Мечта о золотом веке в произведениях русской литературы XIX столетия

      Надя  жалеет Сашу какой-то особенной материнской жалостью, как будто бы чувствует внутреннюю незащищенность, детскость души героя. Есть что-то трагическое в образе этого мечтателя. Как и многие герои Чехова, Саша, совестливый, добрый, ищет свою веру, смысл жизни, выход из тьмы окружающей действительности и находит его в мечтах о светлом будущем. Он верит в грядущее преображение человека и мира, знает, что для этого необходим тяжелый, упорный труд, сам он живет ради этого будущего, не думая о собственном благополучии, но при всем благородстве и самоотверженности своего характера осуществить его не может, да и увидеть эту прекрасную новую жизнь на земле герою не суждено. Настораживает и другое: уж слишком по-детски наивно звучат Сашины слова о том, что «главное - перевернуть жизнь, а все остальное не нужно». Но все-таки Саша, умирая, смог передать свою веру другим людям, помочь преображению Надиной души.  Узнав о Сашиной смерти, Надя долго не может успокоиться: «Она ясно сознавала, что жизнь ее перевернута, как хотел того Саша, что она здесь одинокая, чужая, ненужная и что все ей тут ненужно, все прежнее оторвано от нее и исчезло, точно сгорело, и пепел разнесся по ветру. (…)  «Прощай, милый Саша!» - думала она, и впереди ей рисовалась жизнь, новая, широкая, просторная, и эта жизнь еще неясная, полная тайн, увлекала и манила ее».¹²⁴ Образ Нади многие критики сравнивают с лучшими героинями русской литературы: Татьяной Лариной, Ольгой Ильинской,  Еленой Стаховой, героиней стихотворения в прозе И.С.Тургенева «Порог». Действительно, Надя близка им, она самоотверженна, решительна, полна веры в будущее, которого не знает, но оно уже кажется ей прекрасным. Но каким будет ее путь?

      В.В.Вересаев рассказывал в своих воспоминаниях  о том, что, прочитав рассказ «Невеста»  в корректуре, заметил Чехову: «Антон Павлович, не так девушки уходят в революцию». На это Чехов отвечал: «Туда бывают разные пути».¹²⁵ Опираясь на воспоминания писателя, многие литературоведы предполагают именно такой поворот судьбы юной героини, но, вероятнее всего, это не единственная дорога, по которой может пойти Невеста.

      Это произведение – о пробуждении человеческой души, об обретении героиней смысла жизни, Надя верит в свои силы, готова жить и любить, но, не случайно, финал рассказа остается открытым, писатель, явно симпатизируя героине, все-таки оставляет ее на перепутье: между прошлым и будущем. Надина мечта о счастливом будущем прекрасна, но осуществится ли она в действительности, сможет ли героиня увидеть тот свет, о котором грезит… этот вопрос так и остается нерешенным…

        Сюжетную ситуацию, перекликающуюся с рассказом «Невеста», мы можем встретить и в последней чеховской пьесе «Вишневый сад». Дуэт Нади и Саши напоминает другую пару: дочь Раневской Аню и ее спутника «вечного студента» Петю Трофимова. Как и в рассказе «Невеста» эти герои олицетворяют молодое поколение, полное веры в таинственное, прекрасное будущее, но, в отличие от рассказа, их тема только одна из главных, наравне с другими мотивами она звучит в общем многоголосье пьесы, в которой основным проблемным центром становится гибель вишневого сада, разрушение человеческих контактов, распад семьи, обреченность дворянской культуры, трагедия интеллигенции. Пьеса чрезвычайно сложная, многоуровневая, с глубоким философским, символическим подтекстом, объединившая в себе все основные проблемы творчества писателя. Произведение было написано в самом начале XX века, оно, в какой-то мере, заключает в себе духовный опыт прошлого XIX столетия, а с другой стороны – наполнено предчувствиями будущего. Эту особенность пьесы в своей книге «Наш театр – «Вишневый сад» отмечает современный французский критик Ж.Бано: «Вишневый сад находится на перекрестке. В 1904 год его первой постановке в Москве века сливаются, как воды двух рек, заканчивается XIX век и начинается XX. «Вишневый сад» его провозглашает и сопровождает на всем его протяжении, соединяется с ним и его освещает».¹²⁶

      В этом произведении образ-символ вишневого  сада становится основным лейтмотивом, еще одним «действующим лицом» пьесы. «Уже май, цветут вишневые деревья» - первая авторская ремарка. Одна из первых реплик пьесы: «Вишня вся в цвету». Переступив порог дома, Аня говорит: «Завтра утром встану, побегу в сад…» - и она же вскоре: «Птицы поют в саду». Так входит в пьесу поэтический образ сада, красоты, цветения, весны. «Слово «сад» у Чехова символизирует работу, движение, долгую мирную жизнь, идущую от прадедов к правнукам, - пишет М. Громов. – Сад – символ добра, человечности, уверенности в завтрашнем дне. Вишневый сад в пьесе – олицетворение ценности и смысла жизни на земле, где каждый новый день вечно ответвляется от минувшего, как молодые побеги идут от старых стволов к корням».¹²⁷ Сад – это и образ земного рая – гармонии человека и природы, но в мире она давно нарушена, об этом говорит Петя Трофимов Ане: «Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов…»¹²⁸ Нарушена и гармония в человеческой жизни, многое безвозвратно утрачено, с образом сада связаны и скорбные воспоминания: «Шесть лет назад умер отец, через месяц утонул в реке брат Гриша…» Уже в первом действии тема сада расширяется, звучат все новые мотивы: «Вишневый сад ваш продается», - сообщает Лопахин. Он предлагает «вырубить старый вишневый сад». Образ погибающего вишневого сада перекликается в пьесе с темой утраченного золотого века, утерянного рая. «В прежнее время, лет сорок – пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили, и, бывало…»¹²⁹ Гаев обрывает Фирса на важнейшем «бывало».

