Жизнь и творчество Гумилева и Мандельштама

    Напротив, революция в нём как в человеке, и как в поэте вызвала грандиозный  энтузиазм – вплоть до потери умственного  равновесия. “Революция была для него огромным событием”, - вспоминала Ахматова.

    Кульминационным событием его жизни было столкновение с чекистом Яковом Блюмкиным. Склонный к драматическим эффектам Блюмкин расхвастался своей неограниченной властью над жизнью и смертью сотен людей и в доказательство вынул пачку ордеров на арест, заранее подписанных шефом ЧК Дзержинским. Стоило Блюмкину вписать в ордер любое имя, как жизнь ни о чём не подозревавшего человека была решена. “И Мандельштам, который перед машинкой дантиста дрожит, как перед гильотиной, вдруг вскакивает, подбегает к Блюмкину, выхватывает ордера, рвёт их на куски”, - писал Г. Иванов. В этом поступке весь Мандельштам – и человек, и поэт.

    Годы  гражданской войны проходят для  Мандельштама в разъездах. Около  месяца живёт он в Харькове; в  апреле 1919 года приезжает в Киев. Там он был арестован контрразведкой Добровольческой Армии. На этот раз Мандельштама выручили из-под ареста поэты-киевляне и посадили его в поезд, идущий в Крым.

    В Крыму Мандельштам был опять  арестован – столь необоснованно  и случайно, как и в первый раз, однако с той разницей, что теперь его арестовала врангельская разведка. Далёкий от власть имущих любой масти, нищий и державшийся независимым, Мандельштам вызывал недоверие со стороны любых властей. Из Тифлиса Мандельштам пробирается в Россию, в Петроград. Об этом четырёхмесячном пребывании в родном городе – с октября 1920 по март 1921 года – написано много воспоминаний. Ко времени отъезда из Петрограда уже был закончен второй сборник стихотворений “Tristia” – книга, принёсшая её автору мировую известность.

    Летом 1930 года он отправился в Армению. Приезд туда был для Мандельштама возвратом к историческим источникам культуры. Цикл стихотворений “Армения” вскоре был напечатан в московском журнале “Новый мир”. О впечатлении, производимым стихами, писала Е. Тагер: “Армения возникала перед нами, рождённая в музыке и свете”.

    Жизнь была наполнена до предела, хотя все 30–е годы это была жизнь на грани  нищеты. Поэт часто находился в  нервном, взвинченном состоянии, понимая, что принадлежит к другому  веку, что в этом обществе доносов  и убийств он настоящий отщепенец. Живя в постоянном нервном напряжении, он писал стихотворения одно лучше другого – и испытывал острый кризис во всех аспектах своей жизни, кроме самого творчества.

    Во  внешней жизни один конфликт следовал за другим. Летом 1932 года живший по соседству писатель С. Бородин оскорбил жену Мандельштама. Мандельштам написал жалобу в Союз писателей. Состоявшийся суд чести вынес решение, не удовлетворительное для поэта. Конфликт долго оставался неизжитым. Весной 1934 года, встретив в издательстве писателя А. Толстого, под председательством которого проходил “суд чести”, Мандельштам дал ему пощёчину со словами: “Я наказал палача, выдавшего ордер на избиение моей жены”.

    В мае 1934 года его арестовали за антисталинскую, гневную, саркастическую эпиграмму, которую он неосторожно читал своим многочисленным знакомым.

    Нервный, истощённый, на следствии он держался очень не стойко и назвал имена  тех, кому читал эти стихи о  Сталине, сознавая, что ставит невинных людей в опасное положение. Вскоре последовал приговор: три года ссылки в Чердынь. Он жил здесь с сознанием, что в любой момент за ним могут прийти и увести на расстрел. Страдая галлюцинациями, в ожидании казни, он выбросился из окна, расшибся и сломал плечо. Подробности этих дней мы находим в воспоминаниях А. Ахматовой: “Надя послала телеграмму в ЦК. Сталин велел пересмотреть дело и позволил выбрать другое место. Неизвестно, кто повлиял на Сталина – может быть, Бухарин, написавший ему: “Поэты всегда правы, история за них”. Во всяком случае, участь Мандельштама была облегчена: ему позволили переехать из Чердыни в Воронеж, где он провёл около трёх лет”.

    Воронежский период характеризуется необыкновенным подъёмом творческой энергии. А. Ахматова говорила, что простор, широта, глубокое дыхание проявились именно в стихах воронежского цикла. Контраст художественных достижений и повседневности в этот период разителен.

    В мае 1937 года срок ссылки кончился. По приезде  в Москву строил планы на будущее, радовался жизни. Но уже через  несколько дней столкнулся с московскими порядками: из-за судимости в столице ему оставаться не разрешили – не позволили поселиться в своей собственной квартире. В начале июня гонимый поэт со своей женой поселился в Савёлово, посёлке на Волге. Он не мог знать, что ему остался только один год бродяжнической жизни до чуть более полугода в аду сталинских тюрем, этапов и транзитных лагерей.

    В последний год жизни Мандельштам  часто ездил в Москву, пытался  найти работу, но все двери для  него уже были закрыты. “Нам не на что  было жить, - вспоминала Надежда Мандельштам, - и мы вынуждены были ходить по людям и просить помощи”.

    В марте 1938 года с помощью Литературного  фонда Мандельштам получил путёвку  в дом отдыха. Он взял с собой  книги – Данте, Пушкина, Хлебникова. Жилось ему там спокойно: чтение, прогулки на лыжах. Утром второго мая его разбудил стук в дверь. Мандельштам отворил, на пороге стояли двое в военной форме, которые предъявили ему ордер на арест…    

    Осуждён на пять лет исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности.

