Натурализм

Автор наделяет Клода  Лантье способностью радостно воспринимать и по-своему

видеть окружающий мир.

Исследователи творчества Эмиля Золя спорят о том, кто послужил прототипом

Клода Лантье, при  этом называют имена Поля Сезанна, Эдуарда  Мане, Клода Моне

и других импрессионистов. Но биографии этих художников не совпадают  с тем

творческим путем, который прошел герой Золя. Да и  картины Клода Лантье не

похожи на общеизвестные  шедевры импрессионистов. Это неслучайно. Несмотря на

то, что Золя-теоретик ратовал за документальную достоверность

натуралистического  романа, он тем не менее не повторял в художественном

творчестве открытий, сделанных знаменитыми живописцами. Его Клод Лантье -

типическое обобщение, в котором запечатлен опыт художников, чьим искусством

восхищался автор  романа «Творчество».

Эмиль Золя постоянно  чередовал социальные полотна с  картинами, воссоздающими

камерный мир  интимных переживаний. К числу лучших его лирических романов

относятся «Страница  любви» (1877), «Радость жизни» (1883).

Роман «Жерминаль» (1885) - одно из самых ярких произведений в семейной

хронике «Ругон-Маккары». В нем Золя, как ранее в «Западне», значительное

место отводит  картинам тяжелых условий труда  и жизни рабочих. С

многочисленными подробностями рассказывает он о  физической деградации

обитателей поселка  в Монсу. В романе естественная история  рода отходит на

второй план, так  как писатель, несмотря на свою приверженность натурализму,

сосредотачивает все свое внимание на конфликте социальном, предвидя, что

политическая борьба на многие последующие десятилетия  предопределит

общественную жизнь  не только Франции, но и всей цивилизации. Хотя рабочие

терпят поражение, жерминаль - месяц всходов по революционному календарю! -

предвещает грядущее торжество социальной справедливости.

Золя упорно продвигался  к завершению «Ругон-Маккаров». После  романа

«Жерминаль» ему  оставалось создать еще семь произведений, подвести читателя к

финалу эпопеи – крушению Второй империи. От частных  вопросов социальной и

политической жизни  Золя все чаще и чаще переходит  к решению общих вопросов,

связанных с судьбами буржуазной Франции. Золя обращается к  изображению

индустриального пролетариата (роман «Жерминаль»), представителей новой

финансовой олигархии (роман «Деньги»). Через два года после создания романа о

рабочих Золя решает показать современную деревню, многомиллионную  массу

крестьян, которые  кормят и одевают Францию (роман  «Земля»). Современный

рабочий, современный  крестьянин, современный капиталист – три главные темы

времени. Золя подошел  к ним умудренный большим жизненным  и творческим опытом,

и не случайно, что  эти произведения создавались им с небольшими интервалами

на подступах  к окончанию социальной эпопеи.

Золя разрабатывает  свой метод написания романа и  этот метод будет оставаться

у него в дальнейшем неизменным.

«Вот как я  создаю роман. Я не создаю его в  буквальном смысле этого слова, я

предоставляю ему  возможность создаваться самому. Я не умею выдумывать факты :

этот вид воображения  у меня полностью отсутствует. Я  решил никогда не

заниматься сюжетом. Приступая к работе над романом, я не знаю, какие события

в нём произойдут, какие персонажи будут в нём  участвовать, как начнётся и чем

кончится. Я знаю только своего главного героя, своего Ругона или Макара. Я

размышляю о его  темпераменте, о семье, в которой  он родился,  его первых

жизненных впечатлениях и о том классе, к которому, как я решил, он будет

принадлежать.»

После этого периода  обдумывания и собирания необходимых  материалов Золя

стремиться «связать одной нитью все эти неясные  картины и разрозненные

впечатления. Почти  всегда это требует длительной работы. Но я хладнокровно

приступаю к ней  и, вместо того чтобы прибегнуть к  воображению, прибегаю к

логике. Я ищу  прямых последствий самого незначительного  события, того, что

логически, естественно, неизбежно вытекает из характера  и положения моих

персонажей. Порой  остаётся связать лишь две нити, обнаружить самое простое

следствие, но я  не в состоянии этого сделать. В таком случае я перестаю об

этом думать, зная, что это потерянное время. И вот  наконец в одно прекрасное

утро, когда я  завтракаю и думаю совершенно о другом, обе нити внезапно

связываются воедино. И тогда свет проливается на весь роман.»

И он принимается  писать по три, четыре, пять страниц  в день. В его рукописях

мало помарок  и поправок.[7]

Логическим завершением  социальной эпопеи Золя был «Разгром» (1892). Во многих

романах, которые  создавались в 80-х и начале 90-х  годов, писатель относил

события к последним  годам Империи и, пользуясь прямыми  намеками и символикой,

давал читателю почувствовать  близость неизбежной развязки. Круг замкнулся.

Раздираемая социальными  и экономическими противоречиями, Вторая империя

ринулась в последнюю  авантюру и завершила свое бесславное существование.

