Модели и методы управления персоналом

    Фактически  выше нами был уже обозначен объект научного исследования в концепции  рефлексивного управления ― это явления, связанные с построением человеком собственной деятельности. Естественно задаться вопросом, ― а не существует ли уже сейчас в системе наук такая дисциплина, которая имеет тот же объект исследований или, по крайней мере, объект, который существенно с ним пересекается? И такую  дисциплину мы находим, это ― праксеология.

    Появление праксеологии было заявлено выходом  монографии Т. Котарбинского «Трактат о хорошей работе»⁷, в предисловии к которому Г.Х.  Попов пишет⁸: «Какова задача праксеологии?... Найти общие законы всякой человеческой деятельности и вывести на этой основе наиболее общие правила такой деятельности». И далее⁹: «Очень важный аспект праксеологии ― ее связь с общими моментами абстрактного процесса труда, сформулированными К. Марксом в «Капитале».  Гениальные мысли К. Маркса о всеобщности труда с полным правом можно назвать отправным пунктом праксеологического анализа». Правда, сам автор праксеологии оценивал ее задачи более скромно¹⁰: «Рассуждения, содержащиеся в данной работе, относятся к праксеологии, или общей теории эффективной организации дeятeльности. Необходимость и возможность разработки такой дисциплины ясны. Ведь рецепты эффективной работы бывают более или менее общими. ...Праксеологи ставят своей целью исследование наиболее широких обобщений технического характера. Речь здесь идет о технике рациональной деятельности как таковой, об указаниях и предостережениях, важных для всякого действия, эффективность которого необходимо повысить». То есть, у Т. Котарбинского речь идет о технической (в широком смысле) деятельности, к которой только и приложимы понятия эффективности, «хорошей работы». К науке подобные понятия отнести невозможно.

    Естественнонаучная  методология нашего подхода к  исследованию деятельности существенно  отлична от принятой в работе Т. Котарбинского  методологии междисциплинарного, преимущественно инженерного исследования. Однако, мы считаем, что наш предмет не выводит нас из области, которая раскрывается понятием праксеологии, но лишь обогащает последнюю еще одним направлением (с собственной методологией) исследований. В допущении открытости праксеологии для такого расширения своих рамок можно даже видеть предвосхищение Т. Котарбинским будущих горизонтов исследований в праксеологии: «Порядок, который обнаруживает ученый, выходит за пределы его понимания; его триумф состоит в предвидении множества следствий своего открытия, которые станут ясными в иные времена, иным поколениям» (М. Полани¹¹). Таким образом, свои исследования в определенной степени мы считаем предвосхищенными автором праксеологии. В то же время, они составляют отдельное направление в связи с отличием от методологии, принятой в праксеологических исследованиях Т. Котарбинского. Еще одно существенное отличие наших  праксеологических исследований состоит в более ограниченном предмете ― это собственная деятельность субъекта.

    В отечественной психологии уже значительное время идут исследования в рамках психологической теории деятельности (начатые А.Н. Леонтьевым и продолженные его школой), поэтому нам необходимо провести демаркацию праксеологических и психологических исследований.

Сделать это непросто. Если психология претендует на статус науки о природе человека вообще (аналогично тому, как физика имеет статус науки о материальной природе в целом), то нет вопросов ― с этих позиций и  праксеология может быть отнесена к психологии. Но мы считаем, что психология подобным статусом не обладает, поэтому попробуем дать некоторые различия этих наук по их предмету и методу.

    · В психологии деятельность в большей степени ― объяснительный принцип, в праксеологии деятельность ― исследуемый предмет.

    · Деятельность в психологии, наряду с действием и операцией, является понятием, принципиально ограниченным, поэтому психология допускает существование у человека множества деятельностей. Деятельность в праксеологии единственная у субъекта, она тождественна, имманентна ему (это некое целое, значение которого подобно значению понятия материальной природы для физики). Категорию деятельности в праксеологии можно воспринимать как своеобразную проекцию категории жизни. Таким образом, различен «масштаб» категории деятельности в психологии и праксеологии.

