Политика оккупантов в сфере экономики

Между тем в первые дни  оккупации рыночные торговцы в чисто  спекулятивных целях использовали германские марки как единственные законные платежные знаки, отказываясь  от приема русских денег. В крупных  городах даже возникали «черные  валютные биржи», где покупались и  продавались немецкие марки, золото и дефицитные лекарства.

Самый широкий размах приобрел бартер: натуральный обмен продуктов  и предметов первой необходимости.

В этих условиях немецкие власти выпустили распоряжение, в которм говорилось, что советские рубли  являются законным платежным средством. Официальный курс обмена между немецкой маркой и рублем был установлен 1:10.

Альфред Розенберг первоначально  намеревался сохранить рубли  как единицу валюты для «Московии». Немецкие марки должны были иметь  хождение в Прибалтике и на Северо-Западе России, т. е. на тех территориях, которые  предполагалось включить в состав III Рейха. На юге России, как и на Украине, имел хождение «карбованец». Так же как и рубль, он составлял одну десятую от марки1. В 1941–1942 годах нацистами рассматривался вопрос об особом денежном обращении на Северном Кавказе.

Немецкие финансисты делали все, чтобы не допустить хождение рейхсмарок среди населения оккупированных территорий Советского Союза. Так, военно-хозяйственные  инспекции для «организации торговли на здоровых началах денежного обращения» открывали в городах магазины, имеющие в ассортименте товары для  городского и сельского потребителя. Торговля в этих магазинах велась только на рубли. Предвидя, что товары в этих торговых точках очень быстро закончатся, немцы издали дополнительное распоряжение: «Открывать магазины для отдельных товаров не следует. Такие магазины в связи со слабой возможностью пополнения товарами очень быстро опустошились бы, в то время, как универсальные магазины все же имеют возможность предлагать какой-либо товар».

Для осуществления тотального экономического контроля за населением захваченных областей был создан специальный штаб «Восток». Его директивы касались всех областей деятельности аппарата разграбления. Нацистскому государственно-монополистическому аппарату предстояло непосредственно в период ведения боевых действий организовать грабеж важных экономических ресурсов на оккупированной советской территории и подготовить их к дальнейшей эксплуатации. В связи с этим он был сформирован как военная организация, однако в нем имелись и гражданские специалисты, в том числе и из налоговых органов.

Однако в условиях начавшейся войны с Советским Союзом, руководители вермахта отлично осознавали, что  одним из факторов, способствующих победе, является стабильность в тыловых  районах. Для достижения этой цели они  всячески пытались заигрывать с местными гражданами. На мирное население обрушился  поток прогерманской и антисоветской  пропаганды. Немецкие пропагандистские службы всячески критиковали порядки  в Советском Союзе. Тяжесть налогового бремени в СССР объяснялась тем, что «Советская Россия уже с 1922 года начала готовиться к войне, подчинив всё хозяйство страны интересам  этой подготовки. Отсюда увеличение внутренних займов, налогов, отсутствие товаров  народного потребления. Несмотря на эту подготовку, большевистская армия  была разбита Германией за 4 месяца войны».

В первые дни оккупации  нацисты использовали такой приём, как демонстративное, широко разрекламированное освобождение крестьян от налогов, роспуск  отдельных колхозов и бесплатная раздача населению товаров из магазинов. (Правда, через несколько  месяцев в «условиях труднейшего  военного времени» налоги обычно восстанавливались в прежнем масштабе).

В немецких прокламациях для  русского населения сообщалось о  том, что «германская армия вступает на территорию Советского Союза для  освобождения всех трудящихся от большевистского  ига. Германское управление будет, по мере возможности, вводить образцовые порядки».

Все действия оккупантов, безусловно, подпадали под категорию пропагандистских трюков. Но эти действия являлись составной  частью программы молниеносной войны. К концу лета 1941 года нацистское руководство решило, что разгром  Советского Союза неизбежен, а следовательно, от политики заигрывания с русским населением можно перейти к политике его ограбления. Но все это должно было осуществляться по строго оговоренной в Берлине схеме. 28 октября 1941 года начальник группы абвер II при командующем группы армий «Юг» оповещал своих подчиненных о том, что: «Реквизиция последней курицы является… таким же неумным действием, как и забой близкой к опоросу свиньи и последнего теленка… Здесь мы саботируем меры нашей собственной сельскохозяйственной администрации. Никто не думает о том, что и без того сильно разрушенное хозяйство этой страны является нашим хозяйством, которое обязательно нужно восстановить, и со всеми вспомогательными средствами и запасами которого необходимо обращаться экономно, если мы хотим, чтобы это хозяйство в следующем году кормило армию и отправляло значительные излишки на нашу Родину».

