Убийство матерью новорожденного ребенка

Н. С. Таганцев делает следующие выводы, относящиеся к разрешению вопроса о жизненности потерпевшего при убийст­ве:

объектом убийства может быть только существо, живущее в момент совершения над ним преступления;

если при убийстве взрослого лица констатирование жизненности не представляет особенных затруднений, то при убийстве новорожденного младенца жизненность его должна быть тщательно обследована и доказана в каждом отдельном случае;

более полным и убедительным доказательством существования жизни должно быть признано дыхание; во всяком случае наличность жизни не определяется исключительно дыханием, а потому несуществование дыхания в младенце не уничтожает возможности признания его живым;

следовательно, могут быть случаи, когда младенец и вне утробы может продолжать жизнь, сходную с утробой, т. е. через кровообращение, как, например, в случаях мнимой смерти;

такой младенец, как в медицинском, так и в юридическом отношении, должен рассматриваться живым и может быть объектом убийства;

наравне с ним должен быть поставлен младенец, убитый во время родов, который не может уже быть признан плодом, находящимся в утробе, и у которого в то же время процесс дыхания еще не начался;

хотя признаки жизни во всех этих случаях обнаруживаются несравненно труднее, но это раскрытие их не невозможно;

пособием в этом случае могут быть как обстоятельства данного дела, так и анатомическое обследование трупа[27].

Выводы, сделанные Н. С. Таганцевым еще в конце XIX в., остаются актуальными и по сей день.

По мнению М. Д. Шаргородского, если преступление было направлено против еще не родившегося (плода), деяние рассматривается не как убийство, а как аборт. Ибо началом самостоятельной жизни младенца следует считать наступление дыхания[28]. В то же время М. Д. Шаргородский делал оговорку. Он полагал, что если умышленное лишение ребенка жизни произошло во время родов, иногда возможно квалифицировать это как убийство, если часть тела ребенка находится уже вне утробы матери (например, размозжение уже появившейся наружу головки)[29].

А. А. Пионтковский не делал исключений, а определенно вы­ска­зывался о том, что детоубийством следует признавать не только убийство новорожденного после отделения плода от утробы матери и начала самостоятельной жизни ребенка, но и убийство, совершенное во время родов, когда рождающийся ребенок еще не начал самостоятельной внеутробной жизни[30].

С данной позицией полностью согласен С. В. Бородин. Он считает, что мать, причиняющая смерть рождающемуся ребенку, сознает, что ее действия направлены на лишение жизни человека, а не на прерывание беременности. Поэтому привлечение ее к ответственности за детоубийство принципиально правильно, оно способствует усилению уголовно-правовой охраны человеческой жизни[31].

О. В. Лукичев определяет начало уголовно-правовой охраны человеческой жизни с момента появления в процессе родов какой-либо части тела ребенка вне утробы матери. По его мнению, “если лишение жизни младенца происходит вне утробы матери, то это убийство, если внутриутробно — аборт”[32].

В уголовно-правовой литературе встречаются и другие подходы. Так, А. Н. Красиков полагает, что прежние споры в теории уголовного права о том, какой момент считать началом жизни, в настоящее время разрешены. Имеются Приказ Минздрава РФ и Постановление Государственного комитета РФ по статистике от 4 декабря 1992 г. “О переходе на рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения критерии живорождения и мертворождения”, а также разработанная на их основе Инструкция “Об определении критериев живорождения, мертворождения, перинатального периода”. В последней, в частности, указывается, что “живорождением является полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности, причем плод после такого отделения дышит или прояв­ляет другие признаки жизни, такие как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента”.

Поэтому, по мнению А. Н. Красикова, начальным моментом жизни человека следует считать момент, когда констатируется полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма беременной, то есть когда плод отделился от утробы роженицы, за исключением пуповины, которая не перерезана, и у плода имеется дыхание или сердцебиение, пульсация пуповины либо произвольные движения мускулатуры[33].

