Особенности консультирования лиц, переживших горе

средоточением жизни. Переживание горя теперь не  ведущая деятельность,  оно

протекает в виде сначала частых , а потом более редких  отдельных толчков,

какие бывают после  основного землетрясения. Такие  остаточные  приступы  горя

могут быть столь  же острыми, как и в предыдущей фазе, а на фоне  нормального

существования субъективно  восприниматься как ещё более  острые.  Поводом  для

них чаще всего служат какие-то даты, традиционные  события  («весна  впервые

без него») или события  повседневной жизни («обидели,  некому  пожаловаться»,

«на его имя пришло письмо»).

    Четвёртая  фаза, как правило,  длится  в   течение  года:  за  это   время

происходят  практически  все  обычные  жизненные  события  и  в   дальнейшем

начинают повторяться (7(.  Годовщина смерти является последней  датой в  этом

ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят

на траур один год.

    За этот  период утрата постепенно входит  в  жизнь.  Человеку  приходится

решать множество  новых  задач,  связанных  с  материальными  и социальными

изменениями, и эти  практические задачи переплетаются  с  самим  переживанием.

Он очень часто  сверяет свои поступки с  нравственными  нормами  умершего,  с

его ожиданиями, с  тем, «что бы он сказал». Мать считает, что не имеет  права

следить за своим  внешним видом, как  раньше,  до  смерти  дочери,  поскольку

умершая дочь не может  делать то  же  самое.  Но  постепенно  появляется  всё

больше  воспоми  наний,  освобождённых от  боли,   чувства   вины,   обиды,

оставленности.

    Словом,   высвобождаемый   актами   горя   материал   образа   умершего

подвергается здесь  своего рода эстетической переработке. « В моём  отношении

к  умершему,  -  писал М.  М.  Бахтин,  -  эстетические  моменты   начинают

преобладать…   (сравнительно   с   нравственными   и   практическими):   мне

принадлежит целое  его жизни, освобождённое от моментов временного  будущего…

За погребением  и памятником следует память. Я  имею  всю  жизнь  другого  вне

себя, и здесь начинается эстетизация его личности: закрепление и завершение

её в эстетически  значимом образе…В известном смысле  память  безнадёжна,  но

зато она умеет  ценить помимо цели и смысла уже  законченную, сплошь  наличную

жизнь» (4, с. 94-95(.

    На этой  стадии довольно хорошо себя  зарекомендовала  техника   «горячий

стул»,  наиболее  известный   инструмент   гештальттерапевтов.   Эксперимент

представляет собой  встречу «лицом к  лицу»  на  подушках  или  стульях  двух

конфликтующих частей себя (полярностей) или клиента или  другого человека.

    Задача  терапевта – поддержание аутентичного  столкновения частей «Я» или

«Я» и других, препятствовать преждевременному согласию или  соглашательству.

После того, как борьба между  двумя  частями  личности  будет  обострена  до

подходящего уровня, а чувства  вербально  и  невербально  выражены,  энергия

начнёт  рассеиваться,  и   наступит   истинная   интеграция   или   истинное

разрешение. Терапевт либо усиливает этот процесс, либо конструирует  наличие

тупика и необходимость  дальнейшей работы для его преодоления.

    Если эта  фаза успешно не проходит, то  горе  переходит  в  хроническое.

Иногда это  невротическое  переживание,  иногда  –  посвящение  своей  жизни

бескорыстному служению, благотворительности. 
 

                  5. Завершение эмоциональной работы  горя. 

    Работа  считается подходящей к концу,  когда пациент обретает  надежду   и

способность строить  планы на будущее (33(.

    Описываемое  нами нормальное переживание  горя приблизительно  через   год

вступает в свою последнюю фазу – «завершения».  Здесь  горюющему  приходится

порой  преодолевать   некоторые   культурные   барьеры,   затрудняющие   акт

завершения (например, представление о том, что длительность скорби  является

мерой нашей любви  к умершему).

    Смысл  и задача работы горя в этой  фазе  состоит  в  том,  чтобы  образ

умершего занял своё постоянное место в продолжающемся смысловом целом моей

жизни (он может, например,  стать  символом  доброты)  и  был  закреплён  во

вневременном, ценностном измерении бытия (7(.

    С  окончанием  «работы  скорби»  происходит  адаптация   к   реальности

произошедшего, и душевная  боль  уменьшается.  Во  время последней стадии

переживания  утраты  человека  всё больше  и   больше   начинают   занимать

окружающие его  люди и новые  события.  Уменьшается  зависимость  от  утраты,

однако это не означает забвения.

    Можно  сказать, что в случае  переживания   утраты  испытания  не  только

приносят душевную боль и страдания, но и как бы очищают  душу,  способствуют

личному росту человека, открывают перед ним новые  стороны  бытия,  обогащают

жизненным опытом для  возможной его передачи в будущем  своим близким.

    Ф.  Василюк  приводит  такой эпизод  из   своей   психотерапевтической

практики: «Мне пришлось однажды работать с молодым маляром, потерявшим  дочь

во время армянского землетрясения. Когда наша беседа подходила  к  концу,  я

попросил его прикрыть глаза, вообразить перед собой мольберт с белым  листом

бумаги и подождать, пока на нём появится какой-то образ.

