Становление учения Жана Кальвина о Евхаристии в контексте его полемики с Лютеранами и обращения к святоотеческой традиции

                Комментарии Жана Кальвина на книги Нового Завета, находящиеся в свободном доступе в электронной библиотеке на сайте Фонда Генри Митера (http://www.ccel.org/c/calvin), действующего при Кальвин Колледже, США.

   Calvin John. Calvin: Theological Treatises / Ed. Reid J.K.S. Library of Christian Classics. Philadelphia: The Westminster Press, 1954 – богословские трактаты Жана Кальвина из электронной библиотеки Questia (http://www.questia.com).

Беседы свт. Иоанна Златоуста исследуются по его полному репринтному изданию на русском языке[19].

В работе используются также литература на английском языке, в том числе исследования, опубликованные на сайте http://www.questia.com. Особенностью использовавшихся электронных библиотек является размещение либо графических изображений страниц оригиналов, либо текстовых версий, сохраняющих разбиение по страницам оригинала, что облегчает цитирование и исключает ошибки сканирования в первом случае.

Структура работы

Работа состоит из введения, трех глав, списка источников и литературы.

В первой главе проводится общий анализ евхаристического богословие Кальвина в целом, основываясь, прежде всего на его поздних работах – “Наставлениях в христианской вере” 1560 г. и др.

Во второй главе рассматриваются развитие учения Кальвина о Евхаристии под влиянием полемики между протестантами середины XVI в.

В третьей глава выделяются основные евхаристические темы экзегетических работ Кальвина. Исследуется влияние экзегезы Кальвина на евхаристическое учение. Проводится сравнение с взглядами на Евхаристию свт. Иоанна Златоуста, содержащимися в его гомилиях на книги Нового Завета.

ГЛАВА 1. Характеристика евхаристического учения Жана Кальвина

1.1 Евхаристия и богословская система Кальвина

Основополагающей идеей богословия Кальвина было понятие об абсолютном господстве Бога над миром и наличии глубокой пропасти между Ним и глубоко падшим человечеством. Абсолютный суверенитет Бога не позволяет Ему соединиться с бесконечно превосходимой Им земной реальностью. Человек не способен спастись своими усилиями. Бог своей волей определяет одних людей к спасению, других к осуждению с соответствии со Своим непостижимым замыслом. “Воля Божия – это высшее и суверенное мерило праведности”[20]. Все люди в их естественном состоянии виновны и заслуживают смертного приговора, поэтому Бог должен испытывать к ним ненависть “не по причине тиранической жестокости, а по причине вполне разумной справедливости”[21]. Справедливостью с точки зрения Кальвина является осуждение на вечные муки большей части людей. Предопределяя некоторых к спасению, Бог проявляет милость и является источником всех благ лишь для небольшого числа избранных, но не для всех. Этим Кальвин существенно искажает православное учение о искупительной для всего человечества Голгофской Жертве Христа и открывающейся возможности для каждого человека личного примирения с Богом.

Учение Кальвина о Евхаристии, несомненно, окрашено идеей Божественного суверенитета и двойного предопределения. Истинно причащаются Христу в Евхаристии только избранные. Только они обладают необходимой для этого верой, которую им даровал Бог. “С присущей ему последовательностью Кальвин очистил таинства от всякого человеческого участия, которое полностью вытеснено предопределением, не нуждающимся в благодатном содействии”[22].

Тем не менее, даже вера избранных различна по своей силе и нуждается в поддержке. Таинства “утешают, питают, укрепляют и умножают” веру. Таинства не умножают веру “магически” и не обладают силой сами по себе, а по причине установления Бога. “Они действенны только тогда, когда с ними соединяется действие внутреннего Наставника душ – Святого Духа”[23]. В Его отсутствии они недоступны человеческому духу; их действенность заключена в Духе. Сами по себе Таинства “суть просто орудия, которые Господь применяет к нам, причем такие орудия, которые вне действия Духа были бы тщетны и бесполезны, но становятся весьма эффективными, когда внутри них действует Дух”[24].

Суверенитет Творца, по мнению Кальвина, не может быть ограничен созданными Им тленными элементами, поэтому действительность таинств не связана с внешними действиям. Он умаляет действительность Таинств ради сохранения суверенитета. “Бог исполняет обещанное Им в видимых образах; в этом действии участвуют знаки: они являют, согласно необходимости, что Он есть их истинный и верный Творец. Вопрос лишь в том, действует ли Бог, как говорится, собственной внутренней силой или ограничивается в своем действии внешними знаками. Я считаю бесспорным, что, какими бы орудиями Бог ни пользовался, это никоим образом не умаляет силы его собственного суверенного действия”[25]. Действие Божественной благодати, поэтому не может иметь временного ограничения: “природа крещения или Вечери не должна быть привязана к моменту времени. Бог, когда считает подходящим, безотлагательно выполняет и проявляет то, что он обозначает в таинстве”[26].

