Теория мир-систем в концепции И. Валлерстана

 сообщества  и смогла начать бороться за  обретение   

 полноправного  статуса в сердцевине.   

   

 Между тем упадок Великобритании, начало которого датируется   

1873 г., стал несомненным  фактом, и ее роль гегемона  была перехвачена Соединенными  Штатами Америки. В то время  как США росли   

 таким образом,  Германия в результате своего  военного поражения   

 отстала еще  сильнее. Различные попытки Германии  в 1920-е гг. найти   

 новые рынки  сбыта для своей промышленности  на Ближнем Востоке   

 и в Южной  Америке потерпели неудачу в  силу давления США и   

 продолжавшей  существовать относительной силы  Великобритании.   

 Отчаянный рывок Германии вновь обрести уходящую из-под ног почву   

 принял тлетворную  и потерпевшую неудачу форму  нацизма.   

   

 Именно Вторая мировая война дала возможность США выйти   

 на тот  же уровень первенства в мире, что Великобритания имела в   

 первой половине XIX в. Рост США в этот период  был потрясающ и   

 создал громадную  потребность в расширении рынков  сбыта. "Холодная   

 война"  закрыла для американского экспорта  не только СССР,   

 но и Восточную  Европу. А китайская революция  означала, что и   

 этот регион, предназначенный для активной  эксплуатации, также   

 оказался  отрезан. Оставались доступными три региона, и каждый   

 из них  был подвергнут тщательной "обработке". Во-первых, следовало   

 быстро "восстановить" Западную Европу, и "план Маршалла"   

 как раз  позволил этому региону играть  первые роли в расширении   

 мирового  производства. Во-вторых, Латинская  Америка стала заповедником   

 инвестиций  США, от которого теперь были полностью   

 отсечены Великобритания и Германия. В-третьих, Южная Азия,   

 Ближний Восток  и Африка должны были подвергнуться  деколонизации.   

 С одной  стороны, это было необходимо, чтобы уменьшить   

 долю прибавочного  продукта, присваиваемого западноевропейскими   

 посредниками (так же Каннинг скрытно поддерживал латиноамериканских   

 революционеров  против Испании в 1820-х гг.45). С другой стороны, эти страны  необходимо было деколонизовать, чтобы мобилизовать производственный потенциал таким образом, какой   

 был недостижим  в колониальную эпоху. Колониальное  управление,   

 в конце  концов, было низшей формой отношений центра и   

 периферии,  обусловленной напряженным конфликтом  конца XIX в.   

 между промышленно  развитыми государствами, формой, нежелательной   

 более с  точки зрения новой державы-гегемона46.   

   

 Но мировая капиталистическая экономика не позволяет существовать   

 подлинной  империи. Карл V не смог осуществить  свою   

 мечту о  мире-империи. Pax Britannica* породила собственный распад.   

 То же произошло  и с Pax Americana**. В каждом из случаев   

 содержание  политической империи оказывалось чрезмерно дорогим   

 с экономической  точки зрения, и в капиталистической  системе, в   

 среднесрочном  плане, когда падает прибыль, ищутся новые политические   

 формулы.  В нашем случае издержки росли  по нескольким   

 направлениям. Усилия СССР продолжить свою индустриализацию,   

 защитить  привилегированный рынок (Восточную  Европу) и силой   

 прорваться  на другие рынки привело к  колоссальному раскручиванию   

 военных расходов, которые на советской стороне  обещали в   

 долгосрочном  плане прибыль, в то время как для США это был вынужденный   

 быстрый бег  с целью удержаться на месте. Экономическое   

 возрождение  Западной Европы, сделавшееся необходимым  как   

 для того, чтобы обеспечить рынок для товаров и инвестиций США,   

 так и для  противостояния военной угрозе  со стороны СССР, со временем    

 стало означать, что коллективные структуры западноевропейских   

 государств стали такими же сильными, как США, что привело   

 в конце  1960-х гг. к "долларовому и  золотому кризису" и отходу    

 Никсона с  позиций свободной торговли, которые  в капиталистической   

 рыночной  системе являются определяющим  признаком уверенного   

 в себе  лидера. Когда добавилось кумулятивное давление третьего   

 мира, прежде  всего Вьетнам, стало неизбежным  переструктурирование   

 всемирного  разделения труда, включая, наиболее    

 вероятно, четырехстороннее  разделение большей части мирового  прибавочного   

 продукта  между США, Европейским Общим  Рынком, Японией   

 и СССР.   

