Роль матери в воспитании детей

     Работы  М. Мид показали, что материнская  забота и привязанность к ребенку  настолько глубоко заложены в  реальных биологических условиях зачатия  и вынашивания, родов и кормления  грудью, что только сложные социальные установки могут полностью подавить их. Женщины по самой своей природе  являются матерями, разве что их специально будут учить отрицанию  своих детородных качеств [7, с.3]. «Общество должно исказить их самосознание, извратить врожденные закономерности их развития, совершить целый ряд надругательств над ними при их воспитании, чтобы они перестали желать заботиться о своем ребенке, по крайней мере, в течение нескольких лет, ибо они уже кормили его в течение девяти месяцев в надежном убежище своих тел» [20, с.108]. Там, где беременность наказывается социальным неодобрением и наносит оскорбление супружеским чувствам, женщины могут идти на все, чтобы не рожать детей. Если женское чувство адекватности своей половой роли грубо искажено, если роды скрыты наркозом, мешающим женщине осознать, что она родила ребенка, а кормление грудью заменено искусственным кормлением по педиатрическим рецептам, то в этих условиях обнаруживается значительное нарушение материнских чувств (М. Мид). Кросскультурные исследования (И. Кон, М. Мид, М.Е. Lamb, К. McCartney, D. Phillips и др.) свидетельствуют, что там, где люди превыше всего ценят социальный ранг, женщина может задушить своего ребенка собственными руками. М. Мид проводит параллели между «примитивными» и «развитыми» цивилизациями в том, как происходит подавление естественных материнских чувств. Ее наблюдения показывают, что там, где общество чрезвычайно высоко ставит принцип законнорожденности, мать незаконнорожденного ребенка может бросить его или убить

     Другую  крайнюю социоцентристскую позицию  занимает Элизабет Бадинтер [7, с.3] . Проследив историю материнских установок на протяжении четырех столетий (с XVII до XX вв.), она пришла к выводу, что «материнский инстинкт — это миф». Она не обнаружила никакого всеобщего и необходимого поведения матери, а напротив — чрезвычайную изменчивость ее чувств в зависимости от ее культуры, амбиций или фрустраций. Материнская любовь — это понятие, которое не просто эволюционирует, но наполняется в различные периоды истории различным содержанием. Исследовательница рассматривает во взаимосвязи три главные социальные женские роли: матери, жены и свободно реализующейся женщины. Она полагает, что в различные эпохи та или иная из этих ролей становилась главенствующей.

     Э. Бадинтер указала на связь между  общественными потребностями и  мерой материнской ответственности  за рождение ребенка: «Женщина становится лучшей или худшей матерью в зависимости  оттого, ценится или же обесценивается в обществе материнство». Она проанализировала динамику материнских установок  на протяжении нескольких веков во Франции и пришла к выводу, что  до конца XVIII в. материнская любовь была делом индивидуального усмотрения, случайным явлением. В те времена  репродуктивная функция женщины  воспринималась лишь как рядовая, ничем  не выделяющаяся, часть ее обязанностей в семье, ничуть не более важная, чем участие женщины в семейном производстве.

     С другой стороны, при отсутствии или  малой эффективности контроля рождаемости  репродукция оставалась неотъемлемой стороной жизни почти всякой женщины.

     Ценность  ребенка определялась его сословным  положением, порядком рождения и полом (ценился, прежде всего, законнорожденный мальчик и первенец), а отнюдь не личными качествами. Спокойное  отношение к гибели ребенка являлось расхожим: «Бог дал, Бог и взял», «в мире ином ему будет лучше». При появлении нежеланных и внебрачных младенцев был распространен так называемый «закамуфлированный инфантицид» — практика несчастных случаев или же подбрасывания новорожденных в чужие дома. Инфантицид предпочитался искусственным родам из-за большой токсичности абортивных веществ. В целом общество было безразлично к фактам исчезновения, внезапной болезни и гибели детей. К. Боннэ, прослеживая историю социального сиротства, утверждает, что между проявлением инфантицидов и отказом от ребенка имеется глубокая связь. В зависимости от того, за какую форму отказа от материнства общество могло законодательно меньше покарать, та и проявляется в большей степени . [20, c.110]

     Во  второй половине XX в. вновь отчетливо  проявились тенденции, враждебные «детоцентризму». Социально-политическая эмансипация  женщин и все более широкое  вовлечение их в общественное производство делает их семейные роли, включая материнство, не столь все­объемлющими и, возможно, менее значимыми для них. Самоуважение женщины имеет, кроме материнства, многие другие основания — профессиональные достижения, социальную независимость, самостоятельно достигнутое, а не приобретенное  благодаря замужеству общественное положение. Некоторые традиционно-материнские  функции в институте семьи  принимают на себя общественные институты  и профессионалы (врачи, воспитатели, специализированные общественные учреждения и пр.). Это не отменяет ценности материнской  любви и потребности в ней, но существенно изменяет характер материнского поведения .[20, c.111]

