Стратегия дискредитации личности в массовой политической коммуникации

      Политическая речевая деятельность «рядовых» граждан, которые участвуют в митингах, собраниях, демонстрациях. Такие коммуниканты обычно воспринимаются как своего рода представители «народа», избирателей, «трудящихся».[6]

    В исследовании внимание уделяется двум видам коммуникации: политическая коммуникация, осуществляемая журналистами  и политическая коммуникация рядовых граждан.  Данные формы представляют собой некую общность, вместе с тем дифференцируются по способу восприятия  политической картины, что непосредственно отражается в речевой деятельности субъектов коммуникации. 

   Особенностью политической речи является содержание и проблематика, спецификой политической коммуникации является само позиционирование человека, то есть субъекта данных отношений. Адресатом является не отдельная, индивидуальная личность, а «человек как представитель определенной  политической организации»[7]. С другой стороны, стоит отметить и положение объекта, то есть к кому направлено сообщение, это не определенный человек, а совокупность лиц, представляющих интерес для субъекта политической коммуникации.

   Инструментарием политической коммуникации является «политический язык», «политическая лексика» и «политический текст»[8]. Так, политический язык в строгом своем употреблении не имеет принципиальных различий с национальным русским языком (фонетических, морфологических, синтаксических), различия можно констатировать только в области лексического уровня. П.Б. Паршин отмечает следующее: «Совершенно очевидно, что чисто языковые черты своеобразия политического дискурса немногочисленны и не столь просто поддаются идентификации. То, что обычно имеется в виду под языком политики, в норме не выходит за рамки грамматические, да, в общем-то, и лексических норм соответствующих идиоэтнических языков – русского, английского, немецкого, арабского»[9].

   Важно отличать политическую лексику от политологической терминологии. Политологическая терминология является понятной для узкого круга людей, специалистов данной сферы. Вместе с тем политическая лексика – это «тематическое объединение общеупотребительных слов, которые должны быть понятны всем, абсолютному большинству граждан»[10].  

    «Политический текст» можно определить, опираясь на общелингвистическое понимание, то есть в широком понимании политтекст – последовательность слов (предложений), объединенная смысловой связью, основными свойствами которой являются связанность и цельность. Политический текст, в своем содержательном плане, подразумевает отражение  деятельности партии, политических лидеров, органов государственной власти, направленной на прогрессивное преобразование различных структур общества. С другой стороны, политический текст функционирует как определенная  форма воздействия на граждан страны, целью которого является  побуждение  личности к политической активности в том или ином аспекте.

       Таким образом, задачей политической лингвистики является рассмотрение взаимоотношений между языком, коммуникацией, мышлением, субъектами политической деятельности и политическим состоянием общества.

1.2. Стратегия дискредитации личности в политической коммуникации

    В рамках изучения политической лингвистики, особого внимания требует коммуникация. Как отмечает М.М. Бахтин, язык вводится из потребности человека выразить себя, объективировать. Сущность языка в той или иной форме, тем или иным путем сводится к духовному творчеству индивидуума, и всякое реальное целостное понимание активно,   ответно и является не чем иным, как начальной подготовительной стадией ответа. И сам говорящий имеет установку именно на такое активно ответное понимание: он ждет не пассивного понимания, так сказать только дублирующего его мысль в голове, но и ответа, согласия, сочуствия, возражения, исполнения[11].

   Функциональный аспект языка обусловливается рядом социально-временных факторов, определяющих  основное направление его развития. Основополагающим звеном коммуникации является речевой акт, который представляет минимальную  единицу коммуникативной системы в целом. 

   Теория речевых актов восходит к работам Дж. Остина и Дж. Серля, где сформированы общие концепции и классификации. Так, речевой акт (далее РА) представляет собой структуру, подразумевающую наличие определенных  элементов: локутивного, иллокутивного и перлокутивного, где локутивный аспект подразумевает нецеленаправленное произнесение предложения, состоящего из слов конкретного словаря и образованного по правилам конкретной грамматики со свойственными ему значением и референцией. Иллокутивный аспект представляет РА по его отношению к манифистируемой цели, намерению и ряду условий его осуществления. Перлокутивный аспект – это РА по отношению к его результату, цели, намерению воздействовать на мысли и чувства слушающего[12].

