Теорема Коуза, ее критика и роль в экономической науке

С точки зрения Коуза, механическое противопоставление конкуренции и плана, рынка и. иерархии по принципу «или-или» несостоятельно. Не в том, конечно, смысле, что хорошо бы к рынку добавить немного государственного планирования. Речь идет об оптимальных размерах фирмы. А они, как установил Коуз, определяются границей, где издержки рыночной координации сравниваются с издержками административного контроля. До этой границы выгодна иерархия, после — рынок. Разумеется, для каждой отрасли или технологии оптимальный размер фирмы будет свой. В связи с этим Коуз высказал проницательное замечание, имеющее очень глубокий смысл: рыночная конкуренция сама устанавливает оптимальный для экономики объем планирования. Вот почему система тотального планирования была изначально обречена на провал.

Коузовская  статья революционизировала теорию фирмы, хотя в момент публикации она  прошла совершенно незамеченной. По существу, она была переоткрыта Джорджем Стиглером, включившим ее и антологию важнейших работ по микроэкономике.⁶ Дело в том, что в стандартной неоклассической теории фирма выступала как некий «черный ящик» с затратами на входе и выпуском на выходе. Коуз был первым, кто попытался расщепить «экономическую молекулу», именуемую фирмой. Трансакционный подход к изучению экономических организаций — интереснейшее направление в современном экономическом анализе, уже давшее целую плеяду «классиков», таких как А. Алчян, Г. Демсец, М. Дженсен, У. Меклинг и О. Уилльямсон⁷. Но «отцом» трансакционной экономики по праву считают Рональда Коуза.

Первой работой, обратившей на него внимание научного сообщества, стала статья «Спор о  предельных издержках» (1946)⁸. Оппонентами Коуза оказались такие признанные авторитеты как, Г. Хотеллинг, А. Лернер, Дж. Мид, Дж. Флеминг. В отличие от «Природы фирмы», где в центре анализа находились издержки по поддержанию ценового механизма, здесь предметом обсуждения стал как бы противоположный полюс организационно-хозяйственного континуума — издержки государственного регулирования.

Из неоклассической  микроэкономической теории известно, что оптимальное размещение ресурсов достигается при равенстве цены товара его предельным издержкам. Осложнения возникают, если фирма действует  в условиях возрастающей доходности, когда при увеличении объема производства предельные издержки не увеличиваются, а падают. В этом случае установление цены на уровне предельных издержек не позволило бы производителю окупить все свои затраты. Для преодоления возникающей из-за этого неэффективности предполагалось субсидировать такие предприятия из государственного бюджета.

Однако, как  ясно показал Коуз, подобное решение  совсем не обязательно будет оптимальным. Государственное регулирование  также требует затрат и подчас весьма внушительных. Если учесть, с  какими информационными трудностями будут связаны попытки определить уровень предельных издержек для того или иного предприятия, а также принять во внимание, что чиновники — живые люди со всеми присущими им слабостями, то преимущества «предельного ценообразования» с помощью государственных субсидий становятся более чем проблематичными. Если сравнить потери, порождаемые несовершенством реального механизма ценообразования, с издержками государственного вмешательства, выбор будет не в пользу последнего. Ошибка возникает оттого, что действительная ценовая практика противопоставляется идеальной схеме, воплощение которой, как неявно допускают, обойдется «даром».

3. Теорема Рональда Коуза

В 40—50-х годах  внимание Коуза привлекла проблема государственной монополии и  контроля в таких отраслях как почтовая связь, теле- и радиокоммуникации и т.д. В статье «Федеральная комиссия по связи» (1959)⁹ им была выдвинута идея о возможности создания «радиовещательного» рынка. Считалось общепризнанным, что без государственного контроля в эфире воцарится хаос — конкурирующие станции начали бы работать на одинаковых волнах, создавая друг для друга помехи. Коуз в этом выводе усомнился. Истинная причина «заторов» в радиоэфире, утверждал он, — отсутствие прав частной собственности на электромагнитные волны разной частоты. Если установить такие права, возникнет эффективный рынок и потребность в государственном контроле отпадет. В своей статье он предложил такую схему: Федеральная комиссия организует аукцион по продаже прав на вещание на тех или иных частотах, передавая вырученные средства в казну, радиовещательные же компании оказываются впредь подчинены дисциплине рынка.