Таинства для Кальвина наряду с проповедью Евангелия являются важными средствами, врученными Богом Церкви для наставления и укрепления в вере ее членов. Кальвин придерживался критериев Церкви, приведенных в Аугсбургском определении: “Вот по каким признакам мы узнаём видимую Церковь: везде, где в чистоте проповедуется и выслушивается Слово Божье и где Таинства совершаются по установлению Христову, там, вне всякого сомнения, присутствует Церковь”[27].

1.2 Присутствие Христа в Евхаристии

Учение Кальвина о знаках является основой понимания Кальвином рассматриваемого вопроса. Выражением основного подхода Кальвина к знакам является имеющаяся во многих его работах формула “различие без разделения” (distinctio sed non separatio). Сакраментальные знаки и обозначаемые ими предметы должны различаться, но не разделяться. В окружающем нас мире не существует параллели такому мистическому соединению знака и предмета. Единственной возможной аналогией является тайна Воплощения, выразившаяся в соединении Божественной и человеческой природ в Иисусе Христе. Кальвин применяет халкидонский подход к Евхаристии[28] – знаки и обозначаемое ими должны различаться без разделения, как различаются без разделения божественная и человеческая природы Христа.

Соответственно, евхаристические знаки не являются лишь пустыми символами Тела и Крови Христа: “Верующие должны всем своим существом придерживаться следующего правила: когда они видят богоустановленные знаки, то могут не сомневаться, что с ними поистине сопряжены сами означаемые вещи. Ибо для чего Господь дал нам знак Своего Тела, как не для того, чтобы убедить нас в причастности Ему?”[29].

Кальвин стремится установить присутствие Христа в Евхаристии “таким образом, чтобы не привязывать Его к хлебу и не заключать Его в хлеб”[30]. Эти ограничения заданы двумя учениями: пресуществления римо-католиков и вездесущности Христа лютеран: “С одной стороны не позволим умалить небесную славу Господа нашего Иисуса Христа (а именно это происходит, когда Его низводят на землю силой воображения или привязывают к земным элементам). С другой стороны, не станем приписывать Его Телу ничего, что было бы противно Его человеческой природе (а это происходит, когда говорят о бесконечности или вездесущности Тела Христова)”[31].

Христос телесно пребывает на Небе после Вознесения, и Его человеческая природа не претерпела изменений. Существенными свойствами человеческой природы является ограниченность формы и локализованность в пространстве. Предполагать физическое присутствие Христа на земле означает приписывать его человечеству бесконечность и вездесущность, т.е. уничтожать Его человеческую природу, сливать ее с Божественной. Это отрицает воскресение плоти: “Ибо наше воскресение будет общим с его воскресением, и в нем Он приобщит нас к тому состоянию, в котором пребывает Сам. … И вся наша надежда на будущее воскресение основана на том, что Иисус Христос вознесся на Небо и (как пишет Тертуллиан) взял с Собою залог нашего воскресения. Но насколько слабой была бы эта надежда, если бы на Небо не вознеслась та самая плоть, которую Иисус Христос воспринял от нас! Поэтому надлежит отвергнуть безумную фантазию, привязывающую как самого Иисуса Христа, так и разум людей к хлебу”[32].

Тем не менее, Кальвин считает, что утверждает истинное присутствие Христа в Евхаристии: “Итак, если истина заключается в том, что видимый знак дается нам в подтверждение невидимой реальности, мы должны быть уверены, что принимая знак Тела, принимаем само Тело”[33]. Однако, истинное присутствие не означает для Кальвина телесного или “локального” присутствие Христа. “Истинное” Кальвин использует как противоположность “видимому”, “иллюзорному”, отвергая всякую возможность телесного присутствия, связывающего Христа с тленным веществом.

Фактически Кальвин отрицает реальность Богоприсуствия в Евхаристии. По православному учению Христос присутствует в Таинстве всем существом Своим, т.е. и Душою Своею и Самым Божеством Своим, которое нераздельно соединено с Его человечеством. Хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех церквах, по освящении и преложении его, становится одно и то же с Телом, сущим на Небесах[34]. Кальвин разделяет в Евхаристии Божественную и человеческую природы Христа, практически склоняясь к несторианскому подходу.

Достойные причастники, по мнению Кальвина, причащаются истинному Телу Христа: “тяжко заблуждаются те, кто вообще не допускают телесного присутствия Христа в Вечере, если оно не связано с хлебом”[35]. Святой Дух таинственным образом в Евхаристии соединяет причастников с Телом Христа, устраняя пространственное разделение. Кальвин не пытается объяснить этот процесс: “не постыжусь признать, что тайна эта слишком высока, чтобы я мог постигнуть ее разумом или объяснить словами. Говоря коротко, я скорее чувствую ее, чем понимаю. Поэтому без долгих споров принимаю обетование Иисуса Христа. Он возвещает, что Его Плоть есть пища моей души, его Кровь – ее питие. Я отдаю Ему душу, чтобы Он вскормил ее этой пищей. Он заповедал мне во время святой Вечери вкушать его Тело и пить его Кровь, символизируемые хлебом и вином. И я не сомневаюсь, что Он дает, а я получаю от Него обещанное”[36]. При этом не происходит смешение Плоти Христа с душой, а тем более и с плотью, причастника: “Иисус Христос животворит наши души субстанцией своей плоти: его плоть вливает в нас жизнь, хотя и не проникает в нас”[37].