Жители оккупированных районов  России были поставлены в известность  немецкой администрацией о том, что  «во избежание голода каждый должен оставаться при своей работе…  Кто запустит свою работу, будет  наказан. Налоги временно не будут взыматься, но старосты для выполнения своих  задач могут потребовать налоги от местных жителей, в первую очередь от жидов». Последнее утверждение полностью не соответствовало действительности. Созданная «новая русская администрация» должна была представить немцам довоенные данные об уровне сбора налогов на подконтрольной им территории. Именно в таком объеме предполагалось обложить поборами русское население и в 1941 году.

В конце октября командование вермахта издало «Временное распоряжение о взымании налогов и сборах», согласованное с гражданскими оккупационными органами, которое явилось для  населения тяжелым финансовым бременем.

Количество налогов с  различных категорий хозяйств было разным. Оккупанты не скрывали, более  того, они постоянно подчеркивали, что к налогообложению местного населения они подходят дифференцированно.

Льготами пользовались лица, активно сотрудничавшие с нацистами, пострадавшие от советской власти, и некоторые национальные группы (в первую очередь, из Прибалтики). В  Орловской области от всех видов  налогов и сборов были освобождены  православные храмы.

В 1941–1942 годах наиболее активные коллаборационисты поощрялись как  морально (грамота от оккупационных  властей, статья в профашистской  прессе «Они помогают строить Новую  Европу», благодарность), так и материально (снижение налогов, выдача скота или  сельхозинвентаря).

Весной 1942 года в зоне действий группы армий «Север» оккупационной  администрацией было издано распоряжение, согласно которому лица, находящиеся  на службе у германского командования и в русских учреждениях (волостные  старшины, писари, агрономы, учителя, землемеры  и врачи), лица, добровольно поступившие  на службу в русскую полицию, освобождались  от всех государственных натуральных  налогов на 50 % по отношению к остальному населению. В тех случаях, если хозяйства вышеперечисленных лиц пострадали от нападения партизан, они освобождались от натуральных государственных налогов полностью.

Особыми льготами пользовались лица, с оружием в руках боровшиеся с советским сопротивлением —  каратели и бойцы так называемых «сил самообороны». Не только они, но и  члены их семей освобождались  от всех видов налогов и сборов.

Массовое возвращение  на родину из Синявинских поселений  под Ленинградом кулаков, выселенных туда в 1931–1934 годах, с одной стороны, способствовало расширению и укреплению пронемецки настроенного слоя граждан, но, с другой — ухудшало положение  их односельчан, так как все расходы  по обустройству «пострадавших от жидо-большевистской власти» на местах были возложены на последних.

В условиях срыва плана  молниеносной войны нацисты, не доверяя  русскому населению, вынуждены были искать потенциальных союзников. На Северо-Западе РСФСР эту роль играли жители Прибалтики — эстонцы и  латыши, а также финны, на юге —  крымские татары и чеченцы.

В Крыму во многих горных татарских деревнях немецким командованием  были созданы из татарских добровольцев отряды по борьбе с партизанами во главе с немецкими и румынскими инструкторами. Все лица, входящие в  отряды, получали зарплату, продовольствие, лучшие наделы садов, виноградников, табачных плантаций, полностью или частично освобождались от налогов. При наделении  татарских «дружинников» участками  садов, виноградников и другим имуществом немцы обычно отбирали его у нетатарского населения, в первую очередь, у русских и греков.

С1942 года на оккупированной территории России взымались следующие  налоги с населения: а) подушный, б) земельный, в) с построек, г) с собак. Изначально они собирались как деньгами, так и продуктами питания.

Особое внимание уделялось  сельскохозяйственной продукции. Так, сбор земельного налога проводился непосредственно  немецкой комендатурой через земельное  военное управление и старшин  волостей, минуя самоуправление района.