    Умирал  поэт мучительно страшно. “Свет падал  в ноги поэта – он лежал, как  в ящике, в тёмной глубине нижнего  ряда сплошных двухэтажных нар. Рукавицы давно украли: для краж там нужна  была только наглость – воровали среди  бела дня. Время от времени пальцы рук двигались, щёлкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате и снова останавливались…

    Жизнь входила в него и выходила, и  он умирал. Он вовсе не устал жить…, он верил в бессмертие своих стихов. Он писал и прозу – плохую, писал статьи. Но только в стихах он нашёл кое-что новое для поэзии, важное, как казалось ему всегда. Вся его прошлая жизнь была литературной книгой, сказкой, сном, и только настоящий день был подлинной жизнью…

    К вечеру он умер.

    Но  списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка.” 

    На  земле нет могилы Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей, среди них, по-видимому, лежит и Поэт, как его звали в лагере. Хотя из других источников можно узнать, что могила Мандельштама уже найдена, но это лишь догадки и предположения. 

    Творчество  Мандельштама

    Первый  свой поэтический сборник, вышедший в 1913 году, Мандельштам назвал “Камень”; и состоял он 23 стихотворений. Но признание к поэту пришло с выходом второго издания “Камня” в 1916 году, в который уже было включено 67 стихотворений. О книге в большинстве восторженно писали многие рецензенты, отмечая “ювелирное мастерство”, “чеканность строк”, “безупречность формы”, “отточенность стиха”, “несомненное чувство красоты”. Были, правда, и упрёки в холодности, преобладании мысли, сухой рассудочности. Да, этот сборник отмечается особой торжественностью, готической архитектурностью строк, идущей от увлечения поэтом эпохой классицизма и Древним Римом.

    Не  в пример другим рецензентам, упрекавшим Мандельштама в несостоятельности  и даже подражании Бальмонту, Н. Гумилёв  отметил именно самобытность и оригинальность автора: “Его вдохновителями были только русский язык…да его собственная видящая, слышащая, осязающая, вечно бессонная мысль…”

    Слова эти тем более удивительны, что  этнически Мандельштам не был  русским.

    Настроение  “Камня” минорное. Рефрен большинства  стихотворений – слово “печаль”: “О вещая моя печаль”, “невыразимая печаль”, “Я печаль, как птицу серую, в сердце медленно несу”, “Куда печаль забилась, лицемерка…”

    И удивление, и тихая радость, и  юношеская тоска – всё это  присутствует в “Камне” и кажется  закономерным и обычным. Но есть здесь и два-три стихотворения невероятно драматической, лермонтовской силы:

…Небо тусклое с отсветом странным -

Мировая туманная боль-

О, позволь мне быть также туманным

  И тебя не любить  мне позволь.

    Во  втором большом сборнике “Tristia”, как и в “Камне”, большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей, впрочем, как и Петербурга с его не менее роскошными и выразительными зданиями.

    В этом сборнике есть цикл и любовных стихотворений. Часть из них посвящена  Марине Цветаевой, с которой по свидетельству некоторых современников, у Мандельштама был “бурный роман”.

    Не  следует думать, что “романы” Мандельштама походили на игру “трагических страстей”. Влюблённость, как отмечали многие, почти постоянное свойство Мандельштама, но трактуется оно широко, - как влюблённость в жизнь. Вдова поэта в воспоминаниях и Ахматова в “Листках из дневника” довольно подробно рассказали о “донжуанском” списке Мандельштама. Сам этот факт говорит о том, что любовь для поэта – всё равно что поэзия.

    Любовная  лирика для Мандельштама светла и  целомудренна, лишена трагической тяжести  и демонизма. Вот одно из них посвящено  актрисе Александринского театра О. Н. Арбениной – Гильденбранд, к  которой поэт испытал огромное чувство:

За  то, что я руки твои не сумел удержать,

За  то, что предал солёные  нежные губы,

Я должен рассвета в  дремучем акрополе ждать.

Как я ненавижу пахучие  древние срубы!

    Несколько стихотворений Мандельштам посвятил А. Ахматовой. Надежда Яковлевна  пишет о них: “Стихи Ахматовой  – их пять… - нельзя причислить к любовным. Это стихи высокой дружбы и несчастья. В них ощущение общего жребия и катастрофы”.

    Мандельштам влюблялся, пожалуй, до последних лет  жизни. Но постоянной же привязанностью, его вторым “я” оставалось беспредельно преданная ему Надежда Яковлевна, его Наденька, как он любовно её называл. Свидетельством влюблённого отношения Осипа Эмильевича к жене могут служить не только письма, но и стихи.

    Читатель  может подумать, что Мандельштам  во все времена писал только о  любви, либо о древности. Это не так.

    Поэт  одним из первых стал писать на гражданские  темы. Революция была для него огромным событием, и слово народ не случайно фигурирует в его стихах.

    В 1933 году Мандельштам первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочёл их не менее чем полутору десяткам людей, в основном писателям и поэтам, которые, услышав их, приходили в ужас и открещивались: “Я этого не слышал, ты мне этого не читал”. Вот одно из них:

Мы  живём, под собою  не чуя страны,

Наши  речи за десять шагов  не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как  черви, жирны,

И слова, как пудовые  гири, верны,

Тараканьи смеются глазища,

И сияют его голенища. 

А вокруг него сброд  тонкошеих вождей,

Он  играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он  один лишь бабачит  и тычет. 

Как подкову, дарит за указом указ – 

Кому  в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него – то малина

И широкая грудь  осетина.