Культура как система ценностей эмоционально-ценностные ориентации

Здесь, как мы видим, субъект культуры выходит в дурную бесконечность отрицания, где личность обречена на разложение изнутри. Классические типы таких абсолютных ироников созданы Достоевским в образах Свидригайлова ("Преступление и наказание") и Ставрогина ("Бесы"). 

Однако для иронии возможен и иной путь: обращаясь  на самое себя, она осознает собственную  недостаточность как универсальной  позиции и обращается в инструмент освоения реальности, возвращаясь в  мир ценностей ради поисков абсолюта - таков, вероятно, путь, например, лермонтовского Печорина. 

В заключение еще  раз вернемся к принципу компенсации. Напомним, что компенсация необходима для того, чтобы культура обладала стабильностью. Два типа компенсации  уже были рассмотрены: "правильная" компенсация, когда сочетаются эмоционально-ценностные ориентации, расположенные на одной  позиции; и компенсация при помощи иронии. Возможны также "неправильные" компенсации, когда утверждающая и  отрицающая эмоционально-ценностные ориентации расположены на разных позициях (такая  возможность возникает, как правило, на позициях 3-5, реже на позиции 2 и никогда  на позиции 1). В одних случаях такие структуры достаточно устойчивы (рассмотренные выше компенсации "романтика - инвектива" и "героика - сатира"), в других - крайне нестабильны (например, сочетание героики и цинизма у Раскольникова из "Преступления и наказания" Достоевского, романтики и цинизма у горьковского Сатина в пьесе "На дне" и др.). 

Возможно также и существование эмоционально-ценностной ориентации вообще без компенсатора (романтика Э.Багрицкого, например, или трагизм Отелло в одноименной трагедии Шекспира). Это, как правило, приводит к очень неустойчивым структурам, иногда ведет личность к самоубийству, а культуру в целом - к вырождению (что, впрочем, тоже можно рассматривать как частный случай самоубийства), например, поздняя римская культура, основанная в основном на цинизме без соответствующей компенсации. В принципе каждая позиция, в которой наблюдается правильная компенсация, обеспечивает минимальную устойчивость культуры. Однако правомерен вопрос: какая позиция все-таки наиболее устойчива с точки зрения культурологи? Ответ на него зависит, прежде всего, от степени адекватности освоения мира на той или иной позиции и от меры ее пластичности. Исходя из этих критериев, можно сказать, что наибольшей устойчивостью отличается позиция 1. В самом деле, эпико-драматическая эмоционально-ценностная ориентация, во-первых, наиболее адекватно отражает мир, так как осваивает наиболее общие из присущих ему законов, а во-вторых, при необходимости, вызванной теми или иными событиями, может свободно переходить на другие позиции. Так, например, А.Т.Твардовскому, если брать его творчество в целом, была присуща несомненная эпико-драматическая ориентация. Однако, осваивая те или иные жизненные явления, он обнаруживал в своем творчестве и трагизм, и юмор, и героику, и сатиру. Сходную картину мы наблюдаем, например, в творчестве Пушкина, Л.Толстого, Чехова и др. Способность эпико-драматической ориентации переходить на иные позиции повышает степень ее устойчивости потому, что каждый раз достигается максимальная степень адекватности в реакции на изменяющуюся действительность. Эта способность вытекает из сущности данной позиции и является уникальной - другие ориентации гораздо менее пластичны, а то и вовсе "не умеют" перестраиваться в соответствии с изменяющейся обстановкой. 

Второй по устойчивости является, как это ни странно на первый взгляд, позиция 5 - сентиментальность  и цинизм. Она, как правило, абсолютно  непластична, но по-своему почти абсолютно же адекватна по отношению к миру, так как к любой ситуации подходит с точки зрения личной выгоды и умеет ее извлечь из самых, казалось бы, неблагоприятных обстоятельств. Именно о сентиментальном цинике сложена русская пословица "Кому война, а кому мать родна". Впрочем, безусловной и надежной устойчивости эта позиции не обеспечивает, потому что над сентиментальным циником всегда в большей или меньшей степени висит угроза потерять вследствие неблагоприятных обстоятельств что-то "свое", а это для него всегда болезненно. Так, Петр Степанович Верховенский в "Бесах" Достоевского весьма комфортно чувствует себя почти в любой ситуации, но вот когда Ставрогин, на котором основываются все его надежды, отказывается ему помогать, Верховенский глубоко несчастен, он на грани истерики. 

Позиция 2 - трагизм  и юмор - довольно устойчива, что  понятно из предыдущего, но лишь при  очень строгой компенсации, так  как преобладание трагизма создает  сильный эмоциональный дискомфорт как общий тон жизни, а декомпенсированный или недостаточно компенсированный юмор способен подводить человека в серьезных ситуациях, требующих иной адекватной реакции. Примером первого типа может служить лермонтовский Печорин, примером второго - Иван Петрович Туркин из чеховского рассказа "Ионыч": у него на глазах рушится жизнь его дочери, он это видит, но отреагировать может только шуточками, так как за всю жизнь не научился ничему другому.

А вот на позициях 3 и 4 даже идеальная компенсация  не может обеспечить устойчивости. Во-первых, эти эмоционально-ценностные ориентации, как правило, непластичны (возможен лишь переход с позиции 3 на позицию 4 и обратно), а во-вторых, по самой своей природе неадекватны  миру, так как не осваивают его  во всей полноте. Кроме того, на этих позициях степень субъективности достаточно велика, поэтому и романтика, и  героика, и их естественные компенсаторы - инвектива и сатира видят действительность чрезвычайно однобоко, а вернее, видят прежде всего себя, а не реальность, но, однако, не в той крайней степени, как сентиментальный циник. Поэтому культуры, построенные на позициях 3 и 4, адекватны лишь в немногих, исключительных случаях, а с изменением жизненной ситуации, как правило, не справляются. Так, пушкинский Ленский, который "сердцем милый был невежда", глядя на действительность сквозь призму романтики и героики (а также, разумеется, и дополняющей инвективы), обрек себя на смерть лишь потому, что совершенно не способен был адекватно воспринимать реальность; так, шолоховский Макар Нагульнов, в чистейшем виде олицетворяющий союз героики и инвективы, был на месте только в боях гражданской войны, а к новым условиям жизни так и не сумел приспособиться, что повлекло за собой самое страшное для него событие - исключение из партии. Примеров такого рода можно привести еще немало, как из литературы, так и из жизни. 

Система конкретных ценностей и тип эмоционально-ценностной ориентации - первое, что необходимо установить при анализе той или  иной культуры. 
 
 

Список используемой литературы: 
 
 

Арнольдов А. И. Введение в культурологию. - М., 2003.  

Введение в культурологию. - М., 2004.  

Гуревич П.С. Культурология. - М., 2002.  

Культурология. История и теория культуры. - М., 2005.  

Соколов Э.В. Культурология. - М., 2003.