Политика оккупантов в сфере экономики

Иногда городские управы вводили на рынках фиксированные  цены. Так, в Курске, согласно распоряжению коллаборационистской администрации, они должны были быть такими: 1 кг ржаной муки — 55 руб., пшеничной (в зависимости от сорта) — 70-100, 1 кг масла — 300, сахара — 200, пачка махорки (самый ходовой товар. — Б. К.) — 30, дамские туфли — до 3 тыс., мужские сапоги — до 4 тыс. руб41. Но фактически эти товары продавали гораздо дороже.

В частных столовых и ресторанах можно было что-то поесть. Чай без  сахара в таких заведениях стоил 2 рубля, второе блюдо, приготовленное из 50 г мяса - 12 рублей.

Наибольшую зарплату среди  «новой русской администрации» получал  бургомистр. Его месячное содержание равнялось 1500 рублям. Заработная плата  мелких служащих варьировалась от 300 до 700 рублей. Но небольшая официальная  заработная плата коллаборационистов с лихвой компенсировалась взятками и поборами с населения. Что же касается рядовых граждан, то для  них выплата этих налогов являлась непосильным бременем. Для русского населения, привлеченного оккупантами  для выполнения различных работ, с конца 1942 года практиковалась выдача продовольственных пайков в форме  производственного питания. Ни о  каких денежных выплатах здесь речь не шла, более того, за невыполнение заданий в качестве наказания  люди могли лишиться и этого продовольствия.

Согласно официальной установки немецких властей, заработная плата на производстве и рыночные цены должны были сохраняться на уровне, существовавшем до оккупации. Исходя из этого оплата квалифицированных рабочих в оккупированных районах РСФСР была установлена в размере 1 руб. 70 коп. в час, неквалифицированных - 1 руб. в час. В результате целого ряда удержаний фактическая зарплата квалифицированного рабочего не превышала 300 рублей в месяц, неквалифицированного - 150 рублей. Продолжительность рабочего дня не регулировалась. Никаких доплат за сверхурочные часы, за работу в ночное время или в воскресные дни рабочие не получали. Женщины получали равную зарплату с мужчинами, если у них была такая же производительность труда.

Указанные ставки были действительны  для рабочих старше 21 года. Рабочие  в возрасте от 18 до 21 года получали 80 %, от 16 до 18–60 %, моложе 16 лет — 50 % от этих ставок.

Деньги, получаемые населением, быстро обесценивались. Вследствие недостатка товарных масс, на оккупированной территории господствовала инфляция. Так, по данным Смоленской городской управы за год, с лета 1942 по лето 1943 года, цены на рынках Смоленска выросли на хлеб в четыре раза, на сало — в два с половиной  раза, на туфли дамские — в  два раза, на мужское пальто — в пять раз.

Производительность труда  рабочих не удовлетворяла немецкую администрацию. Она повышалась, в  первую очередь, не материальным стимулированием, а при помощи различных репрессивных мер. Так, например, в Ивановском районе Курской области за невыход на работу были расстреляны рабочие  Звягинцев и Дорохов. Немцы повесили их трупы на столбы и прикрепили надписи: «Расстреляны за невыход на работу». Трупы было запрещено снимать в течение трех дней. В Смоленске в апреле 1942 года на пивоваренном заводе были подвергнуты порке пять рабочих за то, что они самовольно выпили по кружке пива.

Служащие предприятий  получали следующее жалование (в  месяц): машинистки, чертежники, завхозы  и т. п. — 400 руб., бухгалтеры — 500 руб., служащие на ответственных должностях — 650 руб., служащие на руководящих должностях и специалисты — 900 руб., руководители предприятий - 1200-1500 руб.

В сельской местности денежное содержание старост зависело от количества дворов в их деревнях. Так, в селе до 10 хозяйств оно составляло 30 рублей в месяц, от 11 до 20–50 рублей, от 21 — до 30–80 рублей, от 31 до 40-100 рублей, от 41 до 60-150 рублей, от 60-ти дворов и выше — 180 рублей. Деньги сельские старосты получали от своих односельчан. Зарплата волостных старшин составляла 400 рублей, писарей — 250, полицейских — 250 рублей в месяц. Волостные старшины получали зарплату из бюджета управления, писари и полицейские — из бюджета волости за счет 10 % отчисления из собранных налогов с населения.

