Правовая регламентация отбытия наказаний в арестантских ротах в период царской России

На протяжении существования арестантских рот условия отбытия наказания в них терпели незначительные изменения. Во времена их формирования в 1830-ых годах был следующий порядок отбытия наказания:

По поступлении в роты арестанты разбивались на три разряда: 1-й разряд составляли нижние чины, срочно осужденные, которые и получили наименование военно-срочных; 2-й разряд (бродяг) составляли бродяги и не имеющие установленных видов на жительство, и, наконец 3-й разряд составлялся из бессрочно осужденных и лишенных воинского звания лиц, состоявших на военной службе, и так же лиц гражданского ведомства; этот разряд назывался разрядом «всегдашних». Каждый разряд составлял свою роту. Сами роты делились на отделения, причем принимались во внимание исключительно соображения технического характера: люди разбивались в отделения по их специальностям, то есть на отделения каменщиков, плотников, кровельщиков и так далее. Таким образом, в арестантских ротах инженерного, военного и морского ведомств некоторое смешение военных и гражданских арестантов все-таки допускалось. При этом арестантских роты Гражданского ведомства состояли целиком из гражданских лиц.

Арестантов предписывалось содержать в строжайшей воинской дисциплине, в «наилучшей чистоте и опрятности», строго запрещалось иметь одежду отличную от той, которая им полагалась по положению, содержать их в чистоте,  вымытыми и остриженными[54]. Причем бритье осуществлялось особым образом: первым 2 разрядам — спереди полголовы от одного уха до другого, а 3-му разряду — от затылка до лба полголовы, с левой стороны. Исключения составляли арестанты, поступившие в арестантские роты по решению обществ или помещиков, на короткие сроки, с их дальнейшим возвращением в эти общества[55].

Состоявшие в 3-м разряде заковывались все без изъятия в кандалы; в 1-м и 2-м разряде — освобождались от оков, но в случае побега арестанта всех состоявших в том отделении тотчас, же заковывали в кандалы, потому что «они одни за других должны ответствовать». Здесь мы видим осуществления одного из принципов, присущего коллективным видом отбывания наказания, а именно принципа «круговой поруки» или самоконтроля осужденных. Что касается благородных сословий – а именно офицеров, лишенных чина, та законодатель предписывает содержать их без всяких различий от прочих арестантов[56]. 

Интересной деталью является то, что офицерам арестантских рот полагалось во время исполнения должностных обязанностей носить с собой тростниковую трость с  костяной головкой, фельдфебелю тростниковую кость без костяной головки, а унтер-офицерам обычную[57].  Очевидно это может говорить о частоте применения телесных наказаний для арестантов.

В свободное время заключенные должны были обучаться маршировке и военному строю. За леность и нерадение к работам предписывалось наказывать на месте же, не свыше 50 ударов унтер-офицерскою тростью. Широким применением пользовались и шпицрутены, в случае совершения преступления и предания военному суду. Розги могли быть назначаемы от 50 до 150 ударов.

Арестанты сохраняли свои семейные права и права на прежнюю собственность, однако «дворяне, как уже лишенные особенных преимуществ, сему состоянию предоставленных, не могут продолжать владеть своим дворянским имуществом».

Следует отметить, что по своему характеру арестантские роты не были уголовным, а исправительным наказанием, а исправительные наказания разделялись на семь родов. Отдача в исправительные арестантские роты гражданского ведомства влекла за собой потерю всех особенных прав и преимуществ лично или же по состоянию или званию присвоенных. Кроме того, реализация этого наказания для лиц, не изъятых от телесных наказаний, начиналась с ударов розгой в зависимости от срока присуждения к работам. В исправительных арестантских ротах: на время от 8 до 10 лет – наказание розгами от 90 до 100 ударов (степень 1-ая); на время от 6 до 8 лет – от 80 до 100 (степень 2-ая); на время от 4 до 6 лет – от 70 до 80 ударов (степень 3-я); на время от 2 до 4 лет – от 60 до 70 ударов (степень 4-я); на время от 1 года до 2 лет – от 50 до 60 ударов (степень 5-я)[58]. В дальнейшем телесные наказания будут отменены.

Исправительно-арестантские роты назначались для лиц низших сословий: крестьян и мещан. В отношении лиц, принадлежащих к привилегированным сословиям, преимущественно применялась ссылка на житье в Сибирь[59]. В арестантские роты заключались: бродяги, лица, приговоренные к ссылке за маловажные преступления, не наказанные рукою палача, и лица привилегированных сословий даже за важные проступки (до 1842 года). Срок содержания был определен только для бродяг, остальные заключенные считались всегдашними; последние, однако, после 10-летнего заключения перемещались в разряд срочных на 5 лет, а потом в военно-рабочие роты, неспособные же к работе оставались на 10 лет, а затем получали свободу.

