Образование Киевской Руси

              Во второй половине апреля 971 года начинаются сражения под Доростолом. Иоанн Цимисхий привел весьма значительную армию, состоявшую из ветеранов азиатской армии Варды Склира, фракийского и македонского фемного войска стратопедарха Петра и императорской гвардии - корпуса тяжелой кавалерии катафрактов и "бессмертных". Кроме того, в армии было значительное количество осадной техники, а Дунай закрывал огненосный флот. Армия Иоанна Цимисхия насчитывала 15 тысяч пехоты, 13 тысяч кавалерии, несколько тысяч императорской гвардии, ещё силы флота, обслуга и охрана осадной техники, а также обозники (данные Льва Диакона). Скилица, называвший 5 тысяч лёгкой пехоты и 4 тысячи кавалерии, имел, по-видимому, в виду только передовой отряд, с которым Иоанн совершил переход через Гем.

              Силы Святослава - испытанные в боях дружины варягов-руси. Варяги бились в сомкнутом пешем строю, прикрываясь щитами, доходившими до ног. Их защитой были также кольчуги и шлемы, конные атаки встречались выставленными вперёд копьями. Потеря последних союзников - болгар, ослабляя Святослава стратегически, усиливала тактически - поражение союзников уже не могло увлечь в общее отступление и дружины росов. Численность войск Святослава, возможно, доходила до 20 тысяч. Среди бойцов были и женщины. Греки обнаружили это, снимая с павших воинов доспехи.

              Сражения под Доростолом, длившиеся около трёх месяцев, показали примерное равенство сил. Цимисхию не удалось загнать росов за городские стены и приступить к правильной осаде. Росы регулярно выходили и давали правильные полевые сражения. Но отсутствие у Святослава кавалерии не позволяло перейти от обороны к наступлению. Попытка посадить дружинников на коней, описанная Львом Диаконом, успехом не увенчалась и больше не повторялась. Все эти сражения заканчивались ударом тяжёлой кавалерии греков и отступлением росов. Весь последующий европейский военный опыт, показал подавляющее преимущество тяжёлой кавалерии при лобовом столкновении с пехотой. Безнадёжность этих столкновений привела к тому, что пехоте, не прикрытой собственной конницей или стрелками, разрешалось просто сдаваться. (Весьма позднее исключение - швейцарские баталии. Шотландцы Брюса обязаны победе не столько длинным копьям, сколько глупости и самонадеянности английских рыцарей. 2-3 эскадрона польских крылатых гусар способны были смять несколько полков регулярной пехоты ещё и во времена господства огнестрельного оружия.) Пехота росов, не единожды выдержала таранные удары закованной в латы тяжёлой кавалерии, не рассыпая строй. То что это было именно так, подтверждает длительность и ожесточённость сражений, а так же их конечный результат, вопреки согласному мнению Льва Диакона и Скилицы о том, что каждый раз росы обращались в бегство и истреблялись десятками тысяч.

              Блокада Доростола, хоть и весьма чувствительная для росов, так же не была полной. Святославу удалось организовать вылазку двухтысячного отряда на лодках за продовольствием, окончившуюся не только доставкой продуктов, но и разгромом обоза греков.

              И всё-таки, сражения начавшиеся ещё 20 апреля к середине июля показали провал стратегии Святослава. В войне на истощение, не имея союзников, не получая помощи даже из Киева, куда он послал гонцов, Святослав нёс только потери, которые нечем было восполнить. В боях погиб, называемый греками вторым или третьим предводителем росов, Икмор. Так же убитым они посчитали другого предводителя - Сфенкела. Гибель Икмора, описана с не оставляющими сомнения подробностями, а гибель Сфенкела - без подробностей: Но вот один [из воинов], вырвавшись из фаланги сразил Сфенкела. Это оставляет возможность для идентификации Сфенкела, как Свенельда, который был не убит, а только тяжело ранен. В пылу боя это могли не заметить ни свои, ни чужие.

Отождествлению Сфенкела, и Свенельда мог бы препятствовать возраст последнего. Выше говорилось уже о войне Киева с тиверцами, однако при очередной проверке с прискорбием обнаружилось, что два автора, упоминающих этот эпизод, весьма расходятся. Г.В.Вернадский относит эти события к 913 г. (тогда Свенельду в 972 г. – 80, он может командовать, но не сражаться с мечём сам), а Б.А.Рыбаков к 940 г. Ссылки у Б.А.Рыбакова нет вообще, а Г.В.Вернадский даёт ссылку на том, страницу ”Полного Собрания Русских Летописей” (последний том вышел в 926 г.). К сожалению, пока не удалось добраться до этого издания. В имеющемся же издании “Повести...” по Лаврентьевской летописи 1996 г. нет этого сообщения ни в тексте: под 913-914 гг. – только война с древлянами, под 940 г. – ничего. Свенельд впервые упомянут под 945 г. Нет и в приводимых разночтениях. Есть в комментариях к 913 г. Ссылка на Новгородскую первую летопись, где война с древлянами и упоминание Свенельд идут под 922 г. Требует уточнения.