До середины 1942 года расчеты  между германскими органами и  местными предприятиями и учреждениями производились через германские кредитные кассы, которые открывались  в городах и имели филиалы  в сельских местностях. С лета 1942 года вся инкассация средств налоговых  и коммунальных органов проходила  только через кассы так называемых «государственных банков», отделения  которых открывались во всех крупных  населенных пунктах на захваченной  немцами территории России. Они принимали  участие в общем регулировании  финансового бюджета оккупационных  органов, а также в кредитовании различных мероприятий по экономическому ограблению оккупированных районов. Наиболее крупным из банков был Эмиссионный  банк восточных областей.

Первые банки на захваченной  территории России стали открываться  по инициативе и при непосредственном участии оккупантов в начале 1942 года. Так, с 1 января начал функционировать  Государственный банк в Смоленске. «Заботу» о его быстрейшей организации  взяли на себя немецкие чиновники  фон Тапфейц, доктор Роннер и Мертенс. По заявлению управляющего А. А. Обрядина, задача банка заключалась в «содействии  скорейшему восстановлению экономики  города и области». Предполагалось, что в кассе госбанка будут  накапливаться свободные средства предприятий, учреждений и граждан. Населению обещалось, что «собственник вклада будет гарантирован в полной мере всеми средствами банка и  сможет распоряжаться своими деньгами без всяких ограничений».

В перспективе, как обещал управляющий банком, коллаборационисты  собирались вводить коммерческое краткосрочное  кредитование промышленных предприятий  и торговых организаций путем  учета векселей и выдачи подтоварных  ссуд, а также распространить кредитование и на другие виды хозяйств: городское  хозяйство, сельскую предпринимательскую  деятельность и т. д.

К февралю 1942 года основной капитал банка составил солидную сумму: 825 893 рубля, или 47 % к балансу. Этого накопления удалось достичь, в первую очередь, за счет налогов и различных сборов с населения.

Банк города Орла, открывший  свои двери для клиентов 17 мая 1942 года, производил выдачу различного рода ссуд под 4,5 % в год. Официально «ссуды выдавались на ремонт, покупку и  постройку домов, оборудования, расширение всякого рода предприятий, восстановление разрушенных большевиками промышленных объектов, а также ремесленникам». Объявлялось, что «выдача ссуд производится немедленно и без ограничений, а организациии и предприятия обязаны открыть текущие счета в банке для быстрейшего восстановления разрушенного большевиками хозяйства». Но на практике получить их без знакомств и связей среди оккупантов или сотрудников коллаборационистской администрации было практически невозможно. В качестве «лиц, пострадавших от большевистских бомбардировок и крайне нуждающихся в строительстве нового дома» обычно выступали ближайшие родственники и приятели бургомистра или его заместителей.

У населения вклады принимались  под 2,5 % годовых. Поскольку большинство работников, получали заработную плату, которая не обеспечивала даже прожиточного минимума, мало кто добровольно нес свои деньги в банк. Спекулянтам это было делать невыгодно из-за инфляции. Однако профашистская печать с возмущением писала о том, что недоверие к банкам есть «пережиток темного большевистского прошлого, страх за свои вклады, которые при Сталине регулярно прикарманивались коммунистическим режимом».

В целом, работа «русских банков»  весьма широко освещалась в пронацистских  средствах массовой информации. Только за первую половину 1942 года на страницах  смоленсокй газеты «Новый путь» появились  материалы: «Об открытии банка в  Смоленс ке», «Сберегательная касса», «Отчетные данные по операциям банка», «Режим экономии», «Об ограблении большевиками ценностей в Смоленске» и др.»

С 1943 года банки стали  открывать специальные счета, на которые бургомистры и старосты были обязаны переводить деньги за различные немецкие пропагандистские материалы: книги, плакаты, листовки и  газеты. До этого они распротсранялись по районным библиотекам бесплатно.

При первой угрозе советского наступления сберкассы и банки  оперативно закрывались, а их фонды  вывозились на Запад.

Для точного определения  количества налогоплательщиков в течение 1942–1943 годов оккупанты предприняли  попытку провести перепись населения. Она была проведена в виде обязательной паспортизации всех категорий населения  с 14 лет.

