Развитие человека в труде

122 

_Оотиворечий должно осознаваться и переживаться субъектом пуда ^что У*^{6 сам}° ^п° ^себе предполагает его развитое професси-

ональное самосознание.

  Таким образом, идея «конфликтного личностного смысла», рассматриваемого как «единица самосознания» вообще (по В. В. Сто-мну), конкретизируется в профессиональной деятельности как конфликт между профессиональными целями, мотивами и отношениями, выражающийся в столкновении различных деятельностей по выполнению производственных задач, или «достижения тех целей, ради которых эргатическая система существует» (по Е. А. Климову).

  Рассуждая о соотношении «личностного»  и «профессионального», А. К. Маркова считает, что «личностное пространство шире профессионального, личностное лежит в основе профессионального, личностное определяет начало, ход и завершение профессионального» [18, с. 66]. Хотя скорее всего наиболее «широким» и всеобъемлющим можно было бы назвать жизненное самоопределение, а что касается личностного самоопределения, то вряд ли о каждом «состоявшемся» профессионале можно сказать, что он является Личностью именно потому, что личностное самоопределение «шире» профессионального. Например, «узкий специалист», который кроме своей работы ничем не интересуется, скорее всего слишком примитивен, чтобы считаться полноценной Личностью. Сказанное относится и к самосознанию. Нельзя, например, утверждать, что самосознание вообще обеспечивает (или лежит в основе) профессионального самосознания. Например, человек с несложившейся идентичностью вполне может продемонстрировать определенный успех в какой-либо профессиональной деятельности. Такие случаи Э. Фромм обозначает термином «отчужденный характер»: человек и его дело разъединены, «от-чуждены» друг от друга, или же это могут быть разного рода «авантюристы», главная характеристика которых — «разорванные биографии» (по Л. Г. Ионину), или об этом можно сказать словами В. Франкла: это люди с потерянным (или не найденным) смыслом при внешне вполне успешной профессиональной деятельности, что может быть обозначено как «отчаяние» и т. п.

  Специально  обращаясь к проблеме профессионального  самосознания, Е. А. Климов пишет: «По сути дела, центральная задача психологии труда как науки состоит в изучении фактов и закономерностей психической регуляции функционирования и фор-Мирования человека как субъекта труда, в создании информационных условий... для практики формирования должной системы соответствующих психических регуляторов» [13, с. 35]. В качестве ^Таких основных психических регуляторов труда Е. А. Климов выде-^Ляет следующие:

  образ объекта труда: чувственный образ (перцептивный, сен-^с°Рный); репрезентативный конкретный образ (представления

123

памяти, воображения); репрезентативный отвлеченный образ (пс нятия, схемы, усвоенные алгоритмы действий);

  образ субъекта труда: актуальный «Я-образ» (знание о свое!(_ состоянии в данный момент, о своем реальном месте среди дру| гих людей, о своих возможностях и ограничениях); обобщеннь «#-образ» («^-концепция», включающая представления о себе прошлом, настоящем и будущем; «Я» как представитель профес сиональной общности, «Я» как организм; «Я» как представите.)] данной профессии, «Я» как член общества);

  образ субъектно-объектных  и субъектно-субъектных отношений осознание своих потребностей; осознание своих эмоций и эмощ ональных отношений; осознание своего характера; осознание свое| личностной направленности и мировоззрения в ходе взаимоде? ствия с другими людьми в трудовом процессе.

  Как отмечает Е. А. Климов, все названные выше регуляторь подводятся под категорию «субъективный образ».

  «Образы самосознания человека (наряду с образами окружав щего мира) — необходимая основа целесообразной регуляцщ саморегуляции его трудовой деятельности и взаимодействия с ок| ружающими людьми, — пишет далее Е. А. Климов, — ибо это вза| имодействие существенно определяются тем, как человек понима ет свое место среди людей, "за кого себя принимает", что думает! том, как он выглядит "в глазах" окружающих» [там же, с. 41].

