Убийство матерью новорожденного ребенка

Таким образом, чтобы признать, что аборт является законным, необходимо установить следующие обстоятельства:

срок беременности;

наличие социальных показаний при сроке беременности от 12 до 22 недель;

наличие медицинских показаний независимо от срока беременности;

согласие женщины на производство аборта;

соблюдение порядка разрешения операции;

соблюдение порядка проведения операции;

отсутствие медицинских противопоказаний к операции искусственного прерывания беременности;

проведение операции искусственного прерывания беременности лицом, имеющим высшее медицинское образование соответствующего профиля.

Анализ нормативных актов, регулирующих искусственное прерывание беременности, позволяет сделать вывод, что, с точки зрения медицины, необходимо различать два понятия: “пре­рывание беременности” (аборт) и “преждевременные роды”.

Нормальная беременность длится 280 дней, т. е. 40 недель, или 10 акушерских (лунных) месяцев. У некоторых женщин беременность может продолжаться меньше или больше этого срока. В зависимости от срока беременности ее прерывание считается абортом или преждевременными родами.

Ранее абортом признавали прерывание беременности в течение первых 28 недель, а преждевременными родами прерывание беременности между 28-й и 39-й неделями беременности. В нас­тоящее время благодаря достижениям в области реанимации и интенсивной терапии выживают и дети, родившиеся до 28 недель. Видимо, поэтому в новейших нормативных актах речь идет о преждевременных родах при сроке беременности свыше 22 недель. Следовательно, абортом признается искусственное прерывание беременности при сроке беременности не свыше 22 недель.

Криминальный аборт

Обратимся к соответствующей статье уголовного закона, устанавливающей ответственность за незаконное производство аборта. Это статья 123 УК РФ, которая гласит:

“1. Производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля <...>

2. То же деяние, совершенное лицом, ранее судимым за незаконное производство аборта <...>

3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они повлекли по неосторожности смерть потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью <...>”

Анализ состава преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ, приводит к парадоксальному выводу. Существующая редакция статьи закона признает производство аборта незаконным и уголовно наказуемым лишь в случае, когда он произведен лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Все остальные возможные случаи незаконного производства аборта уголовно ненаказуемы. В этом еще более убеждает сравнительный анализ указанной статьи УК РФ со ст. 116 УК РСФСР, которая предусматривала ответственность за незаконное производство аборта.

Диспозиция ст. 116 УК РСФСР имела следующее содержание:

“Незаконное производство аборта врачом <...>

Производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования <...>

Действия, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, совершенные неоднократно или повлекшие за собой смерть потерпевшей или иные тяжкие последствия <...>”

Таким образом, аборт по УК РСФСР признавался незаконным в двух случаях:

когда он был произведен врачом, но без соблюдения необходимых условий для производства аборта;

когда он был произведен лицом, не имеющим высшего медицинского образования.

Производство аборта не врачом однозначно признавалось незаконным, и применение уголовного закона в данном случае не вызывало каких-либо сложностей у правоприменителя, ибо любое медицинское вмешательство в деятельность организма потерпевшего, даже по его согласию, без надлежащего медицинского образования, а тем более вообще без медицинского образования, преступно само по себе. Отсутствие указания в законе на незаконность деяния вполне понятно и очевидно, так как подобное деяние практически всегда будет незаконным.

В то же время производство аборта врачом может быть или законным или незаконным в зависимости от наличия (отсутст­вия) обязательных для этого условий. Поэтому указание в статье на незаконность деяния в данном случае являлось обязательным.

В ст. 123 УК РФ нет указания на то, что субъектом преступления может быть врач соответствующего профиля (например акушер-ги­неколог) при нарушении правил производства аборта. Это приводит к следующим выводам.

По УК РСФСР субъектом преступления признавался врач, который произвел аборт с нарушением обязательных условий для его производства, а также лицо, не имеющее высшего медицинского образования. По УК РФ субъектом преступления признается только лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля. Круг субъектов преступления, таким образом, оказался значительно суженным за счет исключения из их числа лиц, имеющих высшее медицинское образование соответствующего профиля. Парадоксально, но факт. Если лицо имеет высшее медицинское образование соответствующего профиля, то оно не может быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 123 УК РФ.

В соответствии с ч. 1 ст. 116 УК РСФСР аборт признавался незаконным, если он производился с нарушением условий, обязательных для его проведения, таких как: осуществление искусственного прерывания беременности вне стационарного лечебного учреждения, при наличии противопоказаний для производства этой операции и т. д. Аборт признавался незаконным также в случаях, когда он был произведен лицом, не имеющим медицинского образования.

По УК РФ аборт признается уголовно наказуемым, если он осуществлен ненадлежащим лицом. Нарушение других условий правомерности производства аборта уголовно ненаказуемо.

Наглядно уголовно-правовой пробел виден из сравнительной таблицы статей 116 УК РСФСР и 123 УК РФ, учитывая, что данное деяние совершается с прямым умыслом.

Таблица 4

Сопоставление статей Уголовных кодексов РФ и РСФСР, Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, иного нормативного материала, регулирующего вопросы искусственного прерывания беременности, ярко показывает несогласованность российского законодательства в части уголовной ответственности за незаконное производство аборта. Ответственность за преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, должна была бы наступать и при нарушении условий, необходимых для производства искусственного прерывания беременности. Однако уголовный закон не учитывает положений, содержащихся в иных нормативных актах. Надо ли говорить, к каким неблагоприятным последствиям в области охраны здоровья может привести подобная несогласованность российского законодательства?

