Стилевая роль пародии в романе «Нортенгерское аббатство»

Двуличие, расчетливость, бахвальство и пошлая развязность  Торпов представляется Кэтрин истинно  светским лоском, в то время как  семью Морланд писательница характеризует  как “matter of fact”. Но Остен не идеализирует их и не говорит о них, как о людях истинного «здравого смысла», показывая, некоторую ограниченность взгляда. Конечно, разумность и естественность – основа семьи Морланд, но это не спасает их от тех ошибок, а «здравый смысл» Кэтрин оборачивается наивностью и легковерием. Но не только здравомыслие семьи Кэтрин и однобокость «готических романов оказали влияние на героиню. Впитав в себя того и другого, она сталкивается с людьми подлинной культуры: Генри Тилни и его сестрой Элинор. Они завладевают вниманием Кэтрин и становятся ее друзьями. И даже больше с их помощью, чем со своей, она может расстаться с «ложными» книжными взглядами на мир, а также лучше понять и разобраться в людях.

Брат и сестра Тилни – люди высокообразованные, умеющие ценить прекрасное в жизни, искусстве, людях. А Генри Тилни – один из самых привлекательных персонажей Остен. Он остроумен и умеет поддержать разговор, знает себе цену и умеет ценить искренность в отношениях. Его вниманием очень дорожит Кэтрин и видимо, в этой связи очень важно отношение Генри к «готическим» романам. Их взаимная привязанность с Кэтрин лишена идеальных отношений любовной пары в романах того времени, а их отношения развиваются постепенно, и здесь нет условной «любви с первого взгляда». Ему льстит внимание Кэтрин, и он не лишен человеческих слабостей: ему свойственна и обида и ревность. А, в общем, в романе чувствуется нетрадиционный подход Остен к образам героя и героини.

Проблематика. «Нортенгерское аббатство» - первый реалистический роман Остен, в котором воплотились ее взгляд на мир и особенности художественной манеры. Ирония писательницы проявляется и в организации художественного материала, и в самом способе повествования. История поездки юной Кэтрин Морланд в Бат и поместье новых друзей – это и полемический роман с элементами пародийности, осмеивающий сразу несколько типов этого жанра, и собственно, роман, рисующий реалистическую картину английской жизни конца XVIII века. Избрав предметом изображения «тревоги повседневной жизни», Остен иронически открывает страницы романа вторжению житейской прозы, а в героине подчеркивает черты, отличающие ее от идеальных героинь «чувствительного» и «готического» романов. «Повседневная жизнь» не оборачивается однообразным будничным бытом: свежесть восприятия героини придает повествованию эмоциональность, авторская ирония – глубину, а событийность заключена в сложности действительности, которую постигает Кэтрин. Общий замысел близок по характеру к «роману воспитания»: это первая в творчестве Остен история «морального прозрения» героини, последовательного отрицания ею нескольких точек зрения на действительность под воздействием жизненных уроков. Остен отвергает предромантический взгляд на мир: человеку угрожает не демоническое зло, а корысть, глупость, лживость, не менее опасные, чем описанные в готическом романе злодеяния. Но и «здравый смысл» и морализаторский взгляд на действительность, воплощенные в родителях Кэтрин, обнаруживают свою ограниченность, а во внешне упорядоченной картине английской жизни проступает нечто тревожное. Модернизированное, ухоженное поместье генерала Тилни не походит на заброшенный «готический» замок, но объективно в нем появляются черты феодальной дикости, лишь внешне прикрытые цивилизацией. Остен достигает успеха в художественном воплощении принципа «смешанного характера», особенно в образах Кэтрин и Генри Тилни, отличающихся от условно-идеальной пары в романах того времени.

Система образов  отражает подчеркнутое Остен разделение характеров на «сложные» и простые, комические, составляющие фон повествования. В романе еще ощутимы черты реализма XVIII века: этический принцип группировки персонажей, комические образы, построенные, согласно пониманию комического Филдингом, на «распознавании притворства». Вместе с тем он свидетельствует о становлении реализма Остен, обретении ею в полемике с современным романом индивидуального подхода к изображению английской действительности. Отсюда начинается дальнейшее развитие и углубление ею реализма.

 

2.3. «Нортенгерское аббатство»: полемика с «готическим» романом

 

Свое отношение  к массовой литературе конца XVIII века, в которой преобладали сентиментальные  мотивы и готика, Джейн Остен впервые  высказала в своих юношеских  пародиях. В них Остен высмеивает фальшивые чувства, ложный пафос, страхи и надуманные ситуации готического романа, созданного трудами Анны Рэдклифф.