Позицию А. Н. Красикова критикует С. В. Бородин. Исходя из рассуждений А. Н. Красикова, утверждает С. В. Бородин, в конечном счете можно сделать вывод о том, что убийством следует считать лишение жизни появившегося на свет младенца, начавшего самостоятельную жизнь. Далее он отмечает, что, во-первых, в приведенных А. Н. Красиковым выдержках из Приказа и Инструкции Минздрава прямо по рассматриваемому вопросу ничего не говорится. Во-вторых, рассуждает С. В. Бородин, рекомендации Минздрава, разумеется, могут иметь значение для решения некоторых юридических вопросов, например, когда речь идет о причинении вреда здоровью, но не для решения рассматриваемого вопроса, который является предметом ведения уголовного закона и доктрины уголовного права. В связи с рассмотрением вопроса о разграничении аборта и убийства при рождении ребенка С. В. Бородин рекомендует обратиться к законодательному опыту зарубежных стран. В УК Индии, например, имеется положение о том, что причинение смерти живому ребенку в утробе матери не является убийством. Но причинение смерти живому ребенку, если какая-либо его часть появилась из утробы, хотя бы ребенок и не начал дышать или не полностью родился, может рассматриваться как убийство[34].

Отвечая на критику С. В. Бородина, А. Н. Красиков приводит дополнительные аргументы в обоснование своей позиции. В частности, он дает определение новорожденного как младенца с момента констатации его живорожденности. По его мнению, критерии живорожденности и есть та рациональная граница между продуктом зачатия (эмбрионом) и реальной человеческой жизнью[35].

Исследование, проведенное Т. В. Кондрашовой, позволило ей сделать вывод о том, что в отечественной уголовно-правовой литературе имеются следующие подходы к определению момента начала человеческой жизни:

отделение плода от тела матери;

прорезание плода из тела матери;

начало самостоятельного дыхания;

начало родов;

момент перерезания пуповины[36].

Однако несколько непонятную для нас трактовку момента начала человеческой жизни дает сама Т. В. Кондрашова. Она считает, что в нормативных актах Минздрава содержится правильная позиция и необходимо при определении момента начала человеческой жизни основываться на данных документах[37]. Но при этом Т. В. Кондрашова утверждает, что, поскольку в данных медицинских документах речь идет об убий­стве новорожденного, а не рождающегося, то понимание момента начала жизни должно остаться прежним. Ведь, по ее мнению, с отделением плода от тела матери процесс родов еще не завершен. Т. В. Кондрашова рекомендует действия, направленные на прекращение жизнедеятельности рождающегося ребенка, когда он еще полностью не отделился от тела матери, квалифицировать как покушение на убийство[38].

С позицией А. Н. Красикова и Т. В. Кондрашовой не согласен Р. Шарапов. Он делает вывод о том, что жизнь продукта рождения в период его изгнания из организма роженицы не должна выпадать из-под уголовно-правовой охраны жизни человека, а намеренное умерщвление ребенка во время его рождения путем непосредственного воздействия на его организм может признаваться убийством[39].

Такая точка зрения представляется более привлекательной. Вряд ли прав А. Н. Красиков, увязывая уголовно-правовую охрану жизни человека с признаком живорождения. Заслугой Р. Шарапова следует признать то, что он распространяет момент начала охраны жизни человека и на период его рождения. Однако вызывает недоумение утверждение Р. Шарапова о том, что уголовный закон не охраняет жизнь человека во время родов. На наш взгляд, об этом ясно свидетельствует дефиниция закона.

Более того, учитывая, что человеческая жизнь начинается практически с момента зачатия, по нашему мнению, и уголовно-правовая охрана жизни человека должна начинаться задолго до рождения ребенка. Во всяком случае, уголовно-правовая охрана жизни должна осуществляться с того момента, как ребенок готов к продолжению жизни вне утробы матери. Этому не препятствует и действующее уголовное законодательство. Далее мы попытаемся это доказать.

6. Главные вопросы, возникающие
при квалификации деяния, совершенного
во время или сразу же после родов

Для правильной квалификации рассматриваемого вида преступления принципиально важно ответить на ряд вопросов.

1. Как квалифицировать посягательство на плод в процессе рождения?

В настоящее время большинство исследователей придерживается мнения о том, что лишение жизни ребенка в процессе родов должно признаваться убийством. Более того, исходя из существующей редакции ст. 106 УК РФ, можно сделать вывод, что уголовный закон признает убийством не только лишение жизни новорожденного после отделения плода от утробы матери, но и деяние, совершенное во время родов, когда рождающийся ребенок еще не начал самостоятельной внеутробной жизни. Об этом свидетельствует формулировка диспозиции закона: “убийство во время родов…”. Поэтому можно считать решенным вопрос о возможности убийства ребенка во время родов.

