замечательного художника, одного из идеологов «левых», Павла Николаевича Филонова. Филонов – открыватель новых путей, автор новой художественной системы, воплотившей синтез «старой» и «новой» живописи. Мастера – «филонисты», несмотря на общность мировоззрения, шли своим собственным неповторимым путём, пользуясь живым творческим примером и советами руководителя. Филонов – своеобразная, яркая и во многом загадочная фигура. Художник – мыслитель, «провидец», удивительно владевший рисунком и цветом, мастер огромного творческого диапазона, умевший как никто другой, содержательно, интуитивно, пластично строить художественную форму. Особенности филоновской эстетики: первое – антиимпрессионизм. От поверхности внешних иллюзий – к внутренней сути явлений, смысловая напряжённость, образная концентрированность; атака на зрителя, захват зрительского внимания яркими контрастными цветами. Состав группы был довольно пёстрым и сперва довольно текучим, непостоянным. Постепенно численность объединения стабилизировалась, достигнув 30-40 человек. Наблюдалась большая самоотверженность и дисциплинированность «учеников» - молодёжи 19-20 лет. Они овладевали техникой письма, тренировались в мышлении, в раскованности воображения, учились анализировать и сопоставлять – ученики, освоившие систему индивидуально, именовались «Мастерами».   Художники работали в разных жанрах. Коллектив просуществовал до весны 1930 года. К числу преданных к филоновским идеям учеников, составивших «ядро» объединения, принадлежали художники Б Гурвич, Т. Глебова, А. Порет, Е. Кибрик,              Д. Крапивный, А. Мордвинов, В. Луппиан, К. Вахрамеев.

   Работая в живописи как  профессионалы, отдавая  лучшую часть своего времени и сил, они создали произведения своеобразные, отличающиеся высоким уровнем  мастерства, организовывали выставки картин, иллюстрировали книги: «Изборник стихов» и «Проповедь о поросли мировой» Велимира Хлебникова, финский эпос «Калевала»… Они оставили огромное культурное наследие. Период долгого забвения закончился, и теперь в Петербурге периодически проводятся выставки филоновского «Коллектива Мастеров аналитического искусства», положившему в 20–30 годы свой значительный вклад в фундамент российской культуры.

   Русской литературы  начала ХХ столетия полнее и глубже других форм общественного сознания выразила мироощущения нашего соотечественника, жившего в то сложное, трагическое время. 
 

   Эстетика  и поэтика акмеизма. 

   Литературное  течение акмеизма возникло в России в начале 1910-х годов. Группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных  по отношению к символистам, стремилась преодолеть утопизм символической теории. Лидером этой группировки стал Сергей Городецкий, к нему присоединились Николай Гумилёв, Александр Толстой. Литературные занятия проводили Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин. Поэты, обучающиеся стихосложению, стали называть себя «Поэтическая академия». В октябре 1911 года «Поэтическая академия» преобразовалась в «Цех поэтов» по образцу средневековых названий ремесленных объединений. Руководители «цеха» стали поэты следующего поколения – Николай Гумилёв и Сергей Городецкий. Был поставлен и решён вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма (от греч. – высшая степень чего-либо, цветущая сила). Акмеистами стали Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин и др.

   Первой  ласточкой акмеизма, его эстетической основой стала  статья М. Кузмина  «О прекрасной ясности». Статья диктовала  принципы «прекрасной  ясности»: логичность замысла, стройность композиции; «кларизм»  по существу стал призывом к реабилитации эстетики разума и гармонии, противостоял глобализму символистов.

   Наиболее  авторитетными учителями  для акмеистов  стали поэты, сыгравшие  когда-то заметную роль в символизме, - М. Кузмин, И. Анненский, А. Блок.

   При имени Гумилёва мы ныне вспоминаем о  том, что он был основателем акмеизма. А он был прежде всего редчайшим примером слитности стихов и жизни. Все его годы воплощались в его стихах. Жизнь его – жизнь романтического русского поэта – воспроизводится по его творениям. Гумилёв оставил нам мужественное предугадание:

Земля забудет обиды

Всех  воинов, всех купцов,

И будут, как встарь, друиды

Учить с зелёных холмов. 