    · В психологии принципиальны понятия сознания и отражения, поэтому и понятие деятельности рассматривается через их призму, по крайней мере, в неразрывной увязке с ними. В праксеологии ни теория сознания, ни теория отражения не присутствуют ни в каком виде.

    · В психологии изучается преимущественно «человек-понимающий». В праксеологии ― только «человек ― действующий/созидающий». Это существенно разные человеческие (деятельностные) установки.

    · В психологии преимущественно используется метод лабораторного эксперимента, в праксеологии ― метод исторического исследования.

    ·   В психологии метод объяснительный (дедуктивный). В пракселогии ― описательный (дескриптивный). Соответственно, если  в психологии стремятся двигаться «внутрь» явления ― чтобы объяснить его, то в праксеологии стремятся лишь непротиворечиво описать явление.

    ·  Для психологии принципиально понятие мотивированности, потребности в деятельности, в праксеологии деятельность как целое вообще не мотивируема, праксеологически «идеальной» является ситуация, когда мотивированность отсутствует и «внутри» деятельности.   

    Естественнонаучные  признаки предмета

      праксеологических  исследований              

    Предмет праксеологии как предмет науки должен обладать тремя необходимыми свойствами ― естественной природой, постоянством (во времени) и общезначимостью своих понятий и законов на всем множестве объектов.

    Деятельность  человека во многих своих проявлениях (хотя и не во всех) имеет естественную природу. Поэтому удовлетворение первого признака сомнений не вызывает.

    Следующий научный признак ― постоянство объекта (его свойств) во времени. Мы исходим из предположения, что деятельность человека обладает некоторой неизменной природной сущностью. Эта точка зрения имеет множество приверженцев, равно как и противоположная ей, предполагающая историчность, эволюционность природных качеств человека. Таким образом, здесь мы делаем мировоззренческий, ценностный выбор, уточняющий нашу научную позицию. Да, эволюция в природе происходит, меняются геологические периоды, исторические эпохи, меняются фауна, флора, человек, но при этом никак не меняются законы природы! И этот факт мы относим не только к физике (к материальной природе), но и к праксеологии (к природе человека). Примечательно,   например, что эволюционист, философ Тейяр де Шарден отметил¹² скачкообразность перехода от «дорефлектирующего человека» к «рефлектирующему» ― нет «промежуточного человека». Таким образом:

    Меняется анатомическое, техническое, социальное «воплощение» человека, но законы человеческой природы, которые лежат в основе этого  «воплощения» (физические, физиологические, праксеологические), неизменны. Любое природное свойство человека относительно этого конкретного человека будет проявляться с не меньшим постоянством (то есть давать один и тот же результат, значение), нежели свойство объекта физической природы.

    «Если отбросить словесную  шелуху, то обнаруживается человек, каким он был во все времена» (Андре Моруа¹³). В своей оценке качеств человека мы также расходимся с Т. Котарбинским, у которого человек историчен, равно как и у классиков исторического материализма, которым  он следует.

    Выдерживание  требования общезначимости законов праксеолологии также выглядит проблематичным на фоне наук о физической природе, где возможно относительно точное повторение условий эксперимента на любых объектах множества. И все же, не следует упускать из виду, что даже в физике это именно относительная оценка: «объективный мир естественных наук прошлого (XIX) века был, как мы теперь знаем, предельной идеализацией, а недействительностью» (В. Гейзенберг). Осознавая, что и в классических естественных науках достигаемая точность результатов исследований лишь относительна, и допуская возможность достижения приемлемой относительном точности в условиях и результатах экспериментов и в праксеологии, можно предположить, что общезначимость  законов человеческой деятельности также проявится совпадением (в пределах допустимых отклонений) результатов исследуемого явления им произвольных и разных объектах. 