По Уложению 1845 г. присужденные к отдаче на время в исправительные арестантские роты могли быть «употребляемы в городские и всякие другие работы». При этом они находились в ведомстве Главного управления путей сообщения и публичных зданий, которое осуществляет управления ими через строительные комитеты и комиссии. Где таковых не имелось в ведении губернаторов и градоначальников. С 1841 года губернаторы получают право утверждать командиров арестантских рот гражданского ведомства[60]. Это свидетельствует о системе двойного подчинения, с одной стороны арестанты подчинялись главному управлению путей сообщения, с другой местному административному начальству. Впоследствии арестантские роты перейдут в полное подчинение губернаторов.

По освобождению от работ в исправительных арестантских ротах осужденные отдавались на четыре года под особый надзор местной полиции, или же их обществ или помещиков, если они не возражают принять их. В продолжение этого времени бывшие осужденные не вправе были менять места жительства и удаляться из них без дозволения полиции, общества или помещика; иногородним пребывание в столицах и губернских городах также воспрещалось.

Вместо исправительных арестантских рот гражданского ведомства осужденные могли быть, по требованию инженерного начальства, отсылаемы в арестантские крепостные роты с уменьшением определенного судом числа лет работы таким образом, чтобы за один год работ в арестантских ротах гражданского ведомства полагалось девять месяцев работ в арестантских крепостных ротах. Из мест, где исправительные арестантские роты гражданского ведомства еще не были учреждены, осужденные помещались в ближайшие арестантские роты гражданского ведомства либо ближайшие крепостные арестантские роты.

Присужденные в арестантские роты на краткие сроки, т.е. от одного года до двух лет или от двух лет до четырех лет, могли быть, «в случае большой отдаленности от места, где оные учреждены», помещены в рабочие дома, но на более продолжительные сроки. Каждый год работы в арестантских ротах гражданского ведомства полтора года в рабочем доме.

Те, кто «по старости, дряхлости и иным причинам» к работам в арестантских ротах не способны, а равно и женщины, всегда отдавались вместо этого в рабочие дома, и также на более продолжительные сроки. По поводу данной замены видов лишения свободы сразу замечу, что, по моему мнению, она явно противоречила принципу справедливости, поскольку, как будет показано ниже, условия содержания в арестантских ротах и рабочих домах отличались не столь сильно, чтобы в полтора раза увеличивать срок в последних. Тем более что общий характер наказания был один и тот же: осужденные содержались в запираемых помещениях; равным образом это касается и замены арестантской роты гражданского ведомства на крепостную роту – условия в них отличались тоже не значительным образом.

Дальнейшее развитие институт отдачи в арестантские роты гражданского ведомства находит уже в Своде учреждений и уставов о содержащихся под стражею[61]. Согласно статьи 1002 Свода арестантские роты гражданского ведомства состояли в ведомстве Главного управления путей сообщения и публичных зданий, которое заведовало ротами посредствам начальников губерний и губернских строительных и дорожных комиссий; военное управление каждой ротой сосредотачивалось в лице ротного командира; ближайший надзор за ходом и успехами нравственного исправления арестантов вверялся тюремным комитетам Общества попечительного о тюрьмах.

Холостым арестантам запрещалось вступать в браки, а женатым жить с женами. В 1839 издается указ, согласно которому женам арестантов, осужденным к арестантским ротам, на длительные срока разрешается выдавать паспорта, с тем, что бы они могли свободно отлучаться от своих помещиков и навещать мужей[62]. Детям нижних чинов морского ведомства, отданных за преступления в арестантские роты, производилось довольствие на ровне с сиротами нижних чинов[63]. Попечение о занятии арестантов работами возлагалось на строительные комитеты или комиссии. Наблюдение за обучением тому лил иному мастерству и содействие к успешному приисканию средств, для обучения поручалось также строительным комитетам или комиссиям, а также особым попечителям.

