Обеспечительная уступка денежного требования

По вопросу определения  места обеспечительной уступки, а именно: допустимо ли обеспечение  исполнения уступкой любого обязательства или только такого, которое возникает в рамках отношений по договору финансирования под уступку денежного требования, в юридической литературе существует ряд мнений.

Первое мнение гласит, что исходя из систематического толкования Гражданского кодекса, правовая конструкция обеспечительной уступки не может применяться в других правоотношениях, кроме как в рамках договора финансирования под уступку денежного требования (гл. 43 ГК).

В.В. Почуйкин отмечает: «в юридической литературе высказывается мнение, согласно которому цессия может выступать в качестве способа обеспечения исполнения обязательств и в других, не связанных с факторингом, отношениях»⁷.

В подтверждение второй позиции можно сослаться на указанную  выше норму п. 1 ст. 329 ГК РФ, эта норма разрешает сторонам в договоре предусмотреть уступку права (требования) в качестве механизма обеспечения исполнения обязательств.

Например, С.В. Сарбаш, относя обеспечительную уступку к фидуциарным  способам обеспечения исполнения обязательств и поддерживая первое мнение, говорит, что «обеспечительная уступка денежного требования может быть использована только в рамках отношений по договору финансирования под уступку денежного требования»⁸. По его мнению, если признать за обеспечительной уступкой универсальный характер, ее использование открывается для любых субъектов гражданского оборота, что увеличивает риски должников ввиду того, что у кредитора появится возможность распорядиться полученным требованием по своему усмотрению и в ущерб интересам должника. «Если ограничить применение обеспечительной уступки определенным видом отношений — финансированием под уступку денежного требования, то элемент доверительности в отношениях будет подкреплен требованиями о специальном субъектном составе на стороне кредитора (ст. 825 ГК РФ), спецификой отношений, которая служит предотвращению злоупотреблений  или в значительной степени нивелирует их вредоносные последствия»⁹. Он считает, что необходимо делать ограничение не по виду договорного отношения, а по субъектному составу на стороне кредитора.

Мы согласны с тем, что обеспечительная уступка  денежного требования относится  к фидуциарным способам обеспечения  исполнения обязательств. Как указывает  Е.А. Крашенинников: «Предоставление, вызывающее правовое последствие, которое идет дальше преследуемой хозяйственной цели предоставления, называется фидуциарным. Типичными примерами фидуциарного предоставления являются обеспечительная передача в собственность, при которой кредитору для обеспечения его требования передается право собственности на вещь, хотя для этой цели было бы достаточно залога вещи, и инкассовая цессия, при которой одно лицо уступает другому требование с тем, чтобы оно получило по нему исполнение, хотя для этой цели было бы достаточно наделения его полномочием. В таких случаях приобретатель права (фидуциар) принимает на себя по отношению к отчуждателю (фидуциант) обязанность обращаться с приобретенным правом сообразно с целью предоставления, в частности при определенных обстоятельствах возвратить право отчуждателю»¹⁰.

Также следует признать, что в данном случае есть определенная доля риска, как для цедента, так  и для должника в случае недобросовестности цессионария.

На это указывает  Е.А. Крашенинников: «если фидуциар, злоупотребляя доверием фидуцианта, передает фидуциарно приобретенное право третьему лицу, то его вероломное распоряжение имеет силу»¹¹.

Но в таком случае у фидуцианта появляется право на возмещение ему убытков.

Необходимо отметить, что мнение С.В. Сарбаша, основанное на субъектном составе лиц на стороне кредитора, на данный момент не  согласуется с действующим законодательством. Во время написания статьи: «Основные черты обеспечительной уступки денежного требования в гражданском праве России» действовала следующая редакция статьи 825 ГК РФ: «В качестве финансового агента договоры финансирования под уступку денежного требования могут заключать банки и иные кредитные организации, а также другие коммерческие организации, имеющие разрешение (лицензию) на осуществление деятельности такого вида».

Но, на наш взгляд, данная редакция ст. 825 ГК РФ не соответствовала  действующему в то время законодательству, а именно: в соответствии со статьей 10 Федерального закона от 26.01.1996 года № 15-ФЗ «О ведении в действие части  второй Гражданского кодекса Российской Федерации» до установления условий лицензирования деятельности финансовых агентов сохраняется существующий порядок их деятельности. Федеральный закон от 08.08.2001 года № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» не предусматривает подобной лицензии. Также с мнением о том, что кредитные организации вправе заключать договор финансирования под уступку денежного требования в силу полномочий вытекающих из лицензии на осуществление банковской деятельности вряд ли можно согласиться, так как в соответствии со статьей 5 Федерального закона от 02.12.1990 года № 395-1 «О банках и банковской деятельности» факторинг не является банковской операцией, а является иной сделкой, которую вправе совершать кредитная организация.