Прямым продолжением юношеских пародий Остен был  ее первый роман, задуманный, начатый  и законченный вслед за юношескими пародиями в 1794 году. Это Нортенгерское  аббатство (1803), в котором мы находим  пародию как на готический роман, так и на отношение к нему наивных обывателей. Сюжет строится вокруг приключения попавшей в настоящее аббатство провинциальной барышни, начитавшейся популярных романов и знающей произведения Анны Рэдклифф наизусть.

Уже само название романа «Нортенгерское аббатство» заключает в себе намек на готический роман, т. е определяет, что место действия – аббатство - таинственное, полное ужаса, скрывающее жуткие тайны. Но, открыв книгу и прочитав первые страницы, мы не находим ни атмосферы таинственности, ни жуткой тайны, ни романтичной, чувствительной героини.

Вот как, например, начинается один из известных романов  Анны Рэдклифф «Итальянец»:

«It was in the church of San Lorenzo at Naples, in the year 1758, that Vincentio di Vivaldi first saw Ellena Rosalba. The sweetness and fine expression of her voice attracted his attention to her figure, which had a distinguished air of delicacy and grace; but her face was concealed in her veil. » [47, 7]

В готическом романе перед нами сразу же предстает прекрасная утонченная и таинственная героиня. А вот как начинает свой «готический» роман Джейн Остен: 

«No one who had ever seen Catherine Morland in her infancy would have supposed her born to be an heroine». [1, 4]

Ирония автора звучит уже с первых слов. Кэтрин Морланд - обычная провинциальная девушка, дочь священника, старшая дочь в семье из десятерых детей, не отличающаяся ни привлекательной внешностью, ни особенным характером, ни какими-то талантами и способностями.

«Catherine, for many years of her life, as plain as any. She had a thin awkward figure, a sallow skin without colour, dark lank hair, and strong features—so much for her person; and not less unpropiteous for heroism seemed her mind. She was fond of all boy’s plays, and greatly preferred cricket not merely to dolls, but to the more heroic enjoyments of infancy, nursing a dormouse, feeding a canary-bird, or watering a rose-bush. Indeed she had no taste for a garden; and if she gathered flowers at all, it was chiefly for the pleasure of mischief—at least so it was conjectured from her always preferring those which she was forbidden to take. Such were her propensities—her abilities were quite as extraordinary. She never could learn or understand anything before she was taught; and sometimes not even then, for she was often inattentive, and occasionally stupid… Her mother wished her to learn music; and Catherine was sure she should like it, for she was very fond of tinkling the keys of the old forlorn spinner; so, at eight years old she began. She learnt a year, and could not bear it; and Mrs. Morland, who did not insist on her daughters being accomplished in spite of incapacity or distaste, allowed her to leave off… The day which dismissed the music-master was one of the happiest of Catherine’s life… Writing and accounts she was taught by her father; French by her mother: her proficiency in either was not remarkable, and she shirked her lessons in both whenever she could. What a strange, unaccountable character!—for with all these symptoms of profligacy at ten years old, she had neither a bad heart nor a bad temper, was seldom stubborn, scarcely ever quarrelsome, and very kind to the little ones, with few interruptions of tyranny; she was moreover noisy and wild, hated confinement and cleanliness, and loved nothing so well in the world as rolling down the green slope at the back of the house.

Such was Catherine Morland at ten. At fifteen, appearances were mending; she began to curl her hair and long for balls; her complexion improved, her features were softened by plumpness and colour, her eyes gained more animation, and her figure more consequence. Her love of dirt gave way to an inclination for finery, and she grew clean as she grew smart; she had now the pleasure of sometimes hearing her father and mother remark on her personal improvement. “Catherine grows quite a good-looking girl—she is almost pretty today,” were words which caught her ears now and then; and how welcome were the sounds! To look almost pretty is an acquisition of higher delight to a girl who has been looking plain the first fifteen years of her life than a beauty from her cradle can ever receive. » [5-6]

Хотя автор  и не отказывает своей героине  в некоторой привлекательности  и положительных качествах, все-таки странно, что она стала центральной фигурой романа. Разве может она сравниться с Эмили, героиней её любимых «Тайн Удольфо»?