Необходимо различать понятия “рождение ребенка” и “ро­ды” с той точки зрения, что понятие “роды” шире, оно не сводится к процессу рождения ребенка. Уголовный закон пре-дусматривает ответственность за убийство новорожденного во время родов или сразу же после них. Есть три основных признака естественных родов.[40]

1. Началом родов считают появление регулярных сокращений мускулатуры матки — схваток. С этого момента женщину называют роженицей.

2. Выделение из влагалища шеечной слизи — слизистой пробки.

3. Отхождение вод.

Хотя роды развиваются и протекают по-разному, существуют некоторые моменты, одинаковые для большинства женщин.

Выделяют три родовых периода.

Первый период — раскрытие шейки матки. У первородящих может продолжаться 13–18 часов, у повторнородящих — 6–8 часов.

Второй период — изгнание плода или рождение ребенка. У первородящих длится примерно 1–2 часа, у повторнородящих — от 5 минут до 1 часа. Период рождения ребенка начинается после полного раскрытия шейки матки и заканчивается рождением малыша. Рождение ребенка происходит за счет потуг. Потуги — это одновременные ритмичные сокращения мышц матки, диафрагмы и брюшного пресса. Сокращения мышц происходят рефлекторно. При давлении предлежащей части плода на дно таза потуги резко усиливаются и повторяются каждые 2–3 минуты. Предлежащая часть плода (чаще головка малыша) плавно начинает показываться из половой щели во время потуг. Происходит прорезывание головки. С дальнейшим развитием потуг врезывающаяся часть как бы фиксируется в половой щели (не скрывается вне потуг). Это прорезывание головки.

При переднем виде затылочного предлежания вначале прорезывается затылочная область, затем теменные бугры, а в следую­щий момент головка разгибается и рождается лицевая часть. Так происходит рождение головки.

Родившаяся головка обращена чаще личиком книзу. При следующей потуге происходит наружный поворот головки личи­ком к правому или левому бедру матери. Происходит внутренний поворот плечиков при прохождении ими малого таза. Переднее плечико рождается первым, а затем рождается заднее плечико. После рождения плечевого пояса без затруднений рождается туловище и ножки малыша. Родившийся ребенок делает первый вдох.

Третий период — последовый. В среднем он длится 20–60 ми-нут у первородящих и повторнородящих.

Последовый период наступает после рождения малыша. В течение этого периода происходит отделение плаценты от стенок матки и изгнание последа. В состав последа входят плацента, плодные оболочки, пуповина.

Продолжительность первых родов примерно 15–20 часов, у повторнородящих 6–10 часов.

Кроме естественных могут быть и роды искусственные, которые происходят при умышленном прерывании беременности на сроках свыше 22 недель.

Вывод: процесс родов охватывает собой процесс рождения ребенка и не сводится к нему. Представляется, что умышленное причинение смерти ребенку в процессе естественных или искусственных родов должно признаваться убийством.

2. Как квалифицировать умышленное умерщвление появившегося на свет живого ребенка в результате естественных преждевременных родов или в результате искусственного вызывания преждевременных родов?

Единого мнения по данному вопросу у исследователей нет.

Как мы уже отмечали, Н. С. Таганцев предлагал считать убийством все случаи, когда лишают жизни живого ребенка, появившегося на свет в результате естественного или искусственного прерывания беременности, независимо от срока беременности и независимо от жизнеспособности этого ребенка[41].

Т. В. Кондрашова солидаризируется в данном вопросе с Т. А. Плаксиной, которая считает, что лишение жизни ребенка, оказавшегося вне утробы матери в результате преждевременных родов, бесспорно, образует убийство, так как в этих случаях плод уже приспособлен к внеутробной жизни. Плоды же, родившиеся до истечения 28 недель беременности, при самопроизвольном аборте обычно погибают. Однако, если в результате такого аборта на свет появится плод с признаками жизни, то прекращение этой жизни путем действия либо бездействия следует расценивать как убийство[42].

Представляется, что такая точка зрения заслуживает поддержки, однако с двумя небольшими поправками.

1. Как убийство необходимо квалифицировать лишение жизни любого ребенка, независимо от его жизнеспособности. Главное, чтобы в момент причинения ему смерти он был живым, т. е. необходимо установить, что у него имелись признаки жизни: дыхание или сердцебиение, пульсация пуповины либо произвольное движение мускулатуры. В данном вопросе мы полностью согласны с профессором Н. С. Таганцевым.