Вывод о том, что договор факторинга вправе были заключать любые коммерческие организации, подтверждается и арбитражной практикой, например, признавая несостоятельным довод налогового органа о том, что общество не может быть выгодоприобретателем по факторинговой операции в связи с отсутствием специальной лицензии на финансирование под уступку денежного требования, суд указал на отсутствие у налогового органа правовых оснований требовать наличия лицензии на факторинг. Как пояснил суд, «действующим ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» такое лицензирование не предусмотрено, положения о лицензировании факторинга принятого в надлежащем порядке, не существует, а до вступления в силу части второй ГК РФ указанный вид деятельности вовсе не относится к лицензируемым»¹².

Федеральным законом от 09.04.2009 года № 56-ФЗ «О внесении изменений в статью 825 части второй Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившей силу статьи 10 Федерального закона «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» внесены изменения в часть вторую ГК РФ и теперь указанная статья звучит следующим образом: «В качестве финансового агента договоры финансирования под уступку денежного требования могут заключать коммерческие организации».

Следовательно, с выводом С.В. Сарбаша в данном случае нельзя согласиться. Считаем, что ограничивать применение обеспечительной уступки денежного требования рамками договора финансирования под уступку денежного требования не совсем логично, и в данном случае не понятно, что мешает использовать данный способ обеспечения в рамках других договорных конструкций. Размещение норм об обеспечительной уступке денежного требования в гл. 43 ГК РФ не должно быть сдерживающим обстоятельством для применения данного способа обеспечения за рамками факторинга.

По мнению Л.А. Новоселовой, более правильным будет «рассматривать положения гл. 43 ГК РФ как общие  правила об уступке, применимые ко всем видам договоров, независимо от использованной сторонами конструкции (купли-продажи, займа, кредита и т.д.), если характер отношений сторон подпадает под определения, содержащиеся в ч. 1 ст. 824 ГК РФ. По характеру норм, содержащихся в ст.ст. 826 — 833 ГК РФ, их место в общей, а не особенной части Гражданского кодекса Российской Федерации»¹³.

С.В. Сарбаш пишет следующее: «Известно, что ГК РФ принимался по частям. Можно было бы предположить, что законодатель, видя необходимость в установлении обеспечительной уступки, в силу высокой цели стабильности норм ГК РФ, не посчитал целесообразным изменение первой его части вскоре после ее принятия. Поэтому он не стал дополнять гл. 23 новым способом обеспечения, поместив его в наиболее подходящем виде договоров во второй части, в надежде, что правоприменитель распространит его действие и на другие отношения»¹⁴. Аналогичный прием использован при установлении правил о зачислении исполнения в счет нескольких долгов ст. 522 ГК РФ, которые в системе норм ГК РФ с очевидностью принадлежат общим положениям об исполнении обязательств, а не нормам о договоре поставки¹⁵.

В результате необходимо заключить о том, что обеспечительная уступка денежного требования может использоваться в качестве способа обеспечения исполнения обязательств и за рамками договора финансирования по уступку денежного требования.

Данный способ обеспечения  исполнения обязательств, по нашему мнению, является универсальным и нормы об этом способе обеспечения должны быть детально разработаны и закреплены в части первой ГК РФ. Но теоретически универсальный способ обеспечения не всегда используется на практике для обеспечения любого обязательства. В основном уступка совершается с целью обеспечить денежное обязательство. Поэтому большинство авторов и рассматривают обеспечительную уступку только в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. Получается, фактически на практике отношения складываются по схеме: кредитор предоставляет какое-либо финансирование, а должник уступает свое денежное требование к третьим лицам.

Логично, что кредитор по денежному обязательству заинтересован  именно в такого рода обеспечении. С практической точки зрения кредитору намного удобнее получить в обеспечение денежное право требования, чем право залога, поручительство или иные способы обеспечения. Удобства кредитора заключаются в простоте получения удовлетворения за счет предоставленного обеспечения в случае неисполнения основного обязательства должником, в отличие, например, от процедуры обращения взыскания и реализации права залога.

