Особенности консультирования лиц, переживших горе

спазмы  в  горле,  припадки  удушья   с   учащённым   дыханием,   постоянная

потребность вздохнуть, чувство пустоты в  животе,  потеря  мышечной  силы  и

интенсивное субъективное страдание, описываемое как напряжение или  душевная

боль (17(.  Состояние  острой тревоги, бессонница,  амнезия,  реакция  ухода,

оцепенение; проявляется  соматическая  симптоматика  (18(.  Общим  для  всех

являются жалобы на потерю силы и истощение: «почти невозможно  подняться  по

лестнице», «всё, что  я  поднимаю,  кажется  таким  тяжёлым»,  «от  малейших

усилий я чувствую полное изнеможение» (17(.

    В это  время человеку бывает трудно  удержать своё  внимание  во  внешнем

мире.  Могут наблюдаться некоторые изменения сознания.  Общим для всех

является лёгкое  чувство  нереальности,  ощущение  увеличения  эмоциональной

дистанции,  отделяющей  горюющего  от  других  людей  (иногда  они  выглядят

призрачно  или  кажутся  маленькими)  (17(.  Реальность   как   бы   покрыта

прозрачной  кисеей,  вуалью,  сквозь  которую  сплошь  и  рядом  пробиваются

ощущения  присутствия  умершего.  Одному  мужчине  казалось,  что  он  видит

погибшую дочь, которая  зовёт его из телефонной будки. Он  был  так  захвачен

этой  сценой,  что  перестал  замечать  окружающее,  особенно  же  на   него

подействовала ясность  т отчётливость, с которой он услышал  своё  имя  (17(.

Такие видения, вплетающиеся в контекст внешних впечатлений, вполне обычны  и

естественны, но пугают, принимаясь за признаки  надвигающегося  безумия  (5,

с. 13(. Это поведение  «поиска», направленное на восстановление  связи  (26(.

В  норме  это  поведение,  по  мнению  В.Ю.  Сидоровой,   должно   сменяться

поведением, направленным на отказ от  связи  с  ушедшим  человеком:  «Что  я

делаю, ведь он (она) умер».

    Иногда  такое появление умершего в текущем настоящем происходит в менее

резких  формах.  Р.,  мужчина 45  лет,  потерявший  во   время   армянского

землетрясения  любимого  брата  и  дочь,  на  29-й  день   после   трагедии,

рассказывая  о  брате,  говорил  в  прошедшем  времени  с  явными  признаками

страдания, когда  же речь заходила к дочери, он с улыбкой  и блеском в  глазах

восторгался, как  она хорошо учится (а не «училась»), как  её  хвалят,  какая

помощница матери. В  этом  случае  двойного  горя  переживание  одной  утраты

находилось уже  на стадии острого горя, а  другой  –  задержалось  на  стадии

«поиска» (7(.

    Человек,  которого  постигла  утрата,  пытается  отыскать  в  событиях,

предшествовавших смерти, доказательства того, что он не сделал для умершего

того,  что  мог,  он  обвиняет  себя  в  невнимательности  и  преувеличивает

значение своих  малейших  оплошностей,  по  этой  причине  многих  охватывает

чувство вины (17(.

    Часто  наблюдается такой навязчивый  феномен, как – «если бы».  «Если  бы

он был жив…», «Если бы я не отдал бы его  в  такую-то  школу,  то…».  Дальше

идёт цепочка событий: «он не заболел бы  и  не  умер  бы…».  Постоянно  идёт

прорабатывание своей  вины,  хотя  объективно  этой  вины  нет.  Откуда  это

чувство возникает?

    Отец Павел  Флоренский писал, что «отношения  людей не что иное, как акты

жизнедеятельности». Когда человек ушёл, то множество  действий,  направленных

на  ушедшего,   не   реализовано:   не   успел   что-то   передать,   где-то

поблагодарить, что-то вместе выполнить.  Эти  множество  мелочей  становятся

уже никогда не выполнимыми  действиями. И  каждое  из  них  приводит  на  суд

совести. По мнению Ф. Василюка,  в западной  психотерапии  к чувству вины

относятся как к  симптоматике горя,  от  которой  надо  побыстрее  избавиться

(7(. В этом проявляется  стремление утешить  человека.  «Горюющий  в это не

верит, он искренне  верит,  что  виноват.  Поэтому  мы  должны  принять  эту

иллюзию, это чувство  вины как реальность. . То  есть  мы  должны  встать  на

позицию горюющего  и не разубеждать его в том, что он не виноват (7(.

    Кроме  того, у человека, потерявшего близкого, часто наблюдается  утрата

теплоты в отношениях с другими людьми,  тенденция  разговаривать  с  ними  с

раздражением и  злостью, желание, чтобы его вообще не беспокоили, причём  всё

это сохраняется, несмотря на усиленные старания друзей и  родных  поддержать

с ним дружеские  отношения.

    Эти чувства  враждебности, удивительные и необъяснимые  для самих  людей,

очень беспокоят  их  и  принимаются  за  признаки  наступающего  сумашествия.

Пациенты пытаются сдержать свою враждебность, и в  результате  у  них  часто

вырабатывается искусственная, натянутая манера общения (17(.

    Фрейд   назвал  процесс  адаптации   к   несчастью   «работой»   скорби.

