Обязанности гражданина: проблемы, теории и практики

Но при этом, что значит “основа жизни и деятельности”? Можно подумать, что эти слова  имеют определенное содержание. Может  быть, они значат, что эту землю  и эти природные ресурсы нужно  использовать эффективно, рационально, беречь, добиваться наивысшего эффекта, чтобы при этом состояние земли  улучшалось и т.д. Но формулировка, которая  дана в статье, кого и к чему конкретно  обязывает? Какую содержательную директиву  представляет этот пункт для законодателя? Законодатель, который должен развернуть содержание одной статьи Конституции  в целый закон, должен в этой же Конституции иметь содержательную директиву, конкретное требование, которое  он должен детализировать. А имеется  только общая фраза. Дело остается за ее толкованием. Но к чему она обязывает, какие гражданские обязанности, какие экономические обязанности несет тот, кто использует при-

родные ресурсы — гражданин, или организация, кооператив, предприятие? По имеющейся общей фразе можно  предполагать, что за ней скрыты какие-то конкретные требования, но каков  их объем, каково их конкретное содержание — непонятно. Подобные формулировки встречаются во множестве других пунктов. Скажем, говорится о равных условиях труда, но нигде нет упоминания об обязанности трудиться. В современной  испанской конституции прямо  написано, что работа — это право  и обязанность подданных. То же самое  есть и в конституциях других стран, например, в итальянской конституции. Более подробно написано о труде  в целом ряде статей, говорится  о том, как эта обязанность  регулируется. Нечто подобное в нашей  стране тоже должно быть. Ведь одной  из причин, по которым нередко западные инвесторы отказываются от приобретения наших предприятий, наряду с низким качеством производственной базы —  зданий, оборудования, необходимого законодательства и т.п. — одной из причин отказа от создания совместных предприятий  является низкое качество рабочей силы: недисциплинированность рабочих, небрежность, неисполнительность и т.д. Наши законы, например, Трудовой кодекс, содержат некоторые  требования. Но если трезво оценивать  наш Трудовой кодекс с точки зрения его соответствия Конституции, то он во многом неконституционен, потому что  он, как и любой другой закон, должен бы соответствовать Конституции  в двух направлениях. Во-первых, он должен соответствовать тому, что закон  должен быть издан тем органом, который  на это имеет право. Но самое главное  — он должен по содержанию соответствовать  тому, что предписано Конституцией в общей форме.

Такое требование стало всеобщим. Оно приводит к тому, что целый  ряд конституций многих стран  велики по объему. Например, индийская  конституция — это целая книга  в 20-25 печатных листов, потому что там дано множество законов, даны разъяснения, директивы законодателю. Законодатель знает, что именно он должен разъяснить, как должен регулировать то или иное направление. И тогда действительно вся система законов, регулирующих права и обязанности граждан, вырастает в очень стройную систему, на вершине которой находится Конституция.

Наша Конституция, как  известно, принималась в особой ситуации. Возникло очень демократическое  стремление — сделать конституцию  покороче, чтобы она была понятна  и доступна всем. Говорили: посмотрите на Конституцию США, она небольшая. И ничего, Америка живет с нею  двести лет. В Соединенных Штатах действительно такая конституция  существует двести с лишним лет. Но, во-первых, это страна англосаксонской  системы права, в которой, наряду с конституцией, огромную роль играют другие источники права. По тому вопросу, о котором здесь идет речь, в  американской конституции всего  два слова. Единственная формула, которая  трактует положение в сфере социально-имущественной  собственности, социальной службы и  т.д. — это общие слова о  стремлении ко всеобщему благосостоянию.

В некоторых случаях наша Конституция упоминает и другие вопросы об обязанностях: каждый обязан не нарушать права других лиц; и еще  у нас конституционно вводится всеобщая воинская обязанность.

Конкретизация этой конституционной  обязанности гражданина состоит  в том, что в той же статье прямо  сказано: что этот закон в некоторых  случаях перестает действовать  — например, когда военная служба не соответствует убеждениям гражданина, и тогда человек имеет право  на замену этой формы службы какой-то другой, т.е., заменяющей ее альтернативной гражданской формой службы.

В Конституции есть такая  экономическая обязанность: все  должны платить налоги. Требование верное. Но если только это записано в Конституции (ст.57: “Каждый обязан платить законно установленные  налоги и сборы...”), то еще не ясно, что должно быть в будущем законе, какие конкретные вопросы, каковы принципы налогообложения, с чего брать, с  чего не брать. Значит, если только написано, что все должны платить налоги, то это означает, что любой закон, освобождающий какую-то категорию  от уплаты налогов, неконституционен и  может быть оспорен в Конституционном  суде. В Конституции должны быть общие принципы налоговой политики, в каких случаях какие виды собственности должны облагаться больше или меньше, кого можно освободить. И тогда будущий законодатель будет иметь содержательную директиву  в Конституции. Или, скажем, ст.58: “Каждый  обязан охранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным  богатствам”. Ну и что конкретного  из этой фразы вытекает? Можно ли обвинить в нарушении закона какого-то человека, который, допустим, на улице  бросил пустую пачку из-под сигарет? Или нельзя? Очень важно знать, кто и к чему должен быть обязан. Существует мировой опыт нахождения вот этой цепочки звеньев между  конституционным положением и какой-то его первичной конкретизацией, на основании которой законодатель может действовать.