              Греки же постоянно получали подкрепления, у них не было перебоев с продовольствием и иными военными припасами. Но трёхмесячное напряжение сказалось и на византийцах. Иоанн Цимисхий дошёл до того, что послал вызов Святославу на единоборство. И вот он направил к Свендославу посольство, предлагая ему единоборство и говоря, что надлежит решить дело смертью одного мужа не убивая и не истощая силы народов; кто из них победит, тот и будет властелином всего.79-131 И это при том, что греки к такому способу выяснения отношений относились с высшей степенью презрения, считая его варварским обычаем. Тавроскифы и теперь ещё имеют обыкновение разрешать свои споры убийством и кровопролитием.77-79 Ответ "тавроскифа" Святослава был весьма неучтив. Он [Святослав], мол, лучше врага понимает свою пользу, а если император не желает больше жить, то есть десятки тысяч других путей к смерти; пусть он изберёт, какой захочет.79-131

              Несмотря на твёрдость вождя, в стане росов стали раздаваться голоса за заключение мира. Но Святослав не желал признать поражение и начал подготовку к решающей битве. Рано утром 21 июля в день решающей битвы он произнёс перед своим войском речь. Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшем целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточённо сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей.77-79 (Лев Диакон) Скилица так же приводит совершенно похожую по смыслу речь Святослава. Им не противоречит Нестор: Уже нам некуда деться - так обращается князь к своей дружине - волею или неволею приходится стать против неприятеля, так не посрамим земли Русской, но ляжем костьми здесь, ибо мёртвые сраму не имут. Если же побежим, то некуда будет убежать от стыда. Станем же крепко, я пойду впереди вас, а если голова моя ляжет, тогда промышляйте о себе. Дружина отвечала князю: Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим. Несмотря на то, что у Нестора Святослав произносит эту речь почти в самом начале кампании, её пафос заставляет видеть здесь ошибку русского летописца и согласиться с византийскими авторами, что этой речью Святослав поднимал дух войска перед последней решительной битвой. Но решительность битвы русская традиция донесла верно. Согласованные данные и византийцев и Нестора подтверждают факт произнесения подобной речи, оказавшей столь сильное впечатление, что её запомнили не только соратники, но и враги, узнавшие её со слов либо лазутчиков, либо пленных.

              Совершенно непонятно, зачем А.А.Шахматову потребовалось объяснять эту согласованность неким гипотетическим общим первоисточником болгарского происхождения - на ровном месте лишний раз заявить о несамостоятельности автора ПВЛ. Льву Диакону совершенно не было необходимости, а равно и возможности рыться в болгарских архивах. Он получал информацию от самих участников событий. А Скилица пользовался официальными отчётами Византии. Кроме того, попытки для каждого сообщения найти его текстовый первоисточник, иными авторами доведены до абсурда и привели к появлению "теории единого первоисточника" - вся "история" придумана и записана в одном месте и в одно время.

И основание к этому дали официальные историки, вполне злоупотреблявшие аналогичным методом доказательств, предполагая, что слегка похожие описания разновремённых событий у одного автора или у двух авторов, живших в разное время – это простое переписывание поздним из раннего. Так А.Н.Сахаров  цитирует раннюю, ещё дореволюционную работу М.Я.Сюзюмова (1916 г., автору 23 года), где говориться: "Лев Дьякон использовал лишь обобщающий фактический материал; подробности же исторической обстановки он зачастую придумывал сам, опираясь на сведения либо Агафия (VI в.), либо какого-другого источника". Впрочем, сам М.Я.Сюзюмов от этого бреда вполне избавился, более не выводя из факта подражания классическому стилю в языке факта переписывания событий.

              Начавшаяся битва была действительно решительной. В ней участвовали не только практически все войска с обеих сторон, Но и лично предводители армий Святослав и Иоанн Цимисхий. Но, несмотря на предельное напряжение обеих сторон, результат был такой же, как и раньше. Никому не удалось одержать решительную победу. Сам Святослав был ранен. А дух византийского войска оказался надломлен. Победа в этом сражении, по утверждению Льва Диакон, была обеспечена уже не только силой войска ромеев и доблестью его предводителей, (этого уже не хватило), а непосредственным божественным вмешательством. Войско ромеев возглавил на белом коне великомученик Фёдор, чудодейственно рассекавший и расстраивавший ряды скифов. А Скилица к святому добавляет ещё и бурю, сыпавшую песок в глаза росов. Слова обращённые Скилицей к Святославу, что тот использовал все средства и во всём потерпел неудачу, в равной степени могут быть отнесены и к его противнику Иоанну Цимисхию.

              На следующий день Святослав послал к Цимисхию послов с предложением мира. Условия мира выдвинул Святослав - росы уходят из Болгарии и освобождают пленных, а греки снабжают их продовольствием. Возобновляется действие прежних договоров.