    Понятие научного факта в  праксеологии

    Интересна характеристика предмета психологических  исследований Л.С. Выготского, которую  приводит К.Е. Левитин¹⁴: «Выготский исходил не из априорных соображений о том, как вообще возможна научная психология, а из проникновенного исследования исторически достоверных форм реализации этой возможности. История являлась для него огромной лабораторией, гигантским экспериментальным устройством, где проходят испытания гипотезы, теории, школы. Прежде чем заняться экспериментальной психологией, он проник в опыт работы этой лаборатории. Прежде чем сделать своим объектом мышление и речь ребенка, он рассмотрел плоды умственной деятельности людей в ее высшем выражении, каковым является построение научного знания». Аналогично этому и мы предметом праксеологического анализа должны взять не столько деятельность наличествующего субъекта, сколько «состоявшуюся» деятельность исторической личности. Только личности не являют собой пустую для праксеологической науки «породу», но богаты явлениями, вскрывающими человеческую природу. «Всякая личность есть истина в большем или меньшем объеме» (В.Г. Белинский¹⁵). Бытие «обывателя» не так интересно для праксеологии, поскольку дает преимущественно примитивный и давно изученный материал. Соответственно, научный факт в праксеологии есть событие, связанное с исторической личностью, это оставленные им документы, тексты, высказывания. Естественно, и они должны быть в научном исследовании достаточно тщательно отобраны. 

    Феноменологический  метод

    в праксеологических  исследованиях

    Нами  используется введенный Гуссерлем  т.н. феноменологический метод исследований, что объясняется рядом моментов: Гуссерль не признавал деления дисциплин на естественнонаучные и гуманитарные, преодолевал   субъект-объектное   отношение   и   активно   использовал рефлексивную схему работы, противопоставляя тем самым свой подход другим концепциям философии науки, сложившимся к началу XX века. Метод феноменологического исследования появился как отклик на кризис  западных философии и науки¹⁶. Хотя существует мнение, что методов феноменологического исследования сегодня столько же, сколько феноменологов, но общность их «происхождения», тем не менее, дает надежду на то, что из этого разнообразия со временем выкристаллизуется некоторое устойчивое единое  методическое ядро.

    Наше  представление феноменологического  метода, во многом опирающееся на работу по феноменологической философии В.У. Бабушкина¹⁷ и на систематическое изложение идей феноменологии в работе немецкого философа П. Прехтля¹⁸, следующее.

    1. Феноменологический метод требует  наличия реального объекта исследования, в котором «проявляется» исследуемое  явление. У Гуссерля  для обозначения подобного объекта используется понятие гиле (греч. hyle ― сырой материал, вещество). Для экспериментального исследования это довольно очевидная посылка, иная ситуация в теоретическом исследовании,  где для процесса порождения идей, понятий обычно считается достаточным иметь «умозрительное» представление об объекте, но не сам объект. В качестве объекта в праксеологическом исследовании могут быть взяты любые исторические свидетельства [индивидуальной] человеческой деятельности, зафиксированные в виде некоторого документа (книги, статьи, отчета и т.п.) или в виде изустно передаваемого предания о том или ином событии, любые литературные тексты и критические статьи, которые содержат в себе «следы» деятельности их авторов, а также те события человеческих деятельностей, непосредственным очевидцем которых является исследователь (праксеолог).

    2. Феноменологический метод отчасти  опирается на жизненный опыт  исследователя (у Гуссерля это  ― т.н. жизненный мир, являющийся результатом конституирующей деятельности трансцендентальной субъективности). Кажется, К. Юнг заметил: «Им это пережито, значит, содержит момент истины». Вот это «пережито», а не только «продумано» ― тот момент, на который осуществляется опора в феноменологическом исследовании, в том  же и предпосылка интенциональности сознания исследователя, его «заинтересованного», эмоционального отношения к объекту (явлению). Отсюда и возможность гуссерлевского ноэзиса (греч. noesis ― мышление, умозрение) ― активной деятельности сознания, которая, с одной стороны, порождает смыслы, а с другой стороны, сама осуществляется в контексте порождаемых собою смыслов. Возникает пафос научного исследования. М. Полани¹⁹: «Прежде всего, я отказался от идеала научной беспристрастности. В точных науках этот ложный идеал, пожалуй, не приносит большого вреда. Но в биологии, психологии и социологии его влияние оказывается разрушительным».