В некоторых источниках при описании обеспечительной уступки  денежного требования стороны именуются финансовым агентом и клиентом. Это обусловлено тем, что большинство норм об этом способе обеспечения изложены в главе 43 ГК РФ.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

§2. Предмет обеспечительной  уступки

 

Сущность обязательственного правоотношения (обязательства) состоит в «обязании конкретных лиц к определенному поведению, преследующему имущественную цель»¹⁶.

Как отмечает Л.А. Новоселова: «По мере развития оборота обязательство  во многом утратило личный характер, имеющееся  у кредитора право требования стало рассматриваться как самостоятельная имущественная ценность»¹⁷. На это обстоятельство неоднократно указывали русские цивилисты.

Д.И. Мейер, отмечая двойственный характер обязательства, указывал, что  «действия лица, составляющее предмет  обязательства, есть нечто близко связанное с его личностью, и отнюдь нельзя сказать, чтобы для лица было все равно, по отношению к кому совершить это действие, но, с другой стороны, право на чужое действие имеет характер имущества, так что отношения по обязательствам примыкают к сфере имущественных отношений, отношения же эти требуют наибольшей свободы, и каждое ограничение ее без нужды неблагоприятно отражается на экономическом положении общества»¹⁸.

Уступка права в порядке, предусмотренном гл. 24 ГК РФ, возможна только в отношении прав требования, возникших из обязательства.

С теоретической точки  зрения для целей обеспечения  пригодно не обязательно денежное требование, но и притязание на какое-либо иное предоставление. Но, как указывает  С.В. Сарбаш: «Однако ясно, что некоторые  обязательственные требования в обычных условиях совершенно непригодны для целей обеспечения, например обязательство парикмахера сделать клиенту стрижку. Другие притязания, хотя и могут выступать обеспечением теоретически, едва ли могут быть широко востребованы практически, например, обязательство подрядчика по созданию уникальной вещи. Поэтому российское законодательство и ограничивает круг требований, которые могут быть использованы для целей обеспечения денежными требованиями»¹⁹.

Также необходимо отметить, что закон в отношении некоторых требований, в литературе такие требования называются высокоперсонифицированными, вообще запрещает уступку, хоть оно и является денежным. К таким требованиям относятся, в частности, требования об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью (ст. 383 ГК РФ). Помимо этого, к числу высокоперсонифицированных в литературе относят: требования о предоставлении содержания (п. 1 ст. 601 ГК РФ), о компенсации морального вреда (ст. 151 ГК РФ), об исполнении завещательного отказа (ст. 1137 ГК РФ)²⁰.

Законом не раскрывается характер денежного притязания, но считаем, что речь должна идти о долге  в оплату товаров, работ и услуг  цедента (кредитора по уступаемому  денежному требованию), а также  причитающегося последнему в обмен  на иные объекты гражданского права.

Так в литературе указывается, что предметом уступки требования, совершаемой в рамках договора финансирования, может быть только обязательственное  право (требование) денежного характера, возникшее из предпринимательского договора²¹.

Л.Г. Ефимова также  отмечает, что «по российскому  законодательству в рамках договора финансирования под уступку денежного  требования может быть передано только право требования, носящее денежный характер и вытекающее из основного  договора, который связан с предпринимательской деятельностью»²².

Считаем, что необходимо согласиться с указанными выше позициями, так как сложно на практике представить  такую ситуацию, в которой у  лица не занимающегося предпринимательской  деятельностью, имеется большая  дебиторская задолженность. Ну разве, что денежное требование из договора займа, но при этом данного денежного требования должно быть достаточно для обеспечения основного обязательства.

В.В. Витрянский на основе буквального анализа текста п. 1 ст. 824 ГК РФ, в котором говорится о денежном требовании, вытекающем из предоставления клиентом третьему лицу товаров, выполнения работ или оказания услуг, приходит к выводу об исключении из круга денежных требований, способных к уступке в рамках исследуемого договора, таких требований, которые вытекают из иных договоров²³.

Альтернативного мнения придерживается С.В. Сарбаш: «за неимением  подобающего термина встречающаяся  в ГК РФ известная триада — товары, работы, услуги — в связи с  договорными обязательствами по поводу них нередко призвана охватить все виды договоров, т.е. по существу речь идет об обозначении таким образом гражданского оборота, опосредуемого договорами. Иными словами, выражение законодателя «договоры о передаче товаров, выполнении работ, оказании услуг» тождественно выражению «все возможные договоры»²⁴.