   

 Такой упадок гегемонии США на самом деле увеличил свободу   

 действий  капиталистических предприятий, крупнейшие из которых   

 приняли форму  многонациональных корпораций, способных осуществлять   

 маневры против  государственных бюрократий, как  только   

 национальные  политики становятся чересчур  податливыми к   

 внутреннему  давлению со стороны рабочих.  Могут ли быть установлены   

 эффективные  связи между многонациональными  корпорациями, поле деятельности  которых сейчас ограничено определенными    

 регионами,  и СССР, покажет будущее, но  это ни в коем случае   

 не является  невозможным.   

   

 Это вновь  возвращает нас к вопросу, с  которого мы начали этот   

 доклад, к  эзотерическому на первый взгляд  спору между Лю Шаоци и   

 Мао Цзэдуном  о том, является ли Китай,  как доказывал Лю, социалистическим   

 государством, или же, как доказывал Мао, социализм --   

 это процесс,  включающий продолжающуюся и непрерывную классовую   

 борьбу. Несомненно, тем, для кого сама терминология  является   

 чуждой, дискуссия  кажется темной и теологической.  Однако проблема,   

 как мы  уже сказали, вполне реальна. Если русская революция   

 возникла  как реакция на угрозу дальнейшего  ухудшения структурной   

 позиции России  в мироэкономике, и если через 50 лет можно говорить   

 об СССР  как о государстве, добившемся  статуса державы сердцевины   

 капиталистической мироэкономики, в чем же тогда смысл   

 различных  так называемых социалистических  революций, которые   

 произошли  на трети территории Земли? В первую очередь заметим,   

 что теми  странами, где произошла "социалистическая  революция",   

 не были  ни Таиланд, ни Либерия, ни  Парагвай, такими странами   

 были Россия, Китай и Куба. Иначе говоря, такие революции произошли   

 в странах,  которые, с точки зрения их  внутренней экономической   

 структуры,  в предреволюционный период обладали  определенным   

 минимумом  сил в смысле квалифицированных  кадров, некоторой   

 промышленности  и других факторов, которые делали  вероятным, что   

 в рамках  капиталистической мироэкономики такая страна могла бы   

 изменить  свою роль в мировом разделении  труда в разумные сроки   

(скажем, 30-50 лет), используя технику меркантилистского полу-ухода.   

(Для Кубы  это, быть может, и невероятно, но мы еще посмотрим.)   

 Конечно,  другие страны в географических  регионах и орбите военного    

 влияния этих  революционных сил сменили режим,  и не имея таких   

 характеристик  (например, Монголия или Албания). Следует также   

 заметить, что  многие из стран, где подобные  силы мощны или где   

 для предотвращения  их появления требуются значительные  усилия,   

 также обладают  этим статусом минимальных предпосылок. Я имею   

 в виду  Чили, или Бразилию, или Египет -- или на самом деле даже   

 Италию.   

   

 Разве мы  не видим возникновения политической  структуры для   

 полупериферийных стран, адаптированной к четвертой стадии капиталистической   

 миросистемы? Тот факт, что в этих странах все   

 предприятия  национализированы, вовсе не делает  участие этих предприятий   

 в мироэкономике не отвечающим способу функционирования   

 капиталистической  рыночной системы: стремление  к растущей   

 эффективности  производства с целью реализовать  максимальные   

 цены продажи,  достигая таким образом более выгодного распределения   

 прибавочного  продукта мироэкономики. Если завтра "Ю. Эс.   

 Стил" превратится в рабочий коллектив, где все без исключения   

 наемные работники  будут получать равную долю  прибыли, а все   

 держатели  акций будут экспроприированы  без компенсации, перестанет   

 ли из-за  этого "Ю. Эс. Стил" быть капиталистическим предприятием,   

 действующим  в капиталистической мироэкономике?   

   

 Какими же в таком случае были последствия для миросистемы   

 от появления  большого количества государств, где нет частной собственности    

 на основные  средства производства? Отчасти это означало   

 сдвиги во  внутреннем потреблении. Это совершенно точно   

 подрывало идеологическое оправдание мирового капитализма, как   

 показывая  политическую уязвимость капиталистических  предпринимателей,   

 так и демонстрируя, что частная собственность не является   

 обязательным  условием для быстрого роста  промышленного   

 производства. Но в той мере, в какой это повысило способность   

 новых полупериферийных зон добиваться большей доли мирового   

 прибавочного  продукта, это еще раз деполяризовало  мир, воссоздав   

 триаду слоев,  бывшую фундаментальным элементом  выживания миросистемы.   

 Наконец,  в периферийных зонах мироэкономики как продолжающаяся   

 экспансия центра (хотя при этом внутри него происходит