Получается, что “…закон не устанавливает ответственности для дипломированных акушеров-гинекологов, которые при желании могут безнаказанно делать аборты на любых сроках, вне специализированных акушерско-гинекологических лечебных учреж­дений, нарушая всевозможные нормативные акты Минздрава РФ относительно порядка проведения абортов”[19].

Такое положение недопустимо по той причине, что даже в случаях проведения искусственного прерывания беременности при соблюдении всех требуемых условий нередким результатом абортов бывают различные осложнения.

Самыми распространенными осложнениями аборта являются:

заражение крови из-за нарушения правил антисептики;

гнойное воспаление внутренних половых органов;

протыкание полости матки;

маточное кровотечение, которое практически невозможно остановить вне специализированной клиники;

бесплодие;

отравление лекарственными средствами, ядами и другими веществами, введенными в полость матки;

химический ожог внутренних половых органов;

смерть от попадания воздуха в полость сердца и крупных кровеносных сосудов через разрушенные вены матки[20].

Проблема аборта — это не только негативные последствия для женщины. В медицинской практике нередки случаи, когда проводится искусственное прерывание беременности на поздних сроках. Ребенок, который рождается в результате такой “операции”, часто жизнеспособен. Он плачет, сучит ножками, двигает ручками. Таких детей в больницах топят в ведре с водой либо кладут на подоконник между рамами, в холодильник, в результате чего, они быстро погибают от переохлаждения.

Число прерываний беременности на поздних сроках составляет около 3% от общего числа абортов, производимых в России. По несколько заниженным данным в стране ежегодно делается около 3 млн абортов в год[21]. Следовательно, около 100 тысяч детоубийств официально скрываются за “прерыванием беременности на поздних сроках”. В стране ежегодно регистрируется около 30 тысяч умышленных убийств, это количество представляется шокирующим. Что же тогда сказать о показателе узаконенных убийств? Пора поставить заслон этому безумию, в том числе путем привлечения виновных к уголовной ответственности за убийство по ст. 105 или 106 УК РФ, в зависимости от субъекта преступления. В то же время в Российском законодательстве фактически отсутствует уголовная ответственность за криминальный аборт.

Требуется срочная корректировка диспозиции закона, предусматривающего уголовную ответственность за незаконное производство аборта. Необходимо дополнить ст. 123 УК РФ еще одной частью, первой по расположению в статье, следующего содержания:

“1. Незаконное производство аборта лицом, имеющим высшее медицинское образование соответствующего профиля <...>”

Таким образом:

1. Абортом признается прерывание беременности при сроке не более 22 недель.

2. После 22 недель беременности ее прерывание признается преждевременными родами. (Так, в случае самопроизвольных родов, если ребенок родился живым и пережил перинатальный период — 168 часов, т. е. 7 суток, то матери выдается больничный лист с диагнозом “преждевременные роды” и оформляется отпуск по беременности и родам.[22])

3. По действующему уголовному законодательству незаконный аборт уголовно наказуем только в случае, если он произведен лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, т. е. лицом, не имеющим диплома о высшем медицинском образовании акушера-гинеколога.

5. Начало уголовно-правовой охраны жизни

В отечественной юридической литературе относительно начала уголовно-правовой охраны человеческой жизни излагались различные позиции.

В дореволюционный период большое внимание исследованию преступлений против жизни уделял Н. С. Таганцев.

Н. С. Таганцев полагал, что если при убийстве взрослого медику редко приходится решать вопрос и представлять доказательства того, что убитый был жив до момента убийства, то при убийстве новорожденного, наоборот, жизнь ребенка должна быть доказана для того, чтобы нанесенные ему повреждения соответствовали основным условиям убийства[23].

Н. С. Таганцев критиковал распространенное (и в наши дни имеющее сторонников) учение, отождествляющее жизнь с дыханием, считая его правильным, но излишне односторонним. По его мнению, в огромном большинстве случаев единственным доказательством жизни ребенка служит обнаружение у него дыхания, но этим и ограничивается значение этого признака. Идти далее и утверждать, что не дышавшее дитя не жило — было бы выводом, противоречащим и указаниям жизни, и положениям науки. Ребенок не дышавший мог быть жив, сердце его могло биться, кровь могла обращаться по его телу, он мог двигаться, мог даже издавать слабые звуки[24].

Н. С. Таганцев подчеркивал, что, как с юридической, так и с практической точки зрения, принятие жизнеспособности в число необходимых условий убийства несостоятельно[25]. Иначе говоря, по мнению Н. С. Таганцева, убийство — это лишение жизни без всяких оговорок относительно характера и качества этой жизни. “Как бы ни была кратковременна вероятная продолжительность жизни младенца и от каких бы причин ни зависела эта кратковременность, если только малютка был жив, то прекращение его существования будет убийством — кем бы оно ни было совершено”[26]. Поэтому, считал Н. С. Таганцев, главное обстоятельство, подлежащее установлению при привлечении к ответственности за детоубийство,— это факт умерщвления живого ребенка. Пусть даже и нежизнеспособного.