              Греки истощились и материально и морально и тоже были очень заинтересованы в мире, и готовы были за мир заплатить. Поэтому, а не по причине природного миролюбия, Цимисхий с радостью принял эти условия.

              Лев Диакон пишет: Говорят, что от шестидесятитысячного войска русов хлеб получили только двадцать две тысячи, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев.77-81 На самом деле росов оставалось не более десяти тысяч, о чем свидетельствует Нестор, говоря, что Святослав запросил дани на двадцать тысяч воинов, когда у него было только десять тысяч. Но грекам нужен был мир, и они платили не торгуясь.

              "Мирный договор" Святослава скорее похож на почётную капитуляцию. Написанный под диктовку императорского посла синкела Феофила в присутствии только Свенельда (сравниваем с числом послов, упоминаемых в предыдущих договорах) текст договора является односторонними обязательствами Руси по отношению к Византии. Правда, приняв во внимание нейтралитет Киева на последнем этапе войны и собственную заинтересованность в торговле, византийцы не стали пересматривать условия прежних договоров. Особо оговаривались обязательства Руси не наводить других народов на Византию и не причинять вреда стране Корсуньской и стране Болгарской.

              После заключения мира последовала личная встреча Иоанна Цимисхия и Святослава.

              Государь [Цимисхий] покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собой многочисленный отряд сверкавших золотом вооружённых всадников. Показался и Свендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на вёслах и грёб вместе с другими, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны её свисал клок волос - признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамлённым двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближённых только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами.77-81

              Портрет Святослава, данный Львом Диаконом, вполне соответствует описанию образа жизни, приведённому в ПВЛ. И легко ходил в походах как пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но тонко нарезав конину или зверину, или говядину и, зажарив на углях, так ел. Не имел он шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах.

              Победители-византийцы учинили в Северной Болгарии такой же погром, как русы в Южной. Убитого при вылазке росов магистра Иоанна Куркуаса, Лев Диакон обвиняет в том, что тот разграбил в Мисии много [церквей] и обратил в своё частное имущество их утварь и священные сосуды. Иоанн Цимисхий по возвращении в Константинополь устроил триумф. Царь Борис был "возведён" в сан магистра, т.е. низведён с царства и сделан простым сановником.

              А непобеждённый Святослав становится опасен для всех. И для Киева, христианское правительство которого получает, по данным В.Н.Татищева, письмо с угрозами от князя. И для Византии, которая ожидает, что русы с новыми силами вновь придут в Болгарию. Цимисхий сразу после заключения договора со Святославом направил посольство во главе с тем же Феофилом к печенегам. И для самих болгар или провизантийской части их. Именно переяславцев обвиняет в наведении печенегов русский летописец. И для печенегов, не ждущих от Святослава ничего хорошего: одни после набега на Киев, другие после неоказания помощи под Доростолом. Даже собственные войска оставляют князя - сухим путем во главе со Свенельдом основная часть армии уходит в Киев.

              История Свенельда весьма характерна. Вначале - это неуёмный и буйный викинг, в таком же духе воспитывающий князя. Малолетнего Святослава, как когда-то Игоря, берут в поход на древлян, сажают на коня, дают в руки копьё. Копьё от детской руки падает прямо перед мордой лошади. На что Свенельд и другой дядька Святослава Асмуд заявляют: Князь уж начал, пора и нам. А через двадцать пять лет именно Свенельд старается сохранить для Киевского государства то, что можно ещё сохранить. В Преславе не было погромов, ни болгарский царь с семьёй, ни его казна(!) не пострадали от русов. Свенельд же, видимо, уговаривает Святослава на мир. А когда после заключения мира Святослав медлит с возвращением в Киев, возможно ища новую цель (10 тысяч опытных воинов - это весьма и весьма грозная сила), Свенельд забирает армию и уводит её в Киев, оставляя князя только с личной охраной. Это, безусловно, преступление и оно не останется безнаказанным. Сын Свенельда будет убит Олегом Святославичем.

              Святослав с малой дружиной зимует на острове в устье Днепра, испытывая острый недостаток в продовольствии, но помощи из Киева, как и в Доростоле, не получает. Здесь, на Белобережье, по сообщению В.Н.Татищева, Святослав и его окружение (но не Свенельд) начинают искать виноватых в поражении. И, как всегда бывает в таких случаях, успешно находят. Виновными оказываются христиане, как свои боевые товарищи, так и христиане киевские. Языческие обряды жертвоприношения в самой своей жестокой форме были возобновлены варягами-язычниками ещё в Доростоле: во время сожжения тел погибших воинов происходили массовые убийства пленных, а также топились в Дунае младенцы. Выдвинутые обвинения развязывают руки, и начинаются убийства. Убит был, в том числе, и брат Святослава Улеб. После окончания зимовки Святослав с малой дружиной начинает подниматься по Днепру на ладьях. На порогах на малочисленную дружину Святослава нападают печенеги. В этом бою Великий князь Киевский и всей Русской Земли в возрасте 30 лет был убит.