Золя весьма точно  восстанавливает ход событий  франко-прусской  войны и в

основном правильно  анализирует причины поражения  французской армии.

Гнилостность бонапартистского режима, авантюризм в политике, бездарность

военачальников, полная неподготовленность к войне приводят к неизбежной

развязке.

В романе описан путь шалонской армии. Совершая бессмысленные  марши и нелепые

остановки, она  доходит до Седана и терпит там  поражение. Нераспорядительность

высшего начальства обрекает солдат на тяжкие лишения. Обозы  с провиантом

никогда не приходят вовремя, долгожданный отдых после  длительного перехода

неожиданно отменяется, случайно обнаруживается, что в армии  нет ни одного

санитара, не хватает  тридцати тысяч запасных частей для  винтовок, офицеры и

генералы не знают  плана местности, по которой происходит движение войск,

отсутствует единое верховное командование, и в частности  поступают

разноречивые приказы. К тяжелым физическим лишениям прибавляются лишения

моральные.

Золя показывает антипатриотические силы Франции, корыстных  буржуа, для

которых личные интересы превыше долга перед родиной  и которые готовы идти на

сговор с врагом.

С гневом разоблачает  Золя и прусскую военщину, которая  ведет завоевательную

войну, не брезгуя  никакими средствами, грубо попирая  национальное достоинство

французов.

Внутренним и  внешним силам Золя противопоставляет  патриотические силы страны.

С восторгом говорит  Золя о молодых патриотах в  солдатских шинелях.

Несколько страниц  романа Золя посвятил Парижской коммуне  – результат

обманутой любви  к отечеству, которая «напрасно  воспламенив души, превращается

в слепую потребность  мщения и разрушения». Не поняв величайшего  смысла

первого опыта  пролетарской диктатуры, страшась гражданской  войны и

революционного  насилия, Золя тем не менее сочувственно изображает борьбу

рабочих, осуждает действия версальцев, особенно после  падения Коммуны,

говорит о бессмысленной  жестокости перепуганной буржуазии, которая  обрушилась

на поверженных  коммунаров. Вопрос о терроре версальцев всегда волновал Золя и

не раз вызывал  его отповедь апологетам буржуазии. Так в статье «Французская

революция в книге  Тена», которая впервые была опубликована в журнале «Вестник

Европы», Золя резко  осудил труд своего учителя и соратника  по литературным

боям: «Политическая  тревога слишком просвечивает из-под  научной методы. Тен,

несмотря на свою кажущуюся холодность аналитика, проявляет  страсть

консерватора, которого Коммуна привела в негодование  и устрашила». Отвечая

Тену и другим, Золя с помощью цифр и фактов доказывал, что при одном взятии

Парижа версальцами  в 1871 году число жертв за весь период якобинской

диктатуры: «За  три дня было больше расстреляно, нежели гильотинировали

революционеры за несколько месяцев». В «Разгроме» Золя возвращается к этой

мысли, показывая, на что способен в своей классовой  ненависти добродушный и

мирный с виду буржуа.

Патриотический  роман завершает социальную эпопею. Следующий и последний роман

серии – «Доктор  Паскаль» (1893) – понадобился Золя для обоснования его

естественно-научных  взглядов на природу и общество. Доктор Паскаль –

убежденный последователь  теории наследственности. В течение  долгих лет

собирает он данные о своих предках, ближайших родственниках, следит за жизнью

отдельных представителей семьи Ругонов и делает вывод  о закономерности их

индивидуальных  судеб. Множество страниц романа посвящено анализу психологии и

поступков уже  знакомых персонажей. При этом Золя нередко отступает от прежней

реалистической  и социальной трактовки созданных  им характеров, выдвигая на

первый план биологический  фактор.

Понимая, однако, что  поступки персонажей, связанных с  семьей Ругонов и

Макаров, далеко не всегда объяснялись в его произведениях  лишь прямым

влиянием наследственности, Золя делает в «Докторе Паскале» существенную

оговорку: «Жизнь на каждом шагу опровергала эту теорию. Наследственность,

вместо того чтобы  стать сходством, была лишь стремлением  к этому сходству,

ограниченным средой и обстановкой». Таким образом, Золя оправдывая свой

первоначальный  замысел «истории одной семьи», подчеркивал  решающее значение

социального начала в формировании характеров его героев.

Большое место  в романе занимает философия «радости жизни», которую на этот

раз Золя почти  полностью освобождает от всякой связи со своими социальными

воззрениями и  выводит из биологических законов  жизни.

Можно сказать, что  ни в одном из романов серии  с такой обнаженностью не

проявлялись лженаучные взгляды Золя на человека и общество, как в этом

произведении. Это  обусловило художественное несовершенство романа «Доктор

Паскаль», в котором  риторика и надуманные ситуации почти  не оставляют места

для живого изображения  действительности.

Не удалась Золя и лирическая тема романа – рассказ  о любви шестидесятилетнего