  «Развитое самосознание — одно из условий  формирования ин| дивидуального стиля... одно из необходимых условий нахожден* человеком наиболее подходящего для него места, в частности профессиональной общности, а также условие планирования построения личных профессиональных планов на этапе выбог профессии, — пишет Е.А.Климов, — это также важный крите! рий подготовленности специалиста. Профессионал — это не про| сто тот, кто хорошо обучен делу, но кто с гордостью причисляв себя к определенной общности трудящихся: "Мы, швейники, всез| одеваем!", "Мы, слесари, будем нужны и при самом высоко* уровне автоматизации производства", "Мы, экскурсоводы, по| могаем людям увидеть удивительное рядом" и т. п. Одна из глав| ных задач психологии труда — изучение структуры и динами* (развития) профессионального самосознания как важнейшего ре| гулятора труда и построения профессиональных жизненных пу| тей, "карьер", "трудовых судеб" людей» [там же, с. 43]».

  Примечательно, что важнейшей составляющей и  важнейший регулятором трудовой деятельности является «образ мира» про| фессионалов, который у представителей разных профессий скла дывается по-разному и по-разному влияет на мироощущение про| фессионалов, а также на образ своего места в мире [10].

  В качестве важнейших («системообразующих») факторов лич| ности профессионала является, по мнению Э. Ф. Зеера, напри 

анноспгъ  личности, которая включает в себя следующие компоненты: мотивы, ценностные ориентации, профессиональную по-

ицию, профессиональное самоопределение. При этом «на разных этапах становления эти компоненты имеют различное психологическое содержание, обусловленное характером ведущей деятельности и уровнем профессионального развития личности» [6, с. 36]. Рассматривая критерии профессионализма, А. К. Маркова среди прочих выделяет и такие: стремление развивать себя как профессионала; внутренний локус профессионального контроля, т. е. поиск причин успеха — неуспеха в себе самом и внутри профессии; осознание в полном объеме черт и признаков профессионала, развитое профессиональное сознание, целостное видение облика себя как будущего профессионала; развитие себя средствами профессии, самокомпенсация недостающих качеств и др. [18, с. 40-41].

  Интересным  является вопрос о том, каким образом происходит становление профессионала и его профессионального самосознания — путем естественного развития или в большей степени благодаря целенаправленному формированию (трудовому обучению и воспитанию). Вероятно, можно говорить и о развитии, и о формировании, и о саморазвитии себя как профессионала, что у разных людей в разные периоды их развития проявляется по-разному. К этому можно добавить и определенные социокультурные традиции формирования профессионалов, которые по-разному проявляются в разные исторические эпохи и у разных народов.

  Если  обратиться к онтогенезу человека, то первое знакомство с профессией начинается в раннем дошкольном детстве, на этапе детской сюжетно-ролевой игры. На данном этапе происходит овладение ребенком «основных смыслов» человеческой деятельности, формируется соподчинение мотивов, развивается способность Достигать намеченные цели, а также «развивается способность к самооценке», что важно для последующего развития и самосознания будущего субъекта труда [13, с. 166]. Д. Б. Эльконин, рассматривая особенности раннего развития ребенка в игре, отмеча-^ет, что ребенок, играя с игрушкой (например, с куклой), способен не только называть куклу именем действующего лица, но и говорить от лица этой куклы, т.е. способен идентифицировать себя ^с ней [29, с. 166]. Само развитие детской сюжетно-ролевой игры таково, что со временем она преобразуется в «игры с правила-^ми», где на первый план выходят взаимоотношения между участниками игры, а сама роль все больше наделяется индивидуаль-

^ЬШ содержанием, т. е. выполняется по-своему, а следовательно, °^сознается по-своему. ^Обращаясь к проблеме возникновении детской сюжетно-роле-

°^и игры в истории культуры, Д. Б. Эльконин отмечает вслед за

124 

125

В. Вундтом, что  сама «игра — это дитя труда» [там же, с. 17]. Иг возникла в связи с «усложнением орудий труда», а также «в ср того, что возникшее разделение труда создает возможности ра будущей деятельности, не определяемой однозначно деятель ностью родителей». При этом «появляется своеобразный период когда дети предоставлены самим себе» и «возникают детские ее общества», в которых «и начинает господствовать игра». Са Д. Б. Эльконин предполагает, что «своеобразная игровая техник не могла быть результатом самостоятельной творческой изобрета тельности детей» и что «скорее всего они заимствовали эту техщ ку из драматического искусства взрослых». Важную роль в этсц$ играли «обрядовые драматизированные танцы, в которых услое ное изобразительное действие было широко представлено», пс этому «игровая техника была воспринята детьми из первобытна форм драматического искусства», непосредственно связанного | трудом [там же, с. 63—64].

