Теория мир-систем в концепции И. Валлерстана

 за ней  капиталистов могут изменяться. Короли и бюрократы хотели    

 бы постоянно оставаться у власти и наращивать свои личные возможности.   

 Во-вторых, в  процессе создания сильного государства  на   

 первых порах  была необходимость заключить  определенные "конституционные   

" компромиссы  с другими силами внутри государственных   

 границ, и  эти институционализованные компромиссы ограничивают,   

 так как  именно с этой целью и спроектированы, свободу маневра   

 управляющих  государственной машиной. Формула  государства   

 как "комитета  по управлению делами правящего  класса" значима,   

 следовательно,  лишь имея в виду, что такого  рода исполнительные   

 комитеты  никогда не являются просто  отражением воли своих учредителей    

-- это хорошо  известно всякому, кто когда-либо  участвовал в   

 любой организационной  деятельности.   

   

 Усиление государственных машин в сердцевинных регионах системы   

 имело своим  прямым эквивалентом упадок государственных   

 машин в  периферийных зонах. Упадок польской монархии в XVIXVII   

 вв. является  поразительным по яркости примером  такого явления   

39. У него  было две причины. В периферийных  странах интересы   

 капиталистических  землевладельцев лежали в противоположном  направлении   

 от интересов  местной торговой буржуазии. Интересы  первых   

 были направлены  на сохранение открытой экономики  в целях   

 максимизации своих прибылей от торговли на мировом рынке (никаких   

 ограничений  в экспорте и в доступе к  более дешевым промышленным товарам  из стран сердцевины) и на устранение  торговой буржуазии в пользу  иностранных купцов (которые не  представляли внутренней политической  угрозы). Таким образом, в терминах  государственного   

 развития  та коалиция, которая усиливала  государство в странах сердцевины, здесь просто отсутствовала.   

   

 Вторая причина,  которая стала еще более действенной  в ходе   

 истории современной  миросистемы, состоит в том, что сила государственной   

 машины в  государствах центра является  функцией от   

 слабости  других государственных машин.  Следовательно, вмешательство   

 иностранцев  посредством войн, подрывных действий  и   

 дипломатии  становятся участью периферийных  государств.   

 Все это  кажется совершенно очевидным.  Я повторяю это лишь   

 для того, чтобы прояснить две позиции. Невозможно разумным образом   

 объяснить  силу различных государственных  машин в конкретный   

 момент истории  современной миросистемы главным образом   

 в терминах  генетически-культурной линии аргументации, но   

 скорее в  терминах структурной роли, которую  страна играет в мире-   

 экономике  в данный момент времени. Совершенно  точно, что изначальная   

 предназначенность  к определенной роли часто  определяется   

 случайным  критическим моментом в истории  конкретной страны,   

 и "случайность", о которой здесь говорится,  несомненно коренится   

 отчасти в  прошедшей истории и отчасти  в текущей географии. Но   

 когда эта  сравнительно небольшая случайность  произошла, в действие   

 вступают  силы мирового рынка, обостряющие  различия, ин-   

 ституционализующие их и делающие их непреодолимыми в короткие   

 сроки.   

   

 Вторая позиция,  которую мы хотим обозначить  в вопросе структурных   

 различий  центра и периферии, состоит  в том, что они непостижимы,    

 пока мы  не поймем, что есть еще и  третья структурная   

 позиция -- полупериферия. Это не просто результат произвольного   

 установления  разделителей в континууме характеристик.  Наша логика   

 не является  чисто индуктивной, ощущающей  присутствие третьей   

 категории  из сравнения кривых, характеризующих  показатели.   

 Она так  же и дедуктивна. Полупериферия необходима, чтобы   

 сделать функционирование  капиталистической мироэкономики   

 плавным. Обе разновидности миросистем -- мир-империя с перераспределительной экономикой и мир-экономика с капиталистической   

 рыночной  экономикой -- включают явно неравное распределение   

 вознаграждений. Таким образом, логически немедленно возникает   

 вопрос, как  такая система может устойчиво существовать политически.   

   

 Почему эксплуатируемое большинство просто не возьмет   

 верх над  меньшинством, извлекающим непропорционально большие   

 преимущества? Самый беглый взгляд на историю  показывает,   

 что эти  миросистемы довольно редко сталкивались с восстаниями   

 такого масштаба, чтобы поставить под вопрос  весь сложившийся   

 порядок.  Б то время как внутреннее недовольство было вечным,   

 обычно требовалось  очень длительное время, прежде  чем эрозия власти   

 вела к  упадку миросистемы, и внешние силы были главным фактором   

 такого упадка столь же часто, как и не были им.   