    В рамках теории речевых актов выделяется «реальная единица речевого общения – высказывание»[13]. М. М. Бахтин говорит о том, что речь может существовать в действительности только в форме конкретных высказываний отдельно говорящих людей, субъектов речи. Речь всегда отлита в форму высказывания, принадлежащего определенному речевому субъекту, и вне этой формы существовать не может. Границы каждого конкретного высказывания как  единицы речевого общения определяются сменой речевых субъектов, то есть сменой говорящих. Всякое высказывание имеет абсолютное начало и абсолютный конец: до его начала – высказывания других, после его окончания – ответные высказывания других[14], что позволяет определить высказывание как структурную единицу речевого акта.

   Существует  несколько типов классификаций РА, каждая из которых представляет определенный интерес в рамках данного исследования.  Так, Дж. Серль предлагает классификацию, основанную на трех признаках иллокутивного акта: иллокутивной цели, направления их приспособления к миру и выраженного психологического состояния говорящего. Автор выделяет следующие типы РА:

1. Репрезентативные (информативные РА) фиксируют ответственность говорящего за сообщение о некотором реальном или ментальном положении дел, то есть за истинность выражаемого суждения и могут оцениваться по шкале «истина-ложь».

2. Директивы (акты побуждения) имеют цель побудить слушающего, чтобы он совершил/ совершал действие.

3. Комиссивы имеют цель связать говорящего с совершением некоторого будущего действия  или поведения, являясь теми самыми дерективами по отношению к самому себе.

4. Декларации (акты установления) имеют цель объявить некоторое положение дел в мире, соответствующее пропозиционному содержанию речевого акта.

5. Экспрессивы имеют цель выразить определенное психологическое состояние говорящего, вызываемое положением вещей, определенным в рамках пропозиционального содержания[15].

М.А. Шелякин дополняет данную классификацию еще двумя типами:

1. Перформативные высказывания, сущность которых определяется как совпадение  произнесения определенных глаголов с выполнением говорящим обозначенных им действий.

2. Вокативные речевые акты имеют цель привлечь внимание  адресата, к ним относятся обращения и призывы.[16]

    Стоит отметить, что РА представляет единицу конкретной коммуникации, с учетом специфики которой классификация будет наиболее функциональной. В рамках политической коммуникации речевые акты можно классифицировать на информативные и интерпретивные, то есть подразумевающие рассмотрение информации со стороны более выгодной для адресанта, где ведущим становится формирование аспекта «речевого воздействия»[17].

       Вопрос о сущности речевого воздействия стоит рассматривать с античных времен и аристотелевских концепций риторики. Традиция изучения ораторской речи, имеющая многовековую историю, претерпела значительные изменения во второй половине 20  века: классический подход был расширен включенностью в когнитивную парадигму. Сегодня интенсификация исследований в области речевого воздействия определяется прагматическими целями коммуникации. По словам Ю.М. Лотмана, взаимоотношения текста и аудитории характеризуется взаимной активностью: «текст стремится уподобить аудиторию себе, навязать ей свою систему кодов, аудитория отвечает ему тем же»[18].

     В рамках исследования речевого воздействия представляет интерес теория А.Н. Баранова, который пишет о том, что «суть категории речевого воздействия заключается в таком коммуникативном использовании языковых выражений, при котором в модель мира носителя языка вводятся новые знания и модифицируются уже имеющиеся, то есть происходит процесс онтологизации знания»[19].

        Речевое воздействие представляет собой воздействие субъекта на объект посредством речи для достижения конкретной цели. Цель же предполагает идею о том, что «наше – мое и твое – повседневное использование языка, наша непринужденная беседа предполагает осуществление господства…- эта идея может показаться одновременно неожиданной и многообещающей»[20]. Субъект речи «прежде всего <…> думает о результате своего сообщения, то есть об эффективности, и в то же время он просчитывает «цену» разных подходов, которые в большей или меньшей степени соответствуют ситуации общения»[21].