     Как отмечает Годфруа, многочисленные опросы показали, что привязанность матери к своему младенцу частично зависит  от опыта, приобретенного ранее, главным  образом в детстве, но в равной мере и от связей, которые устанавливаются  после родов в результате ее забот  о ребенке и его реакцией на эти заботы. Поданным Г.В. Скобло и О.Ю. Дубовик, более чем в 50% семей наблюдаются нарушения материнско-детских взаимоотношений . [3 c. 49]

     Все исследования родительского, и в  частности материнского, отношения  эмоционального благополучия ребенка  говорят о том, что эмоциональное  отношение матери, формы его проявления, способы оказания поддержки и  т. п. сильно различаются у разных матерей. Все это заставляет предположить, что материнство не является полностью  обеспеченной врож­денными механизмами. Акцент на материнском инстинкте  как наиболее значительной составляющей психологической готовности к материнству  вызывает сомнение. Инстинктивное поведение  — жестко закрепленные в наследовании поведенческие формы. Возможность  кардинального нарушения материнства  свидетельствует о том, что инстинкт не играет определяющей роли в поведении  матери. Акцент на инстинкте уводит внимание от проблемы собственной активности женщины в решении стать матерью  или отказаться от материнства. Личность при таком подходе предстает  как пассивная арена борьбы различных  мотивов, а личностный выбор становится результатом столкновения разных сил, оставаясь не связанным с активностью  самой личности. Материнство —  это одна из социальных женских ролей, поэтому даже если потребность быть матерью и заложена в женской  природе, общественные нормы и ценности оказывают определяющее влияние  на проявления материнского отношения. Материнское чувство включает в  себя биологическое стремление к  материнству, окрашенное или преобразованное  интериоризованными социальными нормами[6, c.130]. Понятие «нормы материнского отношения» не является постоянным, так как содержание материнских установок меняется от эпохи к эпохе. Отклоняющиеся проявления материнского отношения существовали всегда, но они могли носить более скрытые или открытые формы и сопровождаться большим или меньшим чувством вины в зависимости от общественного отношения к этим актам.

     Стремление  к материнству, по-видимому, нельзя сводить ни к биологическому влечению, ни к следованию социо-культурным нормам. Материнство, по словам Т. Флоренской, —  предназначение женщины, и поэтому можно  говорить о существовании  духовной потребности, которая является главным источником стремления женщины  стать матерью 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2. Роль  матери в социализации детей.

     Влияние матери задолго до рождения ребенка  на его дальнейшее развитие известно с древнейших времен у разных народов. Важны взаимоотношения в семье  в это время, отношение к зачатию (зародившейся жизни), к отцу ребенка, к самой беременности. Имеет значение настрой матери в период вынашивания  – относится ли она к беременности как к болезни или как к  нормальному состоянию, ведет ли замкнутый или активный образ  жизни, думает о ребенке с любовью  или пытается игнорировать беременность.[11,c.381]

     Отмечается  негативное влияние стресса матери во время беременности, причем организм девочки более разнообразно (дисфункционально) отвечает на стресс матери. В количественном выражении влияние стресса при  беременности матери преобладает у  мальчиков, если прежде всего принимать  во внимание последующие отклонения в их развитии.

     Достаточно  хорошо исследован период младенчества. Наибольшее внимание исследователи  уделяют оценке надежности связи  младенец-мать, отзывчивости матери и  ее влияния на младенца, синхронности отношений младенца со взрослыми, а  также сравнению исключительной привязанности со множественными привязанностями.

     В Соединенных Штатах и многих странах  Западной Европы специалисты в области  детского развития считают, что первичные  отношений с одним человеком  – обычно с матерью – являются идеальными для полноценного развития младенца. Такие отношения отличаются чуткостью, играми и интерактивным  диалогом. Но во многих странах мира они вовсе не считаются нормой. В некоторых обществах младенцы могут находиться в тесном физическом контакте с заботящимся о них  человеком, например их носят за спиной или они спят вместе с родителями или другим взрослым, но лицом к  лицу с ним младенцы оказываются  редко. Кроме того, ранние отношения  младенца с одним человеком могут  заменяться множеством других отношений. О младенце заботятся бабушки, тети, отцы, братья и сестры, соседи. Насколько непротиворечивы эти отношения, настолько здоровыми и уверенными в себе вырастают дети. Таким образом, хотя качество отношений, безусловно, важно, конечная цель может достигаться с помощью различных семейных и культурных моделей[13,c.183]

     Начиная с середины 1960-х годов психологи, описывая первые отношения младенца с заботящимися о нем людьми, пользуются термином «привязанность», подразумевающим  отношения, характеризующиеся сильной  взаимозависимостью, интенсивными обоюдными  чувствами и жизненно важными эмоциональными связями.