«Emily resembled her mother; having the same elegant  symmetry of form, the same delicacy of features, and the same blue  eyes, full of tender sweetness. But, lovely as was her person, it  was the varied expression of her countenance, as conversation  awakened the nicer emotions of her mind, that threw such a  captivating grace around her…» [46, 4]

«She had discovered in her early years uncommon delicacy of mind, warm affections, and ready benevolence; but with these was observable a degree of susceptibility  too exquisite to admit of lasting peace. As she advanced in youth, this sensibility gave a pensive tone to her spirits, and a softness to her manner, which added grace to beauty, and rendered her a very interesting object to persons of a congenial disposition.» [46, 5]

Итак, мы узнаем кое-что о героине, и естественно, как в любом романе, далее необходимо появиться герою, молодому человеку, который должен ее страстно полюбить, но проблема в том, что «She had reached the age of seventeen, without having seen one amiable youth who could call forth her sensibility, without having inspired one real passion, and without having excited even any admiration but what was very moderate and very transient». Причина этого состоит в том, что «There was not one family among their acquaintance who had reared and supported a boy accidentally found at their door—not one young man whose origin was unknown. Her father had no ward, and the squire of the parish no children». [1, 7]

Но героине нужен герой, и он найдется: «even when a young lady is to be a heroine, the perverseness of forty surrounding families cannot prevent her». Чета Алленов, живущих по соседству, приглашают Кэтрин поехать в Бат, курортный городок на западе Англии, куда всегда съезжались благовоспитанные семейства, чтобы отдохнуть, приобрести знакомства, и, возможно, выдать дочерей замуж.

Каждая строка книги проникнута иронией, и примеры  можно цитировать бесконечно. Вот сцена прощания с матерью, которая по логике романа должна была бы предостеречь свою дочь о грозящих ей опасностях со стороны коварных лордов и баронетов: «But Mrs. Morland knew so little of lords and baronets, that she entertained no notion of their general mischievousness, and was wholly unsuspicious of danger to her daughter from their machinations».

Поездка, которая  по законам жанра должна была сопровождаться опасностями или погодными катаклизмами, на самом деле, проходит «в приятном спокойствии и без всяких опасных приключений. Путешественникам не угрожали разбойники или буря, а их карета так и не перевернулась, давая повод появлению на сцене героя. В пути им не пришлось испытать никаких тревог, кроме опасения миссис Аллен, что она оставила в придорожной гОстенице пару деревянных башмаков - опасения, к счастью, неподтвердившегося».

Итак, наша героиня  прибывает в Бат и конечно  же попадает на свой первый бал. Описание бала – натуральная жизненная  картинка – зал, заполненный людьми, давка, дамы даже не могут разглядеть танцующие пары. В результате герой так и не замечает нашу героиню, хотя:

«… now was the time for a heroine, who had not yet played a very distinguished part in the events of the evening, to be noticed and admired. Every five minutes, by removing some of the crowd, gave greater openings for her charms. She was now seen by many young men who had not been near her before. Not one, however, started with rapturous wonder on beholding her, no whisper of eager inquiry ran round the room, nor was she once called a divinity by anybody».[1, 16]

Проходит несколько  дней до того момента, когда Кэтрин все-таки встречает своего героя, но читателю, как, вероятно, и ей, трудно догадаться, что это и есть он, тот самый, потому что появляется он при обстоятельствах отнюдь не романтических, а просто «The master of the ceremonies introduced to her a very gentlemanlike young man as a partner… He seemed to be about four or five and twenty, was rather tall, had a pleasing countenance, a very intelligent and lively eye, and, if not quite handsome, was very near it».[1, 19] 

Каждой строкой, каждым словом, перо Остен разрушает законы жанра, иронизирует, язвит, остро высмеивает. Вот первый разговор Тилни и Кэтрин: они говорят о девичьих дневниках, об эпистолярном искусстве. Вроде бы достаточные возвышенные темы, но тут же этот почти романтический разговор прерван земным замечанием миссис Аллен: 

«My dear Catherine,” said she, “do take this pin out of my sleeve; I am afraid it has torn a hole already; I shall be quite sorry if it has, for this is a favourite gown, though it cost but nine shillings a yard»[1, 23],

и все трое начинают с интересом обсуждать цены на ткани, женские платья, проблемы стирки и покупки. Трудно представить, чтобы героиня готического романа могла говорить и думать о таких скучных приземленных предметах.