    Возник  образ дома и погребального  камня с зажжённой свечой.  Вместе  мы

начинаем дорисовывать мысленную картину, и за домом  появились  горы,  синее

небо и яркое  солнце. Я прошу сосредоточиться  на  солнце,  рассмотреть,  как

падают его лучи. И вот  в  вызванной  воображением  картине  один  из  лучей

солнца соединяется  с пламенем  погребальной  свечи:  символ  умершей  дочери

соединяется с символом вечности. Теперь нужно  найти  средство  отстраниться

от этих образов. Таким  средством  служит  рама,  в  которую  отец  мысленно

помещает  образ.  Рама  деревянная.  Живой  образ  окончательно   становится

картиной памяти, и я прошу  отца  сжать  эту  воображаемую  картину  руками,

присвоить, вобрать  в себя и  поместить  её  в  своё  сердце.  Образ  умершей

дочери становится памятью  –  единственным  средством  примирить  прошлое  с

настоящим».

    Отдельным   пунктом  можно  выделить  процесс  горевания,  так как ему

уделяется большое  внимание. Обычно считается, что в  этом  случае  субъектом

утраты должны быть выполнены определённые  психологические  задачи  (8,  15,

26(. 

                            4. Процесс горевания. 

    Необходимо  ли горевать? Выполняют ли печаль  и душевные страдания какую-

то полезную функцию?

    Душевные  терзания как ярчайший компонент  траура  представляются  скорее

процессом, нежели  состоянием.  Перед  человеком  заново  встаёт  вопрос  об

идентичности, ответ на который приходит  не  как мгновенный  акт,  а через

определённое время  в контексте человеческих отношений.

    Многие   специалисты   сомневаются   в    целесообразности    выделения

определённых фаз  в процессе горевания, поскольку это может побуждать людей

предаваться горю согласно предписанной схеме (16, с. 913(.

    Разумеется,  интенсивность  и продолжительность   чувства   скорби   у

различных  людей  неодинаковы.  Всё зависит от   характера   отношений   с

потерянным  человеком,  от  выраженности  вины,  от  длительности  траурного

периода в конкретной культуре (15, с. 207(.  К  тому  же  некоторые  факторы

могут  способствовать  восстановлению  нормального  состояния.  Например,  в

случае продолжительной болезни или утраты  дееспособности  покойного,  его

близкие имеют возможность  подготовить себя к его  смерти.  Вполне  вероятно,

что они переживают антиципаторное горе. Возможно даже, что в такой ситуации

чувства утраты, вины или упущенных  возможностей  обсуждаются  с  умирающим.

Антиципаторное горе, однако, не устраняет горевания  после смерти  близкого

человека. Оно, возможно, даже не делает его  слабее.  Но  всё  же  в случае

длительной болезни  покойного  его  смерть  переносится  окружающими  не  так

тяжело, потому что они имели возможность подготовиться к ней,  и им  легче

справиться со своим  горем.

    Для описания  процесса  скорби  часто  используется  модель  Kubler-Ross

(1969)  (16,  с.  912(.  Она  предполагает  чередование   стадий   отрицания,

озлобленности, компромисса, депрессии, адаптации. Считается, что  нормальная

реакция скорби может  продолжаться до года (15, с. 207(.

    Нормальный  процесс скорби иногда перерастает   в  хроническое  кризисное

состояние, которое  называется  патологической  скорбью.  По  мнению  Freud,

скорбь становится патологической, когда  «работа  скорби»  неудачна  или  не

завершена (31, с. 208(.  Выделяется несколько типов патологической скорби:

       1.  «Блокирование»  эмоций  во  избежание  интенсификации   процесса

          скорби.

       2. Трансформация скорби в идентификацию  с умершим человеком. В  этом

          случае происходит отказ от любой деятельности, способной отвлечь

          внимание от мыслей об умершем.

       3. Растягивание процесса скорби  во времени с обострениями, например,

          в дни годовщин смерти.

       4.  Чрезмерно  острое  чувство   вины,  сопровождаемое   потребностью

          наказывать себя. Иногда такое  наказание  реализуется  посредством

          самоубийства (15, с. 211(.

    Типичное  проявление скорби – тоска  по  утраченному  объекту.   Человек,

переживший  утрату,  хочет вернуть утерянное.  Обычно  это иррациональное

желание недостаточно осознаётся, что делает  его  ещё  глубже.  Консультанту

следует разобраться  в  символической  природе  тоски.  Не  надо  противиться

символическим усилиям  скорбящего,  поскольку  таким образом он  старается

преодолеть утрату. С другой стороны, реакция скорби бывает  преувеличена,  и

тогда создаётся  культ утраченного объекта. В  случае  патологической  скорби

нужна помощь психотерапевта.

    В процессе  скорби непременно наступает  озлобленность.  Понесший  утрату

человек стремится  обвинить  кого-то  в  случившемся.  Вдова  может  обвинять

умершего мужа за то, что он  оставил  её,  или  Бога,  который  не  внял  её