Протестантские богословы отмечают некое сходство между особым действием Св. Духа в Евхаристии по учению Кальвина и наитием Св. Духа в православной литургии во время эпиклезы[38]. Сходство это, разумеется, самое поверхностное. По православному учению наитием Св. Духа хлеб и вино действительно прелагаются в Тело и Кровь Христа. После этого момента невидимым для нас образом в дарах пребывают истинное Тело и истинная Кровь Господа Иисуса Христа. Причастники теснейшим образом реально соединяются с Христом.

1.3 Правильное совершение

Таинства должны совершаться тщательным образом, поскольку они заповеданы Самим Богом. Они не являются избыточным добавлением к слову Божию, и человек не имеет власть их отвергнуть. Отвержение Таинств есть отвержение Самого Бога.

О направлении стремлений Кальвина по установлению порядка отправления богослужения в частности свидетельствует название соответствующего раздела в сборнике молитв церкви Женевы (1542) – “Способ отправления Таинств по обычаям древней Церкви”[39]. Он считал необходимым добиться простоты богослужения, так как достаточно самих видимых знаков Евхаристии. Введение сложных торжественных церемоний было для него шагом назад в сторону Ветхого Завета. Использование пресного или квасного хлеба, белого или красного вина не имеет значения.

Причастие Телу и Крови Христа необходимо всем, жаждущим небесной жизни, поэтому Кальвин считает необходимым совершать Евхаристию не реже раза в неделю. Традиция частого причащения находит поддержку в Писании (Деян. 2:42) и Кальвин считает ее естественной практикой Древней Церкви.

Все присутствующие обязаны участвовать в Евхаристии, как установлено Апостольскими правилами и решено на Первом Антиохийском (341) и Первом Толедском (400) соборах[40]. Пренебрежение этой практикой осуждали блж. Августин, блж. Амвросий, свт. Иоанн Златоуст. Обычай причащаться раз в год является “хитрой уловкой диавола”.

1.4 Жертва благодарения

В первых страницах “Наставлений” Кальвин пишет: “ясно, что способности, заключающие в себе все наше достоинство, принадлежат вовсе не нам, что всей силой и добродетелью мы обязаны Богу. … изливающиеся на нас капля за каплей небесные блага приводят нас к их неисчерпаемому источнику, подобно тому как приводят к своему источнику малые ручейки”[41]. В качестве естественного ответа Богу люди должны с благодарностью принимать Его дары, соответственно неблагодарность является грехом.

Кальвин разделял традиционное протестантское мнение, что месса не являлась жертвоприношением, необходимым для отпущения грехов и не есть искупительная жертва, удовлетворяющая Бога и обеспечивающая Его благосклонность[42]. Евхаристия не являлась заслугой перед Богом ни для совершающего ее священника, ни для присутствующих при этом. Католическая месса перевернула направление отношений между Богом и людьми. “Между таинством Вечери и жертвоприношением такая же разница, как между “получать” и “давать”. И человек, несомненно, выказывает достойную презрения неблагодарность, когда вместо того, чтобы с признательностью принять щедрые дары божественной доброты, хочет заставить Бога поверить, что Он – его должник”[43]. Такое представление соответствует православному пониманию Евхаристии как жертвы хвалы и благодарения.

В Ветхом Завете жертвоприношения совершались для представления жертвоприношения, которое должен был совершить Христос. После ее совершения “Отец Небесный предписывает иной способ: мы должны представлять благотворное действие жертвы, принесенной Ему Сыном”[44]. Древние отцы, по мнению Кальвина, употребляют слово “жертвоприношение” лишь относительно к памятованию этого единственного события.

Кальвин разделяет жертвоприношение на два вида – желание почтить Бога и приношение искупительной жертвы, “чтобы умерить гнев Бога, удовлетворить Его правосудие и таким образом освободиться, очиститься от грехов, чтобы грешники, смыв с себя пятна греха и восстановив чистоту праведности, вновь обрели милость в глазах Бога”[45]. Жертвоприношение второго типа было принесено лишь Христом на Голгофе и не может повторяться. На Христа было возложено принесение всех древних жертв и в Нем они исполнились до конца. Другой вид жертвоприношений, именуемый благодарственными жертвами, объемлет все дела милосердия. К нему относятся благодеяния ближним, которыми Бог почитается в своих членах, молитвы, хваления и благодарения Богу. “Все эти жертвы зависят от одного более важного жертвоприношения, посредством которого мы телом и душой принимаем посвящение и становимся храмом Божьим. … Это жертвоприношение настолько необходимо для Церкви, что без него нельзя обойтись, и оно будет совершаться вечно, пока жив народ Божий”[46]. Это жертвоприношение угодно Богу лишь от тех, кто уже примирился с Ним, получив прощение грехов и оправдание. Такое жертвоприношение и совершается в Вечере Господней.