Идея установления прав собственности и создания рынка  для физически ненаблюдаемых  объектов — электромагнитных колебаний! — была столь непривычной, что коллеги Коуза потребовали от него более развернутых доказательств. Они были представлены в статье «Проблема социальных издержек» (1960), в которой была сформулирована ставшая затем знаменитой «теорема Коуза».¹⁰

Для обсуждения рукописи коузовской статьи в Чикагском университете был созван специальный семинар с участием двух десятков виднейших теоретиков во главе с Милтоном Фридманом. История этого обсуждения стала легендарной. Перед началом дискуссии за «теорему Коуза» был подан один голос (самого автора), против — 20. Началось все с единодушных опровержений Коуза, но в середине дискуссии Фридман, «развернув орудия на сто восемьдесят градусов», двинулся в атаку на его критиков. По окончании обсуждения все голоса были «за». Участники семинара вспоминают о нем как об одном из самых драматических и «восхитительных» интеллектуальных событий в их жизни и до сих пор жалеют, что не догадались записать ход дискуссии на магнитофон.

Статья Коуза  была направлена против господствовавшей в экономической  теории тенденции везде, где только можно, отыскивать так называемые «провалы рынка» и призывать к государственному вмешательству для их преодоления. Одним из таких явных «провалов рынка» считалась ситуация с внешними или, как еще говорят, «экстернальными» эффектами. Нужно оговориться, что сам Коуз избегал термина «экстерналии», считая его неудачным, и употреблял вместо него выражение «вредные последствия». Пример — шум аэродрома, нарушающий покой окрестных жителей, или фабричный дым, отравляющий воздух в близлежащих домах.

Экстерналии могут  быть не только отрицательными, но и  положительными. Взять к примеру  работу маяков или опыление фруктовых  садов пчелами. В учебниках по экономике обычно утверждается, что  содержатели маяков или владельцы  пасек не в состоянии проконтролировать, кто именно пользуется их услугами, чтобы взимать за это плату. Поэтому при принятии решений они не берут в расчет ту выгоду, которую непроизвольно приносят другим. С точки зрения общества происходит перепроизводство благ с отрицательными внешними эффектами и недопроизводство с положительными.

Возникают расхождения  между частными и социальными  издержками (где социальные издержки равны сумме частных и экстернальных  издержек) либо между частными и социальными выгодами (где социальные выгоды равны сумме частных и экстернальных выгод). (Отсюда, собственно, и название статьи Коуза.) Как можно исправить эту неоптимальность? Стандартное предписание — введение государством специального налога на тех, кто порождает отрицательные экстерналии и установление контроля за их деятельностью. И, наоборот, субсидирование государством деятельности с положительными внешними эффектами. Так удается устранить «провалы рынка» и восстановить оптимальность в размещении ресурсов. Эта аргументация в пользу государственного участия была развита английским экономистом А. Пигу и стала составной частью «экономики благосостояния», одного из важнейших разделов неоклассической теории.

Однако Коуз выявил ошибочность подобного хода рассуждений. Из предложенной им теоремы следовало, что в большинстве случаев рынок сам способен справляться с внешними эффектами: если права собственности ясно определены и если трансакционные издержки малы, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменным и оптимальным, независимо от перераспределения прав собственности. Говоря иначе, конечные результаты производства не будут зависеть от правовой системы, если ценовой механизм работает без издержек.

Из «теоремы Коуза» вытекало несколько важных выводов. Во-первых, внешние эффекты носят обоюдный характер. Фабричный дым причиняет ущерб городским жителям, но запрет на выбросы оборачивается убытками для хозяина фабрики (а, стало быть, и для потребителей ее продукции). С экономической точки зрения речь должна идти не о том, «кто виноват», а о том, как минимизировать величину совокупного ущерба.

Во-вторых, источником экстерналий в конечном счете  служат размытые или не установленные  права собственности. Не случайно основным полем конфликтов в связи с внешними эффектами становились ресурсы, которые из категории свободных перемещались в категорию редких (вода, воздух) и на которые поэтому ранее никаких прав собственности в принципе не существовало.

В-третьих, ключевое значение для успешной работы рынка имеют трансакционные издержки (по ведению переговоров и т.п.). Если они малы, а права собственности четко определены, то рынок способен сам, без участия государства, устранять внешние эффекты: заинтересованные стороны смогут самостоятельно прийти к наиболее рациональному решению. При этом не будет иметь значения, кто именно обладает правом собственности — скажем, городские жители на чистый воздух или владелец фабрики на его загрязнение. Участник, способный извлечь из обладания правом наибольшую выгоду, просто выкупит его у того, для кого оно представляет меньшую ценность. Для рынка важно не то, кто именно владеет данным ресурсом, а то, чтобы хоть кто-то владел им. Тогда появляется возможность для рыночных операций с этим ресурсом, для его передачи по цепочке рыночных обменов. Сам факт наличия прав собственности и четкого их разграничения важнее вопроса о наделении ими того, а не другого участника.