Ведь при всей краткости  американской конституции, она может  служить основанием для обращения  в суд, можно ссылаться на статью Конституции. У нас практика была совершенно другая. Практика была такая. Вроде бы все должны соблюдать  Конституцию. Однако ни суд, ни один административный орган никогда бы не принял никакую  жалобу, никакое заявление, никакую  просьбу, основанную только на Конституции. И вообще, в нашем правосознании  существует некая перевернутая картина  мира. Для нас сильнее кошки  зверя нет. Самый сильный юридический источник — это приказ непосредственного начальника: что он скажет — то и надо делать.

А что написано в законах, это для начальства, а Конституция  — это вообще для пропаганды. Такой образ мыслей переводит  нас в среду нецивилизованного  человечества. В англосаксонских  странах, в англосаксонской системе  всегда было так: закон превыше всего, все его обязаны исполнять.

В нашей стране, несмотря на господство в ней марксизма, никто  — ни рядовой человек, ни граждане, управлявшие страной, верные ученики  и последователи Маркса, — никто  не знает маленькую, всего в полторы  странички, статью Маркса в 6-м томе сочинений Маркса-Энгельса. Она называется “Присяга английских солдат”.

Маркс там объясняет и  предлагает в качестве образца для  подражания английскую систему, при  которой, если чиновник или солдат, привлеченный к ответственности, скажет: да, я нарушил закон, но мне так  было приказано, так вот, английские судьи прикрикнут на такого человека, чтобы он не болтал вещей, не относящихся  к делу. Мало ли кто ему что  говорил! Любой британец есть “свободно  действующий субъект” и в любом  случае он отвечает за нарушение закона. А кто ему там что говорил, это не имеет значения. Он не имеет права нарушить закон.

Именно этот принцип был  признан Нюрнбергским трибуналом как  общеправовой принцип. Через несколько  лет после того, как Нюрнбергский трибунал закончил свою работу, по всем странам мира прокатилась волна  пересмотра военно-уголовного законодательства. Причем везде повторилась одна и  та же история. Во всех странах дискуссия  шла примерно по одному сценарию: генералы говорили — что же это будет  за армия, если мы будем приказывать, а они будут рассуждать, законно  это или нет?! А либералы говорили: закон превыше всего. Компромисс был достигнут на таком уровне: приказ, явно незаконный, исполнению не подлежит. Явно незаконный!

А у нас Нагульнов в “Поднятой целине”, ничуть не колеблясь, прямо говорит: да ты мне только скажи, что это нужно для революции, я половину этих бар из пулемета положу, никого не оставлю! Ему и в голову не приходит, что для создания прекрасного нового общества, для революции, если она действительно хочет создать прекрасное общество — для этого такие гекатомбы не могут быть нужны... Вот этот образ мыслей, который выдвигается всюду — от низшего уровня власти до самого верха — и освобождает всех от всякой ответственности по закону, в сущности, он господствует не только в военно-уголовной сфере, но и в экономической жизни.

Перестройка образа мыслей очень  трудна. И я думаю, что трудно себе представить, сколько этапов, сколько  времени, усилий понадобится для  всеобщего перевоспитания, для того, чтобы всеобщее правосознание из своих средневековых и архаических  форм перешло бы к более современным  формам.

Вот почему проблема экономических  обязанностей для нас является очень  актуальной и очень важной. Согласно нашей действующей сейчас Конституции, согласно действующим у нас сейчас законам, число обязанностей, содержащихся в Конституции и законах, не покрывает  действительный спектр общественных взаимоотношений, а сам характер урегулирования этих вопросов у нас недостаточно четкий.