     Чтобы оценить степень привязанности  ребенка к тому, кто о нем  заботится, чаще всего используется тест «Незнакомая ситуация», разработанный Мэри Эйнсворт . Тест Эйнсворт напоминает собой мини-спектакль, цель которого — дать оценку качеству привязанности мать—ребенок. Используется незнакомая игровая комната со множеством игрушек, действующими лицами являются мать, ее годовалый ребенок и незнакомец. Мать в эксперименте дважды выходит из комнаты, то оставляя (на 3 минуты) ребенка с незнакомцем, то совсем одного. О поведении ребенка судят по его реакции на уход и возвращение матери.

     У большинства со стойкой привязанностью к матери были с ней теплые и  нежные взаимоотношения в течение 12 месяцев, предшествовавших тесту. Последующие  исследования показали, что такие  дети более любознательны, социальны, независимы и компетентны, чем их ровесники в возрасте 2, 3, 4 и 5 лет.

     Эйнсворт  обнаружила, что около 32% детей отличались ненадежной привязанностью и что  эта ослабленная привязанность  принимала две формы: избегания  матери по ее возвращении и амбивалентность  поведения младенца. Такие ненадежно  привязанные дети со временем были склонны становиться зависимыми от различных авторитетных фигур.

     Наблюдения  над тремя группами детей (со стойкой  привязанностью, избегающих и амбивалентных) Сроуфа и его коллег показало значительные различия в их поведении, познавательном развитии и общении со сверстниками. Так, дети со стойкой привязанностью уже в 18 месяцев проявляли больше энтузиазма, упорства и готовности к совместной деятельности, в 2 года – более умелого обращения  с игрушками и общения со сверстниками, больше фантазии в символических  играх. Различия сохранялись и в пятилетнем возрасте. Позже, в начальной школе, дети, которые были отнесены к группе со стойкой привязанностью в первой половине 2-го года жизни, демонстрировали больше настойчивости в учебе, проявляли большее стремление к овладению новыми навыками и более эффективно общались со взрослыми и сверстниками.

     Многочисленные  исследования связывают успешное психосоциальное  развитие ребенка с отзывчивостью  его матери. Эйнсворт во время исследования детей в Уганде выяснила, что у  малышей, обнаруживающих в своем  поведении сильнейшую привязанность, были очень чуткие матери, быстро реагирующие на запросы ребенка.[23]Матери годовалых детей со стойкой привязанностью более чутко реагировали на их крики, были более ласковыми и нежными, менее скованными при тесных физических контактах и лучше (чем матери младенцев с ослабленной привязанностью) синхронизировали график кормления и игры с собственным ритмом жизни малыша/Другие исследователи также подтвердили, что матери таких детей более чутко реагируют на их физические потребности, на их сигналы о том, что им плохо, и на их попытки установить связь с помощью лицевой экспрессии и вокализаций[там же]

     Нарушения эмоциональных связей могут быть вызваны плохим обращением с ребенком. Если ребенок с младенческих лет  подвергается жестокому обращению, то он лишается тех воспитательных отношений, на которые рассчитывает, что может оказать разрушительное воздействие на всю его жизнь. Исследования показали, что у начавших ходить детей, подвергающихся физическому насилию и не развивающих надежных привязанностей, возникают искажения и задержки в развитии чувства «Я» и овладении языком, процессах, идущих согласованно. Если младенцам удается прочно привязаться к кому-то в течение 1-го года жизни, плохое обращение в течение 2-го года приносит им меньший вред. Другие исследования указывают на потенциально опасное сочетание двух факторов: 1) халатного или непостоянного выполнения материнских функций и 2) биологической (или, говоря иначе, обусловленной темпераментом) уязвимости младенца. Это сочетание может привести к ненадежной амбивалентной привязанности ребенка, который будет испытывать сильные страдания, вспышки гнева, а впоследствии и трудности при социальной адаптации.[12,c.37]

     Отрицательно  влияет и навязываемый, «вмешивающийся»  уход матери, которая не учитывает  желаний малыша и мешает ему проявлять  собственную активность. Когда стиль  взаимодействия матери с ее 6-месячным младенцем отличается навязыванием собственной воли, ребенок может  демонстрировать низкий уровень  учебных, социальных, эмоциональных  и поведенческих навыков в 1-м и 2-м классах школы

     Все эти исследования, возможно, под  влиянием психоаналитической традиции связывают условия раннего детства  и успешность учебы в начальных  классах школы напрямую, то есть здесь соотнесение «влияние матери в младенчестве – и сразу успешность или неуспешность в младшем школьном возрасте». В то же время определенный глубинный стиль отношения матери к ребенку, если он был в период младенчества, никуда не исчезает и  в младшем, среднем и старшем  дошкольном возрасте. Вероятно, тот  же стиль навязывания своего, либо отсутствие отзывчивости к нуждам ребенка  продолжает существовать в отношениях матери и ребенка и после младенчества — в дошкольном, младшем школьном, подростковом возрасте и в юности, меняются лишь его внешние проявления.

     Прямую  пропорциональность взаимосвязи между  влиянием матери во младенчестве и  успешностью учебы ребенка 7-8 лет  нарушают также взаимодействия ребенка  с другими близкими родственниками – прародителями, братьями и сестрами, иногда сиблингами родителей и т.д.[8,c.203]