Арестанты обеспечивались зимней и летней формой одежды. Образцы одежды, утвержденные в 1827 г. имелись в Комиссариатском департаменте Военного министерства. Другой одежды, арестантам ни под каким видом носить не позволялось. Форма поступала либо в готовом виде, либо в виде материалов. В холодное время года (с апреля по август) арестанты одевались следующим образом: для арестантов первого разряда шапка из серого крестьянского сукна с двумя крестообразно вшитыми полосами из черного сукна, куртка (или полушубок), брюки и панталоны серого крестьянского сукна, вариги. На куртке (полушубке) также полагалось иметь знак черного цвета. Также им были положены рукавицы рубаха и сапоги (полу сапоги). В сентябре-марте им положено было носить куртку, рубашку, брюки, галстук (в XIX в. так назывался шейный платок) из равендука с такими же отличительными знаками. Арестанты второго разряда одевались таким же образом, однако имели на одежде специальный знак. Арестанты из отрядов исправляющихся отличительных знаков на одежде не имели[64]. Срок службы рукавиц и вариг устанавливался в один год. Полушубки рассчитывались на три года, но даже по прошествии этого срока они менялись только в том случае, если пришли в полную негодность и ветхость[65]. Впоследствии крестьянское сукно было заменено фабричным. Осужденные должны были быть всегда выбриты, чисто и опрятно одеты.

Немаловажным стороной быта арестантов был вопрос питания. Провиант отпускался согласно нормам, указанным в «Положении об арестантах» 1798 г. Для «продовольствования» заключенных отпускались соляные и кормовые деньги – 11 рублей 7 копеек, а также прибавочные суммы на мясную и рыбную порции (по данным 1821 года – 25 рублей в год на каждого арестанта и всего по 36 рублей 7 копеек на человека). По тому же Положению на арестанта выделялось масло для освещения на сумму 24 коп. в год[66].

Продукты поставлялись подрядчиками на основании квитанции,  выдаваемой командиром арестантской роты[67]. Благодаря сохранившемуся архивному делу «Об улучшении пищи заключенных Псковской арестантской роты от с 10 мая по 1 октября 1861 г.» нам известен рацион питания арестантов (См. Приложение 5). Изучив его, можно сделать вывод, что пища арестантов разнообразием не отличалась, но в целом позволяла сохранять работоспособность.

Подробное описание острогов, в которых содержались арестанты из исправительно-арестантских рот,  дал М.Н. Гернет. При этом он основывался главным образом на воспоминаниях Ахшарумова и Достоевского, отданных в арестантские роты за участие в деятельности кружка Петрашевского. При сравнении воспоминаний этих двух людей, один из которых отбывал наказание в Херсоне, а другой в Омске, М.Н. Гернет выявил много общих черт, что, по его мнению, свидетельствовало об однотипности быта арестантов по всей России.

Здания, в которых размещались арестанты, были типовыми и представляли собой казарму с небольшим числом маленьких окон в одной из стен. Окна ограждались снаружи железной решеткой и пропускали мало света. Внутри здание обычно было перегорожено на две камеры, с выходами из них в общие сени, где стояли умывальники, ушаты, кадки для воды и пр. Стены внутри рот были закоптелыми[68]. Внутри камер размещались двухъярусные нары, они были устроены на толстых столбах с зарубками на них для влезания на верхний ярус, искусственное освящение было представлено масляными лампами. Арестанты спали на голых нарах, за редким исключением – на грязных тюфяках, хотя был период, когда каждому арестанту полагались тюфяк и постельное белье. На дворе находилась кухня для приготовления пищи арестантов. Изредка арестантам полагалось мытье в бане. Бани представляли собой довольно тесные и грязные помещения, и порой их размер не соответствовал численности арестантов, которым надлежало вымыться, за один раз. Условия, в которых мылись арестанты, также оставляли желать лучшего: например,  на одного арестанта полагались одна «шайка» горячей воды и маленький кусочек мыла размером в двухкопеечную медную монету. При этом цепи с заключенных не снимались, что при тесноте помещения еще больше затрудняло процедуру мытья. Однако, в виду того, что тюремная жизнь арестантов была однообразной, заключенные любили походы в баню, они являлись неким развлечением и скрашивали их суровый быт. Никаких развлечений заключенным не полагалось, однако, со слов очевидцев (арестантов),  имели место танцы под аккомпанемент балалаек и других инструментов и разного рода «жестокие» развлечения[69].

В источниках, цитируемых М.Н. Гернетом, затрагивается и тема сохранения здоровья арестантов. Данная задача, если и осознавалась администрацией учреждения как злободневная, решалась не лучшим образом. Сама структура питания, предлагаемого арестантам, не отличаясь насыщенностью витаминами и разнообразием, при продолжительном пребывании в арестантской роте могла привести к серьезным проблемам со здоровьем. Санитарные условия содержания, судя по мемуарным источникам, тоже были отнюдь не нормальными. Рассматривая быт арестантов, нельзя не затронуть тему военного госпиталя, куда направляли больных арестантов. К сожалению, о болезнях арестантов и способах их лечения нам известно не слишком много.