  Если обратиться к культурно-исторической традиции развить и специального формирования профессионального самосознания, можно выделить следующие важные моменты. Уже в детской иг отражающей в условной форме элементы трудовой деятельное взрослых, ребенок начинал приобщаться к будущему труду. Н| наиболее полно чувство сопричастности с конкретными видам| трудовой деятельности происходило в специальных обрядах иш циации, т. е. посвящения во взрослые члены общества. При нередко такие обряды сопровождались болевыми ощущениям» для того чтобы этот обряд запомнился на всю жизнь, чтобы о^ вошел в память и сознание будущего члена общества, т. е. ст основой его самосознания вообще.

  Как отмечают Е. А. Климов и О. Г. Носкова, «возникновени| культовых ритуалов закрепляло именно те постепенно найденнь формы воздействия на людей, которые  позволяли более эффе* тивно создавать у них восприимчивое состояние сознания, управ лять их памятью и вниманием, направленно воспитывать в люр требуемые полезные для коллективной жизни в условиях посте янной борьбы со стихией личные качества... магический тане оказывался средством общественного воспитания всех участи* ков — воспитания физического, профессионального и эстетиче кого» [14, с. 25].

  Важно также и то, что инициации древности  приобщали ч ловека не только к конкретному виду деятельности (профессии но и к данному сообществу, делая его полноценным членом кого сообщества. Человек, осознавая себя полезным и зрель членом своего племени или общины, осознавал себя и как не сителя определенной конкретной трудовой функции, которая больше повышала его значимость как в собственных глазах, та и в глазах своих соплеменников. Отсюда успех или неуспех в конА 

пе виде деятельности (то, для чего человек был «предназна-

чен») во многом предопределяло и его ценность как члена общества вообще- А это, в свою очередь, формировало у него чувство личного достоинства, проявляющегося через конкретное профессиональное самосознание, делающее такого человека достойным участником общего процесса жизнедеятельности своего сообщества.

  Впоследствии  эти ритуалы посвящения все больше специализировались и демократизировались. Причем по многим профессиям посвящение проводилось не только в профессионалы, но и в ученики и студенты. Все большее значение придавалось каждому существенному изменению в жизни работника (повышение в должности, увеличение оклада, награда или премия и т. п.), что также обычно по-своему «отмечалось», т. е. как бы формально фиксировалось новое положение данного человека в профессиональной среде и в обществе в целом. Все это тоже можно рассматривать как важные элементы (или факторы) профессионального самосознания. Заметим, что в данном случае существенное повышение оклада или изменение в должностном статусе может восприниматься работником (и его окружением) как более значимое событие, чем предшествующее профессиональное образование и приобщение к самой профессии.

  Важную  роль в понимании профессионального  самосознания играет явление, названное  Е. А. Климовым «профессиональной идеологией». «Профессиональная идеология» — это «система утверждений, находящихся вне категорий истины и направленных на обоснование общественного положения, статуса, профессиональной или внутрипрофессиональной группировки, или даже отдельного лица». Е. А. Климов отмечает далее, что такого рода утверждения «не должны включаться в систему научного знания», хотя «часто оказываются в нее вписанными без оговорок». Например, утверждения, что психические явления «гораздо более сложные», чем явления, изучаемые геологией и геодезией. Тем не менее Е. А. Климов признается: «Не исключено, что есть они (явления «профессиональной идеологии». — Авт.) и в нашей книге» [8, ^с- П9]. Примечательно, что само упоминание о «профессиональной идеологии» — это уже начало научного анализа, ведь явление-то существует!