Шпаргалка по "Методология психологии"

В какой степени  оправдано применение экспериментального метода с точки зрения специфики психологического понимания причинного воздействия? В методологической литературе подчас обращения к бихевиористским схемам или психофизиологическому эксперименту рассматриваются как образцы неприемлемости экспериментального метода в психологии.

Обсуждая  методологию физиологии активности Бернштейна в противовес методологии Павлова, Василюк отождествил схему выработки условного рефлекса с экспериментированием как методом вообще. Василюк подменил суть экспериментального метода. А суть экспериментального метода — логика теоретико-эмпирической проверки каузальной гипотезы. Две фразы Василюка следует привести, поскольку они показательны как пример:

1) произвольного (и по сути неверного для экспериментального метода) истолкования роли использования идеальных объектов в научном исследовании и 2) подмены одним из вариантов реализации естественнонаучного эксперимента (а именно павловским) построения психологического эксперимента (в не бихевиористских исследованиях). «Основная функция экспериментального метода в структуре научной концепции состоит в приведении реального объекта исследования в соответствие с основным идеальным объектом данной концепции. Реальный объект специальными процедурами и всяческими методическими ухищрениями как бы вталкивается в форму идеального объекта, там же, где это не удается, выступающие детали отсекаются либо технически, либо теоретически: их считают артефактами – писал Василюк.

Роль  идеальных объектов при экспериментальной  проверке гипотез всегда была иной: они в качестве гипотетических конструктов опосредствовали теоретическое объяснение и эмпирический факт. Идеальные объекты задавали объяснительную часть в эмпирической гипотезе. В эмпирической же гипотезе присутствуют измеряемые переменные и вид отношения между ними, но никак не объяснение этого отношения с содержательной точки зрения. Важно различение естественных, искусственных и лабораторных экспериментов в психологии. Только применительно к лабораторным экспериментам обсуждается возможность операционализации психологического понятия в методических процедурах, причем с принятием всех условий ограничения в обобщении. Обобщение при лабораторном экспериментировании распространяется на модель, а не на реальность, предположительно описываемую моделью. И путь от вывода об адекватности модели на основе экспериментальных данных к объяснительным возможностям этой модели по отношению к психологическим реалиям в жизни здесь гораздо более долог. Этот путь осуществляется через сопоставительный анализ с другими теориями.

Споры о павловской схеме экспериментирования завершились в 1952 г. Психологи устами Теплова обосновали неприменимость павловской парадигмы для психологии и экспериментального исследования психологической реальности. В известной работе Теплова «Об объективном методе в психологии» критерием объективности выступило соответствие средств и организации исследования сути проверяемых психологических гипотез. Не случайно, павловский метод можно сопоставлять только с бихевиоральным, что делает Василюк: «Скиннер справедливо обвинял Павлова в создании "концептуальной" нервной системы, а сам, как мы видим, создал "концептуальную" среду».

Это замечание  не может распространяться на те формы  концептуализации, которые экспериментально проверяются как психологические модели. В эксперименте психологические модели соотносят деятельность испытуемого с теми другими видами деятельности, на которые будет распространяться обобщение, а не с идеальными объектами. Идеальные объекты — составляющие теоретического объяснения, а не переменные в экспериментальной модели. 

28. Понятие психического  закона и психической  причинности.

Проблема  статуса и сути психологического закона

Отношение к  понятию закона как к строгой  закономерности, предполагающей причинно-следственный характер психологических связей и действующей «всегда и везде», было разным в связи с разделением психологии на области «низших» и «высших» душевных процессов или явлений. Разделение психологии на описательную и объяснительную произошло по типу научной практики, различающей решение:

- вопросов  о феноменальных свойствах явлений и

- вопросов  об их детерминации.

В статье «Закон и эксперимент в психологии»  К. Левин ввел в психологию представление о кондиционалъно-генетических законах. Тип «научной практики» привел к пониманию, что психологические закономерности, выходящие за область психологии ощущений (и далее идущие к процессам памяти и мышления, воли и чувств и т. д. – высшие психические явления), описываются скорее «полузакономерностями» или регулярностями с достаточной долей отклонений от нормального их протекания. Включение статистических методов для оценивания разброса данных привело к тому, что в метод обоснования (доказательства законообразного их характера) был введен критерий количества данных.

Этому Левин  противопоставил «другую веру в  закономерность психического», основанную на содержательном развитии психологических знаний. Апеллируя к представлениям Фрейда, вюрцбургской школы, гештальттеории, он противопоставляет ушедшей эпохе «психологии элементов» эпоху «психологии целостностей».

Сущность закона должна соотноситься не с понятием множества случаев, а с понятием типа. Для научного описания в принципе достаточно одного случая, если он является индивидуальным представителем типа. Тип отражает каузальные связи в ситуации. Вывод закономерности на основе множества случаев — проблема индуктивного обобщения. На основе же содержательного развития теории возможно различение динамических факторов, одинаково причинно действующих в различных ситуациях. То есть закон может кондиционально-генетически объяснять последовательности внешне совершенно разнородных процессов, но которые представляют один и тот же тип.  Однако внешне схожие процессы могут существенно отличаться по структуре своей каузальной обусловленности. По Левину, распознавание «действительных» целостностей— предпосылка «для установления законов психических процессов». Закон отражает тем самым каузально-генетический тип процесса. Решающим для каузально-генетических взаимосвязей является «величина и длительность существования системы сил, определяющих обсуждаемый процесс».