Современные исследователи  «работу  скорби»  характеризуют  как  когнитивный

процесс, включающий изменение мыслей  об  умершем,  горечь  утраты,  попытку

отстраниться   от   утраченного   лица,   поиск   своего   места   в   новых

обстоятельствах (Stroebe, 1992) (15(.  Этот  процесс не  является  какой-то

неадекватной реакцией, от которой надо уберечь человека,  с  гуманистических

позиций он приемлем и необходим. Имеется в виду  очень  тяжёлая  психическая

нагрузка, заставляющая страдать. Консультант способен доставить  облегчение,

однако его вмешательство  не всегда уместно. Скорбь нельзя  приостанавливать,

она должна продолжаться столько, сколько необходимо.

    По мнению  Ф.  Василюка,  надежда,  постоянно рождающая веру  в чудо,

странным  образом  сосуществует  с   реалистической   установкой,   привычно

руководящей всем внешним поведением горюющего. Ослабленная чувствительность

к  противоречию  позволяет  сознанию  какое-то  время  жить   по   двум   не

вмешивающимся  в  дела  друг  друга  законам  –  по  отношению   к   внешней

действительности  по принципу реальности,  а  по  отношению  к  утрате  –  по

принципу «удовольствия». Они уживаются на одной территории («Я живу  как  бы

в двух плоскостях», - говорит скорбящий): в ряд  реалистических  восприятий,

мыслей, намерений  («сейчас  позвоню  ей  по  телефону»)  становятся  образы

объективно утраченного, но субъективно живого  бытия,  становятся  так,  как

будто они из этого  ряда, и на секунду  им  удаётся  обмануть  реалистическую

установку, принимающую  их  за  «своих».  Эти  моменты  и  этот  механизм  и

составляют специфику  фазы «поиска». 

                           3. Стадия навязчивости. 

    Третья  фаза острого горя – «остаточные  толчки», длящаяся до 6-7  недель

с момента трагического события. По другим данным, этот период  может  длится

год  (7(. Метафора «остаточные  толчки»  взята  на  основе  землетрясения  в

Армении.  Иначе  эту   фазу   именуют   периодом   отчаяния,   страдания   и

дезорганизации и  – не очень точно – периодом реактивной депрессии.

    Сохраняются,  и первое время могут даже  усиливаться, различные  телесные

реакции – затруднённое  укороченное  дыхание,  астения,  мышечная  слабость,

утрата  энергии,  ощущение  тяжести  любого  действия;  чувство  пустоты   в

желудке, стеснение  в груди,  ком  в  горле;  повышенная  чувствительность  к

запахам; снижение или  необычное усиление  аппетита,  сексуальные  дисфункции

(7(. Присутствуют  взрывные реакции,  эмоциональная   лабильность,  постоянное

возбуждение, нарушение  сна (18(.

    Это период  наибольших  страданий,  острой  душевной  боли.  Появляется

множество тяжёлых, иногда странных и пугающих чувств и мыслей. Это  ощущения

пустоты  и  бессмысленности,  отчаяние,  чувство  брошенности,  одиночества,

злость,  вина,  страх  и  тревога,  беспомощность.  Типичны   необыкновенная

поглощённость  образом  умершего   и   его   идеализация   –   подчёркивание

необычайных достоинств, избегание воспоминаний о плохих чертах и  поступках.

Впервые Новый Год  встречают «без него»; отпуск без  него…  Впервые  привычный

цикл жизни нарушается. Это кратковременные, но очень болезненные  ситуации.

    Горе накладывает  отпечаток и на отношения с   окружающими.  Здесь  может

наблюдаться   утрата   теплоты,   раздражительность,   желание   уединиться.

Изменяется    повседневная    деятельность.    Человеку    трудно     бывает

сконцентрироваться  на том, что он делает, трудно довести  дело  до  конца,  а

сложно организованная деятельность может на какое-то  время  стать  и  вовсе

недоступной.  Порой  возникает  бессознательное  отождествление  с  умершим,

проявляющееся в  невольном подражании его походке, жестам, мимике.

    Утрата  близкого – сложнейшее событие, затрагивающее все стороны жизни,

все уровни телесного, душевного и социального существования  человека.  Горе

уникально, оно зависит  от единственных в своём  роде  отношений  с  ним,  от

конкретных обстоятельств  жизни  и  смерти,  от  всей  неповторимой  картины

взаимных планов и надежд, обид и радостей, дел  и воспоминаний. 

                     4. Стадия прорабатывания проблемы. 

    «Само  по себе осмысление и переоценка  своего прошлого недостаточны  для

освобождения от него. Прошлое надо не только осмыслить, но и оплакать»  (10,

с. 136(.

    В  этот  период  происходят  самые  важные  и трудные   для   человека

эмоциональные  события:  понимание,  осознание   причин   травмы   и   горя,

оплакивание  потери.  Своеобразный  девиз этого   этапа   –   «простить   и

проститься», говорится  последнее «прощай».

    Отношение   к  потери  объекта решающим  образом зависит от   природы

потерянных отношений  и от  уровня  развития  личности  субъекта.  Способы  и

механизмы, используемые в ситуации потери,  и  её  последствия,  различны  в

зависимости  от  пропорции   функциональных   и   индивидуальных   элементов

объектной  взаимосвязи,  заключённой  в   потерянных   отношениях.   Другими

словами, до какой  степени это были отношения  к  функциональным  услугам  со

стороны другой персоны, переживаемые как очевидные для  Собственного Я, и до

какой степени это  были отношения к индивидуальному  человеческому  существу,

переживаемые как  уникальные и самостоятельные (33(.

    На этой  фазе жизнь входит в свою  колею, восстанавливаются сон,  аппетит,

профессиональная  деятельность,  объект  утраты   перестаёт   быть   главным