При замене документов взымался особый денежный налог. С лиц моложе 18 лет он составлял 3 рубля, с опекаемых  и малоимущих — 3 рубля, с остальных  категорий граждан 18 рублей. Неисполнение приказа об обязательной паспортизации  влекло за собой строгое наказание, вплоть до расстрела человека, предъявляющего при проверке документы старого образца.

Налоговая политика была одной  из важнейших составных частей нацистского  оккупационного режима в России. Следует  признать, что вначале она дезориентировала некоторую часть населения. Обещания об отмене или значительном сокращении поборов с населения после  окончания боевых действий позволили  захватчикам собрать значительное количество налогов с минимальными затратами. В своей политике нацисты  делали ставку на разжигание частнособственнических интересов среди мирных жителей, их разложение по социальному и национальному признаху. Но срыв плана молниеносной войны заставил немецко-фашистстких захватчиков перейти к политике открытого ограбления оккупированной территории России. И если в первый период оккупации сбором налогов в основном занимались представители «новой русской администрации», то впоследствии оккупанты отказались и от этой ширмы. Все это делалось для достижения главной цели — превращения России в аграрно-сырьевой придаток III Рейха.

Немецкая политика, направленная на разложение русского населения путём  запугивания или предоставления ему каких-либо экономических подачек  при сборе налогов, провалилась. Советское сопротивление при  поддержке большинства жителей  оккупированных областей России сорвало  эти планы захватчиков.

3. Планы и действия  немецких оккупантов в области  экономики

Планируя нападение на СССР, верховное командование вооруженными силами Германии намечало провести в  отношении советской страны не только самую крупную военно-стратегическую операцию, но и наиболее широкомасштабную в истории мировых войн экономическую  экспансию. Беларусь в годы Великой  Отечественной войны, как показывают документы, представляла собой уникальный военно-экономический феномен, сущность которого определялась нацистской экономической  политикой и преступной практикой  «ведения хозяйства» на оккупированных белорусских землях в 1941—1944 гг.

Беларусь в военно-экономических  расчетах Третьего рейха. В ходе подготовки военной операции «Барбаросса» («Barbarossa») руководство нацистской Германии рассматривало экономический потенциал СССР в качестве одного из главных военно-стратегических объектов. О возможности его максимально полного использования с целью усиления экономики Третьего рейха свидетельствует ряд директивных документов, особое место среди которых занимает директива о создании специальной экономической организации «Ольденбург» («Oldenburg») со штабом особого назначения «Восток» (Wi Stab Ost — c июня 1941 г.).

Военно-экономические расчеты  восточной кампании проводились  «Штабом по руководству экономикой «Восток» (Wi Fue Stab Ost), находившемся в подчинении уполномоченного по четырехлетнему плану рейхсмаршала Г. Геринга и другими государственными учреждениями рейха. Планируя операцию по захвату «лебенсраума на востоке», военно-экономическое руководство Третьего рейха исходило из указаний Гитлера о «немедленном и полном использовании» восточных территорий в интересах рейха, в «первую очередь при получении продовольствия и нефти». Первоочередной задачей должно было стать продовольственное обеспечение «всех вооруженных сил Германии за счет России» (СССР. — С. Н.).

В начале мая 1941 г. на совещании членов штаба «Ольденбург» с участием государственных секретарей правительства Германии были определены основные методы для достижения поставленных военно-экономических целей: «если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов человек будут обречены на голод». Беларусь виделась в первоначальных военно-экономических расчетах рейха как источник сельскохозяйственной продукции и технических культур. Конкретные задачи по использованию ресурсов определялись «Общими политико-экономическими директивами для экономической организации «Восток» 23 мая 1941 г.: с белорусской территории, входившей в «лесную зону», планировалось получать «значительные мясные запасы». При этом территория Беларуси должна была быть отделенной от черноземной зоны СССР, где имелись излишки продуктов. Возможная нехватка продуктов питания в этой полосе не означала их обязательную поставку из черноземных районов или из самой Германии, поскольку разработчики директив видели в качестве главной задачи только продовольственное обеспечение вермахта.

Следуя директивам, в основу разработки «программы снабжения войск  из ресурсов страны» необходимо было положить метод не повышения урожайности, а снижения внутреннего потребления  местного населения. Именно такой расчет создатели документа брали на вооружение, когда искали наиболее рациональный путь для получения  излишков продовольствия и фуража, необходимых Германии в ходе военной  операции на востоке, обрекая тем  самым на голод миллионы людей.