Основным налогом в  сельской местности являлся подушный. Его сумма была фиксированной - 120 рублей в год с человека. Лица, использовавшиеся немцами на вспомогательных работах для нужд германской армии, выплачивали более высокую сумму - 180 рублей в год. Он собирался в конце календарного года. Налогом облагались все граждане от 18 до 60 лет. От этого налога могли быть освобождены инвалиды, имеющие соответствующее заключение медицинской комиссии (согласно немецкой инструкции для получения льгот ее нужно было проходить ежегодно), беженцы, не имеющие никаких источников дохода, и безработные. От этого налога освобождались также и фольксдойчи — лица немецкого происхождения. Все собранные налоги сдавались в районную кассу. За их неуплату несли уголовную ответственность как сами налогоплательщики, так и старосты.

С 1943 года количество налогоплательщиков было расширено, и подушный налог  стал взыматься с лиц с 14 до 65 лет. По представлению волостных старшин  начальник района мог освободить от налога неплатежеспособных граждан, но это решение вступало в законную силу только с письменного разрешения немецкого коменданта.

Каждое хозяйство облагалось налогом в 100 рублей в год. Волостным  старшинам предоставлялось право  по согласованию с сельскими старостами увеличивать или уменьшать размер налога в зависимости от рентабельности хозяйства. 10 % от суммы собранного налога поступало в распоряжение волости.

С 1942 года немцы предоставили право «новой русской администрации» вводить дополнительные налоги, которые  предназначались для нужд коллаборационистов. Однако это разрешалось лишь при  условии полной сдачи всех налогов  и сборов для нужд германской армии.

В условиях, когда план молниеносной войны Германии против Советского Союза  был сорван, основной упор в налоговой  политике стал делаться на различные  натуральные сборы, в первую очередь  продуктов питания. Это было гораздо  ценнее, чем быстро обесценивающиеся деньги. В партизанском донесении  в Центральный штаб партизанского  движения осенью 1942 года говорилось о  следующих налогах на русское  население Смоленщины за год:

1. Хлебопоставки — 3 центнера  с гектара.

2. Подушный налог - 120 рублей  со взрослого, 60 рублей с ребенка (до 16 лет).

3. Поставка молока —  360 литров молока с коровы.

4. Поставка яиц — 30 яиц с одной курицы.

5. Поставка шерсти —  475 граммов с овцы.

6. Налог на собак — 200 рублей с собаки.

В некоторых тыловых районах  все взрослое население ежемесячно облагалось налогом «за обеспечение  безопасности». Оккупационные власти взымали в ряде случаев даже особые налоги за окна, двери и «излишнюю» мебель.

Кроме официальных налогов, существовали и различные виды замаскированных  поборов. Так, в Смоленской области  оккупантами через средства массовой информации было объявлено о том, что на всех мельницах отменяется взымание денег за помол. Но при этом было издано ведомственное распоряжение об обязательной бесплатной сдаче 10 процентов  полученной муки в фонд германской армии.

По предписаниям немецких властей население было обязано  сдавать мясо или скот, причем количество в каждом конкретном случае указывалось  немцами. Пригоняя скот иногда за десятки  километров, крестьяне были обязаны  доставлять и фураж. Например, в Невельском районе Калининской области было приказано доставлять до 30 кг сена на одну корову.

В конце 1941 года оккупанты  начали кампанию по сбору теплых вещей  для германской армии. У мирных жителей  зачастую отбиралась последняя одежда. При этом в некоторых городах, например, в Орле, население оповещалось  о том, что собранная теплая одежда предназначается для пленных  красноармейцев. Сбор одежды проводился следующим образом: городская управа по приказу германской комендатуры  устанавливала, сколько теплых вещей  должно быть собрано в каждом доме. Управдомы доводили эти сведения до жильцов, а затем путем поквартирного  обхода собирали «добровольные пожертвования».

Во всех оккупированных областях немецкие власти при помощи русской  полиции проводили реквизицию кроватей, постельных принадлежностей, посуды и  мебели для военных госпиталей. В  некоторых городах, например в Таганроге, населению было объявлено о том, что эти вещи собираются для детских  приютов и инвалидных домов, разрушенных  Красной Армией и восстанавливаемых  немцами.

Летом 1942 года немцы начали повсеместное изъятие домашней утвари и посуды из цветных металлов. В  Курске был издан приказ о том, что за сокрытие цветных металлов виновные подлежат публичной казни  через повешение, а сдавшие наибольшее число медных вещей получат особые справки «об активном участии в борьбе против большевизма».