Левин сформулировал  понятие кондиционально-генетического закона как динамического закона (в представлении сил психологического поля). И в этом понимании важны обе составляющие:

1) общая, связанная с пониманием закона как сущности явлений, относимой к их причинно-следственному генезу;

2) специальная  для этой теории составляющая — представление о целостностях и динамических силах, стоящих за каузальностью.

Эта первая развернутая  трактовка психологического закона в период дифференциации психологических школ показывает, что без содержательного представления психологических понятий говорить о законах в психологии бессмысленно.

В последующем  развитии психологических методов вероятностной оценке подвергались не законы, а статистические гипотезы, отделенные от уровня психологических гипотез. Статистические гипотезы претендовали только на выполнение одного из условий причинного вывода: оценки достоверности результатов, с точки зрения отвержения гипотез о том, что переменные не связаны.

Концепция Ж. Пиаже. Закон рассматривался как «логическую координацию», относимую к определенным психологическим реалиям. За таким пониманием стояли три методологических основания:

1. утверждение причины мыслью, а не выведение закона из природы.
2. общая методология, которой придерживался Пиаже: принятие позиции, что логика может выступать средством описания структур интеллекта. В представлении процессов адаптации и аккомодации логика может уравновесить биологическую и психологические составляющие причинного объяснения.
3. Пиаже последовательно реализовывал идею атеоретичности психологического подхода. Он черпал сови основания из эмприи, не отягощая себя использованием теоретических понятий. Выготский считал такую методологию мнимой.

Психологические законы стали определяться посредством использования понятий, раскрывающих содержание теоретической гипотезы о происхождении процесса. Левин оказался прав в том, что о сути закона нельзя говорить безотносительно к содержанию психологической теории. А содержание теорий действительно не совпадало в разных школах.  

Представление о причинности связывалось с  теми или иными психологическими законами. Это обеспечивало общность закона для определенных областей психологической реальности, подпадающих под соответствующее объяснительное действие закона. Но сформулированное для одной области понимание причинной обусловленности обычно имело тенденцию распространяться. Так произошло с категориями комплекса, психологической защиты и др.

В отечественной психологии (Ломов) постепенно утвердилось методологическое представление — об уровневой представленности психологических законов и парциальном характере их действия (применительно к отдельной области психических явлений). 1982 год – статья Ломова в «Психологическом журнале2 с последующей дискуссией. Ломов апеллировал к марксистско-ленинской теории отражения. Он  сформулировал следующую проблему: как соотнести положение о субъективном характере психического отражения с задачей объективного изучения психики — раскрывать объективные законы объективными методами.

Ломов, как  и Левин, утверждал большую вариативность  и изменчивость психических явлений. Но Ломов иначе понимает соотношение явления и сущности: изменчивость называется им «существенной» характеристикой психического отражения, а раскрытие закона означает установление «общего». Общее выступает и как повторяющееся, идентичное, и как необходимое. Ломов говорил, что надо «...раскрывать единство в многообразии, общее — в единичном, устойчивое — в изменчивом, существенное — в явлении, необходимое — в случайном».

Выход за пределы  одномерных линейных схем в понимании  законообразности как детерминированности  психических явлений Ломов связывает  с разделением психологических  законов в соответствии с уровнями психического. Законы раскрывают разные «измерения» психики, берут ее в разных срезах, или плоскостях. Необходимо выделять законы, объясняющие психическое на уровнях:

•   элементарных зависимостей, рассматриваемых изолированно от системы психического в целом  (законы ассоциаций, памяти, психофизический закон);

•   динамики психических процессов (ощущения, восприятия, мышления);

•   «механизмов» формирования психических явлений (установки,

творчество);

•   процессов  психического развития (стадии интеллекта, гетерохронное развитие психических функций);

•   оснований  психических свойств человека (нейрофизиологические основания свойств темперамента, деятельность как основание ряда черт психического склада личности);

•   закономерные отношения между разными уровнями организации психических процессов и свойств.

Законы  раскрывают разные аспекты  психического и выявляют «существенные, устойчивые, необходимые связи в какой-то одной, определенной и ограниченной плоскости». Они действуют при определенных условиях и допущениях, что делает их «узкими, неполными и приблизительными». То есть зависимость от причинно-действующих условий понимается здесь совсем в ключе установления границ сферы действия закона.

Ломов критиковал бихевиоризм  за следование линейному  и непосредственному пониманию причинности. Ломов видит следующий шаг научного объяснения в установлении вероятностного детерминизма. Однако вероятностное описание дает лишь внешнюю характеристику возможностей поведенческого акта, но не содержательную. Содержательное причинное объяснение предполагает опосредствование внешними и внутренними условиями. Он понимал причинно-следственные связи в сложных системных объектах как опосредствованных реальными функциями звеньев системы. Этим реальным функциям (звеньям системы) противопоставляется «трясина неопределенности». То, что именно неопределенность может рассматриваться в качестве условия развития самоорганизующихся систем, — завоевание следующих этапов развития методологии науки и неклассической психологии в частности.

Ломов понимал в качестве причин поведенческого акта систему событий, или ситуацию, и  связывал это с  системным подходом. В концепции К. Левина это логично следовало из психологической теории поля.

Упорядочение  законов, по Ломову. Раскрывая слой за слоем, диалектика познания ведет исследователя от сущности первого порядка к сущности второго и т. д. Но непонятно, в чем продвижение, если не определена специфика психологического объяснения на каждом из этих уровней. Кроме того, положение о необходимости разведения уровней психологических законов в соответствии с уровнями психических реалий не решает проблемы объективности закона. В дискуссии Ломову высказали следующие замечания.