   

 Существовали три основных механизма, которые позволяли ми-   

 росистемам удерживать относительную политическую стабильность   

 (не в смысле особой группы, которая будет играть ведущую роль в   

 системе,  а в смысле выживания системы  как таковой). Первый, очевидно,   

-- концентрация  военной мощи в руках Господствующих  сил.   

 Ее возможности,  естественно, изменялись с развитием  технологии,   

 и для такой  концентрации обязательно существовали  политические   

 предпосылки,  но тем не менее голая сила несомненно является центральным   

 доводом.    

   

 Второй механизм -- проникающая сила идеологической приверженности   

 системе в  целом. Я не имею в виду то, что часто определялось   

 как "легитимация" системы, потому что этот термин часто   

 употреблялся  в предположении, что низшие  слои системы чувствуют   

 некое сродство  или лояльность по отношению  к правителям, а я   

 сомневаюсь, что это когда-либо было значимым  фактором в выживании   

 миросистем. Скорее я имею в виду степень, в которой персонал,   

 или специалисты, или кадры системы (я оставляю этот термин   

 намеренно  непроясненным) ощущают, что их благосостояние является   

 производным  от выживания системы как таковой и от компетентности   

 ее лидеров.  Именно этот персонал является  теми, кто не   

 только проповедует  мифы, но и верит в них.   

 Но ни сила, ни идеологическая преданность персонала не были   

 бы достаточны, не существуй разделения большинства на более обширный низший слой и более узкий средний слой. И революционный   

 призыв к  поляризации как стратегии перемен,  и либеральное   

 воспевание  консенсуса как основы либеральной  политики отражают   

 это предположение.  Значение этого фактора намного  шире, чем   

 предполагает  его использование в анализе  современных политических   

 проблем.  Иметь трехуровневую структуру -- нормальное условие   

 любой разновидности  миросистемы. Если и когда такое условие   

 исчезает, миросистема распадается.   

   

 В мире-империи среднему слою фактически принадлежит роль   

 поддержания  минимально необходимой торговли  предметами роскоши   

 на дальние  расстояния, в то время как  высший слой концентрирует   

 свои ресурсы  на управлении военной машиной,  которая может   

 обеспечить  сбор дани -- решающий способ перераспределения   

 прибавочного  продукта. Обеспечивая, тем не менее, доступ к ограниченной   

 части прибавочного  продукта для урбанизированных  элементов,   

 которые одни  только в досовременных обществах могут   

 вносить политическое  единство в изолированные группы  непосредственных   

 производителей, высший слой эффективно подкупает  потенциальных   

 вождей скоординированного  бунта. А отрицая доступ   

 этого торгово-городского  среднего слоя к политическим  правам, он   

 делает его  постоянно уязвимым для конфискационных  мер, как только   

 его экономическая  прибыль достаточно вырастает,  чтобы он стал   

 способен создать собственную вооруженную силу.   

   

 В мире-экономике  такая "культурная" стратификация  не столь   

 проста, потому что отсутствие единой политической системы означает   

 скорее вертикальную, чем горизонтальную концентрацию  экономических   

 ролей во  всей системе. Решением тогда  оказывается   

 иметь три  вида государств при стремлении к культурной.гомогенизации   

 внутри каждого  из них -- таким образом, кроме верхнего слоя   

 государств  центра и низшего слоя государств  периферии есть еще   

 средний слой  полупериферийных государств.   

   

 Этой полупериферии предписана как бы некая специфическая   

 экономическая  роль, но причины этого носят  в гораздо большей мере   

 политический, чем экономический характер. Иначе  говоря, вполне   

 Можно доказать, что мироэкономика с экономической точки зрения   

 работала  бы ничуть не хуже, если бы  полупериферии не существовало. Но она была бы куда менее политически стабильна, потому что отсутствие полупериферии означало бы поляризованную миро-   

 систему. Существование третьей категории означает именно то, что   

 верхний слой  не сталкивается с объединенной оппозицией всех остальных,   

 потому что  средний слой является одновременно эксплуатируемыми   

 эксплуатирующим. Отсюда следует, что специфическая   

 экономическая  роль не столь важна и изменялась  на разных исторических