И будут, как встарь, поэты

Вести сердца к высоте.

Как ангел водит кометы

К неведомой им мечте. 

   Его ритмы имеют вес. Его строки светятся и благоухают. Его интонация повела за собой рать поэтов, оказавшуюся непобедимым воинством. Талант, чистое вдохновение должно быть, по его убеждению, совершенным, и он упорно и сурово учил молодых поэтов ремеслу. Результаты превзошли все ожидания: через пять лет в России в больших городах возникли, по примеру петербургского, цехи поэтов – отныне уже невозможно было писать плохих стихов, уровень мастеров необычайно повысился, а те у кого был талант, могли проявлять его в совершенной форме.

   Он  был строг и  неумолим к молодым поэтам и к себе, он первым объявил стихосложение наукой и ремеслом, которому нужно учиться, как учатся музыке и живописи. Он был мужественен и упрям, он был мечтателен и отважен. В нём сочетались мальчишество и воспитанность молодого человека, кончившего с медалью Царскосельскую гимназию, бродячий дух и непреклонный фанатизм поэта. Он писал стихи, насыщенные терпкой прелестью, обвеянные ароматом высоких гор, жарких пустынь, дальних морей. Странствующий рыцарь, аристократический порядок, он был влюблён во все времена, страны и эпохи.

   Когда началась мировая  война, Гумилёв ушёл на фронт. О его  приключениях ходили легенды. Он получил  три «Георгия», был  тяжело ранен, но его  душа расцветала в  дерзкой героической  красоте.

   Как истинный русский  гений, он обладал даром предвидения, предсказав себе в потрясающем стихотворении «Рабочий»: 

Он  стоит над раскалённым  горном,

Невысокий старый человек,

Взгляд  спокойный кажется  покорным

От  миганья красноватых  век

Все товарищи его заснули,

Только  он один ещё не спит,

Всё он занят отливаньем пули,

Что меня с землёю разлучит.

Упаду, смертельно затоскую,

Прошлое увижу наяву,

Кровь ключом польётся на сухую,

Пыльную и мятую траву. 

И господь воздаст  мне полной мерой

За  недолгий мой и  горький век… 
 

   Мы  не знаем подробностей его убийства (страна убила, расстреляла своего героя!), но знаем, что, стоя у стены, он не подарил палача даже взгляда смятения и страха.

   Мечтатель, романтик, патриот, суровый  учитель, поэт… Хмурая тень его, негодуя, отлетела от обезображенной, окровавленной, страстно любимой им Родины…

   Им  были написаны книги  стихов: «Путь конквистадора», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костёр», «Шатёр», пьесы в  стихах; книга китайских  стихов «Фарфоровый  павильон», готовились к печати книги  стихов «Огненныё столп», «Посредине странствия земного», «Поэма дракон»…

   Сны серебряного века не обходятся без  Михаила Кузмина  – поэта, изысканного  стилизатора, близкого по своей манере к  «Миру искусств». Исключительный слух и вкус позволяли  Кузмину балансировать на той опасной грани гениальности, за которой – банальность и безвкусица. Ему, безусловно, помогли занятия в Петербургской консерватории. Только он мог сказать, что у него «не музыка, а музычка, но в ней есть яд». Он объединял  слова и музыку, поклонялся XVIII веку и безумно любил его, хотя тогда хорошим тоном считалось принадлежать модернизму. Прозаик и литературный критик, переводчик и композитор, он писал музыку к спектаклю по пьесе Александра Блока «Балаганчик». Старший из всех акмеистов, теоретик акмеизма, о нём писала Ирина Одоевцева: «Кузмин – король эстетов, законодатель мод и тона»… А. М. Волошин о нём говорил: «Когда видишь Кузмина в первый раз, то хочется спросить его: «Скажите откровенно, сколько вам лет?», но не решишься, боясь получить ответ: «Две тысячи…» Несомненно, что он умер в Александрии молодым и красивым юношей… Но почему же он возник теперь, здесь, между нами, в трагической России, с лучом эллинской радости в своих звонких песнях и ласково смотрит на нас своими жуткими, огромными глазами, уставшими от тысячелетий?»