Меня удивляет то, что, скажем, у нас сейчас, под предлогом  очень большого патриотизма, ставится вопрос о том, что нужно запретить  или по крайней мере сильно ограничить поставки на наш рынок зарубежных товаров. Это делается под патриотическим предлогом охраны интересов отечественного производителя. Но на современном рынке  сталкиваются права и обязанности  двух сторон — покупателя и продавца. Если, например, говорить о продовольствии или товарах народного потребления, то покупатель, потребитель — это  весь народ. Производитель, в конечном счете — всего несколько процентов  от всего населения. Сам производитель  — в то же время и потребитель. И при этом в интересах этого  производителя, даже если он производит не очень хорошую продукцию, и  она стоит у него слишком дорого из-за непомерно высокой себестоимости, т.е., опять-таки из-за несовершенств  в организации и технологии производства, — нас призывают защищать поставщика от конкурента; за наш с вами счет. Таким образом ущемляются интересы потребителя, т.е. всего народа. И  нарушаются социальные обязанности  товаропроизводителей. Современный  рынок — не рынок продавца, на котором господствуют монополисты-продавцы, это должен быть рынок потребителя. Потребитель покупает то, что ему  нужно, а производитель и продавец обязаны доставить то, чего желают потребитель и покупатель. Если мы идем по другому пути, то разрушается  вся система рыночной экономики.

В условиях нормальных рыночных отношений каждый имеет определенные законом обязанности перед обществом. Притом каждая служба должна делать свое дело: санитарно-эпидемиологическая —  анализировать и браковать все, что не годится, независимо от происхождения  продукта, а налоговая служба —  знать, кого надо облагать налогами, пошлинами, а кого ограничивать. И тогда выполнение каждым своих обязанностей определяется только законом, а не политикой государства  или ведомств, как бы ни называлась эта политика, да, наконец, даже пристрастиями  отдельных должностных лиц. Иначе  мы приходим к колоссальным нарушениям как обязанностей производителя, так  и к грубейшим нарушениям прав потребителей, покупателей, каковыми в  равной степени являются все граждане страны. Экономическая сфера должна учитывать социальные функции каждого. И в этом смысле права гражданина, права и обязанности тех граждан, которые занимаются разного рода экономической деятельностью, тесно соприкасаются друг с другом.

Некоторые положения нашей  Конституции мне представляются недостаточными, недостаточно конкретными. Например, мало написать: “Каждый имеет  право на свободное использование  своих способностей и имущества  для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической  деятельности”. Опираясь на такую декларацию, каждый гражданин действительно  может бесконтрольно заняться любой  экономической деятельностью, а  в том числе и вредной для  общества. Конституция позволяет!

А закон? Закон о предпринимательской  деятельности напишут законодатели, его примет Дума, и в нем будет  запрещено все, что угодно. Конституция  не определяет критериев. А ведь можно  было бы — и нужно было бы —  конкретно указать, какие именно виды деятельности вообще запрещены  частным лицам, а какие могут  быть разрешены путем лицензирования, а какие вообще не подлежат государственному регулированию. Это можно сделать  достаточно обоснованно. Например, может  быть запрещено бесконтрольно выращивать сырье для производства наркотиков.

Именно в силу положения, что “можно делать все, кроме того, что запрещено законом”, формулировки в нынешних Конституции и законах  должны быть гораздо более конкретными, чтобы законодатель, принимая закон, чувствовал также и собственную  обязанность следовать определенным принципам и установлениям. Неопределенность в области законодательства, неполнота, наличие большого количества пробелов приводят к тому, что не всегда легко требовать соблюдения некоторых экономических обязанностей.

Вот пример: конкурс на выполнение работ по ремонту здания Государственной  Думы выиграли турки, которые обещали  выполнить работу на высоком качественном уровне за шесть месяцев и назвали  стоимость заказа — шестьдесят девять, что ли, миллионов долларов. Российская фирма, участвовавшая в конкурсе, за качество не ручалась, требовала  срок в два года и стоимость  работы оценила в сто двадцать миллионов долларов. Наш закон  не предусматривает обязательств исполнителя  выполнить принятый на себя заказ  в срок и на высоком уровне, и  в случае откровенной халтуры  арбитражный суд не мог бы, опираясь на закон, решить дело в пользу заказчика (ведь “разрешено все, что не запрещено” — этот принцип незыблем) — зная это, заказ передали туркам. Турки  работают — очень прилежно, очень  аккуратно и очень тщательно. Вот они и получают заказы не только в нашей стране, но и в странах Западной Европы тоже.

А у нас, если к работнику, и не только к рядовому, но и к  руководителю любого ранга, предъявлять  высокие требования, касающиеся исполнения договорных обязательств, это всегда будет непопулярно, скорее всего, будет  воспринято обществом как блажь, занудство заказчика. И, конечно, важно, чтобы эта требовательность распространялась не только на одного, но и на всех работников, на всех исполнителей — сверху и  донизу, т.е., имела бы статус закона. Охотники на руководящие посты всегда найдутся, а вот когда дело доходит  до исполнения руководителем его  обязанностей, то всегда находится  тысяча уважительных причин и объективных  обстоятельств для плохой работы. Руководителям всегда удается уклониться от ответственности за неисполнение обязанностей. Трудно предположить, чтобы  в результате каких-то кратковременных, авральных мероприятий, даже после  изменения законодательного текста все вдруг переменилось бы. Это  процесс очень длительный и очень  сложный. Это процесс психологической  перестройки.