На страницах  романа появляется семейство Торп, и Изабелла Торп становится подругой Кэтрин. Об этой девушке хочется  сказать особо. Яркий пример тщеславной, лицемерной барышни, мечтающей выгодно  выйти замуж. Порвавшая помолвку с Джеймсом Морландом, братом Кэтрин ради капитана Тилни, брата Генри Тилни, и, упустив последнего, снова пытающаяся вернуть Джеймса, с легкостью меняющая свои мнения, женихов, подруг, в зависимости от того, насколько это ей выгодно, и её брат, толстый, грубый, невежественный Торп, – образы, явно пародирующие «благородную» подругу главной героини и злодея, столь важных и необходимых персонажей готического романа.

Итак, Кэтрин живет  мыслями о нераскрытых тайнах, полуразрушенных замках, страшных преступлениях. Когда она слышит слова «замок» или «аббатство», воображение рисует ей заманчивые картины таинственных развалин, подземных ходов и загадочных происшествий.

 

«Blaize Castle!” cried Catherine. “What is that’?”

“The finest place in England—worth going fifty miles at any time to see.”

“What, is it really a castle, an old castle?”

“The oldest in the kingdom.”

“But is it like what one reads of?”

“Exactly—the very same.”

“But now really—are there towers and long galleries?”

“By dozens.”

“Then I should like to see it; but I cannot—I cannot go».[1, 105]

 

Кэтрин приглашена семейством Тилни в их поместье, Нортенгерское аббатство. И вновь воображение бедной Кэтрин рисует ей фантастические картины, несмотря на то, что:

 «… Northanger Abbey having been a richly endowed convent at the time of the Reformation, of its having fallen into the hands of an ancestor of the Tilneys on its dissolution, of a large portion of the ancient building still making a part of the present dwelling although the rest was decayed…», и «… As they drew near the end of their journey, her impatience for a sight of the abbey—for some time suspended by his conversation on subjects very different—returned in full force, and every bend in the road was expected with solemn awe to afford a glimpse of its massy walls of grey stone, rising amidst a grove of ancient oaks, with the last beams of the sun playing in beautiful splendour on its high Gothic windows» [1, 178].

Генри, сопровождающий Кэтрин в поездке, подтрунивает над ней, рисуя картины из романа:

«…you must be aware that when a young lady is (by whatever means) introduced into a dwelling of this kind, she is always lodged apart from the rest of the family. While they snugly repair to their own end of the house, she is formally conducted by Dorothy, the ancient housekeeper, up a different staircase, and along many gloomy passages, into an apartment never used since some cousin or kin died in it about twenty years before. Can you stand such a ceremony as this? Will not your mind misgive you when you find yourself in this gloomy chamber—too lofty and extensive for you, with only the feeble rays of a single lamp to take in its size—its walls hung with tapestry exhibiting figures as large as life, and the bed, of dark green stuff or purple velvet, presenting even a funereal appearance?» [1, 200]

Кажется, что  устами Генри говорит сама автор, иронично описывая полный тайн и опасностей старинный замок.

Особого внимания заслуживают сцены жизни Кэтрин в аббатстве, когда она, разочарованная современной обстановкой, упорно пытается найти что-либо загадочное. Сначала ей попадается таинственный сундук «curiously inlaid with some darker wood, and raised, about a foot from the ground, on a carved stand of the same», который, по догадкам Кэтрин, скрывает какую-то тайну, но к ее разочарованию там оказывается одинокое: «a white cotton counterpane, properly folded, reposing at one end of the chest in undisputed possession.» [1, 210]

Но вот наступает  ночь, соответствующая законам жанра: ураган, дождь, ветер разыгрались не на шутку:

«…they brought to her recollection a countless variety of dreadful situations and horrid scenes, which such buildings had witnessed, and such storms ushered in; and most heartily did she rejoice in the happier circumstances attending her entrance within walls so solemn…» [1, 214]

И тут Кэтрин обращает внимание на черный старомодный  шкаф, подобный шкаф описал ей Генри  в своем ироническом рассказе. В замок шкафа вставлен ключ, и  Кэтрин долго мучается сомнениями, не открыть ли ей замок и не заглянуть ли в шкаф в поисках таинственных документов. Напряжение сцены растет, непогода бушует за окном, наконец Кэтрин решается, открывает шкаф, видит ряды маленьких ящичков. Сердце героини учащенно бьется, она открывает средний ящичек, вот-вот она близка к разгадке тайна, но... ящик пуст. Кэтрин просматривает все ящики в надежде найти хоть что-то, и вот наконец она находит бумажный сверток.