   Таким образом,  «речевая коммуникация – это стратегический процесс, базисом для него является выбор оптимальных  языковых ресурсов»[22], цель которых  трансформирование искомых представлений коммуникантов, что подразумевает описание коммуникации с точки зрения её стратегического планирования.      

  Термин «стратегия» принадлежит не только лингвистической науке, в своем широком понимании стратегия – это система планирования действительности в ситуации нестабильности, противоборства. Коммуникативная стратегия « включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализации этого плана <…> представляет собой комплекс речевых действий, направленных на  достижение коммуникативной цели»[23].

      О.С. Иссерс отмечает, что эффективность коммуникативных стратегий  формируется в зависимости от результатов или последствий социального взаимодействия. Планирование речевой деятельности означает, что субъект речи до коммуникативного акта располагает тремя видами информации: во-первых, информацией о предстоящем речевом событии, во-вторых, информацией о когнитивных пресуппозициях и, в-третьих, информацией о ситуации или контексте.   Таким образом, когнитивное планирование является стратегическим процессом, результатом которого становится конструирование в сознании говорящего ментального представления о будущей коммуникации.      Стратегии дифференцируются как основные и вспомогательные, так стратегия дискредитации является основной, семантической [24].

     Стратегия дискредитации подразумевает «речевое поведение, нацеленное на оскорбление или преднамеренное причинение вреда человеку, группе людей, организации или обществу в целом»[25].

     При разработке  данного исследования были изучены  и использованы работы, находящиеся на стыке таких дисциплин, как лингвистика и юриспруденция, так как стратегия дискредитации личности  имеет свою реализацию и оценку в названных направлениях и требует рассмотрения  семантики. 

   Ниже описывается понимание и интерпретация важнейших понятий, связанных с рассматриваемой проблематикой:

1.                  Анализ объекта воздействия – честь, достоинство, (моральный) престиж, репутация.

2.                  Характеристика процесса и средств воздействия – сведения, унижение, клевета, оскорбление, неприличная (форма), нецензурные (выражения), порочащие (сведения)

3.                  Результат воздействия – моральный вред, нравственные страдания [26].

   В юридической практике по проведению лингвистических экспертиз существует ряд сложностей, связанных с проблематикой интерпретации.          Схожие по своей целевой установке речевые действия различны по способу реализации. Рассматривая  стратегию дискредитации личности на материале массовой политической коммуникации регионального уровня,  мы выделяем две тактики её реализации: речевая тактика «оскорбление», речевая тактика «обвинения». Дифференциация тактик, основывается на  лексико-семантическом  принципе. Согласно МАС-3, оскорбить – «крайне обидеть, унизить кого-либо; уязвить, задеть в кого-либо чувства», понятие «оскорбление» в тексте УК РФ (ст. 130) определяется как  «унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме».

     Поэтому для оскорбления необходимы два признака: а) факт унижения чести и достоинства б) неприличная форма такого унижения. Таким образом, даже при наличии определения этого понятия в законодательстве оно остается субъективным: субъективно понятие унижения чести и достоинства и субъективно понятие «неприличная форма». [27]

     В соответствии с данным фактом, речевую тактику «оскорбление» следует рассматривать в двух аспектах: прямой тип и косвенный тип.  Прямой тип речевой тактики  «оскорбление» реализует стратегию дискредитацию личности посредством абсолютного значения лексической единицы, семантика которой в своей основе носит инвективный характер. Косвенное оскорбление  подразумевает дискредитацию личности при помощи имплицитных форм, цель которых осуществление «игры на понижение» адресата.

     О.С. Иссерс отмечает, что «обвинение отличается от оскорбления тем, что не предполагает намерения унизить, уязвить, выставить в смешном виде»[28]. Вместе с тем обвинение подразумевает ссылку на факты действительности, значение которых может дискредитировать личность в более серьезном аспекте, нежели оскорбление, преимущественно опирающееся на личностные качества адресата. Дифференциация речевой тактики «обвинение» также осуществляется за счет её форм выражения: эксплицитной и имплицитной, реализующихся посредством языковых показателей  разных уровней.