В-четвертых, даже тогда, когда трансакционные издержки велики и распределение прав собственности влияет на эффективность производства, государственное регулирование необязательно представляет наилучший выход из положения. Нужно еще доказать, что издержки государственного вмешательства будут меньше потерь, связанных с «провалами рынка». А вот это, по мнению Коуза, в высшей степени сомнительно.

Его идеи подтверждаются опытом возникновения и успешной деятельности рынка в сферах, где  этого труднее всего было бы ожидать. Обратимся к примерам, на которые  уже ссылались. Скажем, маяки —  вроде бы самоочевидный случай, где  без помощи государства не обойтись. И, тем не менее, как показал Коуз на примере развития этой службы в Великобритании, частные лица оказывались достаточно изобретательными, чтобы разработать такую форму контрактов, которая делала возможным создание рынка и в этом случае. По принятым в этой стране, правилам, суда при заходе в порт должны уплачивать специальную пошлину на содержание маяков, что и обеспечивало условия для эффективной работы частных маяков.¹¹

Ученик Коуза, американский экономист С. Чен, установил, что, например, в Калифорнии действует хорошо развитый рынок «опыления». Плодовые деревья различаются по содержанию нектара в их цветах. Выделяются породы трех групп: с богатым, средним и с малым содержанием нектара. Оказывается, что в первом случае за установку ульев во фруктовых садах в период их цветения платят держатели пчел, во втором это происходит без всякой оплаты, в третьем, наоборот, платят владельцы садов. Можно сказать, что в первом случае «покупается» «экстернальный эффект» в виде повышения медосбора, в третьем — «экстернальный эффект» в виде лучшего опыления фруктовых деревьев пчелами, а во втором они взаимно погашаются и поэтому платы ни с чьей стороны не требуется.¹²

Коуз с предельной наглядностью выявил сам механизм сотворения рынков: рынок заработает, как только будут разграничены права собственности и появится возможность для заключения сделок по обмену ими по взаимоприемлемым ценам.

Идеи Коуза  получили широкое применение при  изучении самых разнообразных, порой  неожиданных, проблем, будь то найм игроков  бейсбольными командами или организация сбора донорской крови, антитрестовское законодательство или охрана окружающей среды. Так, оказалось, что многие виды деловых соглашений, которым традиционно приписывалась антиконкурентная направленность и которые поэтому подлежали запрещению, в. действительности являются эффективным средством сокращения трансакционных издержек. Интересные эксперименты начались и в экологической политике, когда для той или иной местности стали устанавливаться допустимые уровни ущерба окружающей среде, а затем открывалась свободная торговля правами на ее загрязнение в этих пределах. Уровень выбросов определяется правами, приобретенными каждым агентом. При такой системе производители становятся заинтересованы в использовании экологически более чистых технологий и в перепродаже имеющихся у них прав тем, кто справляется с этим хуже.

Не менее  глубоким и разносторонним было влияние  Коуза и на развитие теоретической  мысли. Его статья породила буквально  необозримую литературу, посвященную  защите, опровержению и опровержениям опровержений «теоремы». Однако в целом события приняли не совсем тот оборот, на который рассчитывал сам Коуз. Дело в том, что как строгая формулировка «теоремы», так и ее название принадлежали не тему. Автором того и другого был Дж. Стиглер. B формулировке Стиглера «теорема» звучит так: «в условиях совершенной конкуренции частные и социальные издержки будут равны». Для самого Коуза случай с нулевыми трансакционными издержками был лишь переходной ступенькой к рассмотрению реальных жизненных ситуаций, где трансакционные издержки положительны и где поэтому распределение прав собственности начинает оказывать прямое воздействие на эффективность производства. К сожалению, в этой части коузовская статья не вызвала такого интереса, как знаменитая «теорема». Обсуждение сосредоточилось на вымышленном мире с нулевыми трансакционными издержками.

Можно сказать, что экономическая теория ассимилировала идеи Коуза лишь в той мере, в  какой это вписывалось в господствующую неоклассическую парадигму. Сам  Коуз подчеркивал, что мир с нулевыми трансакционными издержками был бы более чем странным, напоминая физический мир, лишенный трения. В этом мире монополисты вели бы себя так, как если бы они находились на конкурентном рынке; не возникало бы никакой нужды в страховании; не существовало бы фирм, все действовали бы как индивидуальные агенты; институциональная среда не имела бы никакого значения (например, форма собственности — частная или коллективная — была бы безразлична); обмен происходил бы с такой скоростью, что все сделки — как настоящие, так и будущие — заканчивались в долю секунды.¹³ Г. Демсец остроумно назвал исследования, основанные на предпосылке нулевых трансакционных издержек, «экономикой нирваны».