      Параллельно с этим повторяющимся мотивом, неотрывно  от него, настойчиво повторяется еще  один. Персонажи то и дело говорят  о том, как все изменилось, как  бежит время. «Мало найдется пьес, которые дают нам такое «физическое» ощущение текучести времени», ¹³⁰- отмечал французский режиссер Жан-Луи Барро. Неумолимый ход времени – главный внутренний нерв сюжета. В пьесе сталкиваются три временных категории: прошлое, настоящее и будущее, и сад как бы живет в этих трех временных измерениях. Все персонажи вступают с садом в своеобразный диалог – он звучит в подтексте пьесы. У каждого из них «свой сад». Безмолвный символ заставляет их душу «заговорить», обнаружить в слове отношение к прошлому, настоящему, понимание будущего. В саду не живут, им грезят, его созидают, с умилением вспоминая о прошлом (Раневская, Гаев, Фирс), мечтая о будущем (Петя Трофимов, Аня), не выходя за пределы настоящего (Лопахин). «Размышления и споры о вишневом саде, его прошлом, ближайшем и отдаленном будущем все время выливаются в суждения и дискуссии о настоящем, прошлом и будущем России», ¹³¹ – читаем в книге Г.Бедерникова «Чехов-драматург».

      Впервые Петя Трофимов появляется перед зрителями в первом действии, и все герои отмечают, что за прошедшие шесть лет он – с одной стороны изменился: «постарел», «подурнел», а с другой – так и остался «вечным студентом», все еще не закончившим курс. На протяжении всего действия пьесы Петя ведет свою «тему», полную веры в прекрасное будущее, в необходимость труда, социальных перемен, преображения человека, искупление прошлого страданием. Свою веру в «новый сад», новую Россию, новую жизнь он передает Ане, об этом дискутирует с Раневской (олицетворяющей прошлое) и Лопахиным (настоящее). Раскрывает свои жизненные убеждения Петя в страстном монологе перед Аней, ситуация, близкая героям рассказа «Невеста» дополняется и любовно-лирическим сюжетом: «Солнышко мое! Весна моя»! – шепчет герой вслед уходящей Ане. Петя рассуждает много, говорит умно и горячо, среди его слов есть серьезные мысли: «У нас в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота...» «Мы отстали, по крайней мере, лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным непрерывным трудом. Поймите это, Аня».¹³²

      Интересно, что современники слышали в этих словах Пети отголосок «некрасовской» темы. Так, А. В. Амфитеатров, говоря о монологах Трофимова, обращенных к Ане, писал: «Это — язык, которым четверть века назад учил состраданию и любви к трудящейся черной силе Некрасов маленького Ваню... Трофимовское «Неужели вы не слышите голосов...» очень близко знаменитому некрасовскому: «Слышишь ли пение?.. В ночь эту лунную \Любо нам видеть свой труд! \ Братья! Вы наши плоды пожинаете! \ Нам же в земле истлевать суждено... \ Все ли нас, бедных, добром поминаете \ Или забыли давно?..»¹³³

      Петя  рассказывает своей юной слушательнице  о будущем золотом веке, который настанет очень скоро, поэтому не стоит грустить об уходящем в небытие вишневом саде – прошлой помещичьей России, а нужно прислушиваться к звукам этого грядущего: «Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!» «…душа моя всегда, во всякую минуту, и днем, и ночью была полна неизъяснимых предчувствий. Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его...» «Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнаем его, то, что за беда? Его увидят другие!»¹³⁴

      Но  Петины монологи смущают слишком  восторженным отношением «апостола  новой веры» к грядущему будущему. Петя говорит о необходимости  напряженного труда, но сам рисует перед Аней не годы изнурительной работы, а прекрасное завтра, которое может оказаться всего лишь мечтою. В речах героя слышится порой оттенок декламации, почти «гаевские ноты»: «О, природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием…» Быть может, есть и некоторое сходство между эпизодом, когда Раневская в порыве экзальтации «видит» свою покойную мать, и восторженными уверениями Пети: «Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его…» Здесь Петя сближается с Сашей – героем «Невесты» - так же, как и он, Петя мучительно верит в будущую гармонию, но сам не знает – какой она будут, грядущее для него туманно и воплощается в прекрасных, но, увы, в далеких от жизни образах…

      В третьем действии разворачиваются  роковые для обитателей вишневого  сада события. В городе сад продают за долги, и Раневская, растерянная, подавленная, ожидает вестей об исходе торгов и судьбе имения. В разговоре с Петей героиня просит у него сочувствия, понимания, поддержки: «Несчастье представляется мне до такой степени невероятным, что даже как-то не знаю, что думать, теряюсь… Я могу сейчас крикнуть... могу глупость сделать. Спасите меня, Петя. Говорите же что-нибудь, говорите...» Петя же, согласно своим убеждениям о неизбежности гибели прошлого, отвечает ей: «Продано ли сегодня имение или не продано — не все ли равно? С ним давно уже покончено, нет поворота назад, заросла дорожка». Эта фраза своею безжалостностью напоминает эпизод вырубки Лопахиным вишневого сада в последнем действии пьесы. Любовь Андреевна с болью восклицает, обращаясь к Пете и ко всему поколению «детей», не желающих понять своих «отцов»: «Какой правде? Вы видите, где правда и где неправда, а я точно потеряла зрение, ничего не вижу. Вы смело решаете все важные вопросы, но скажите, голубчик, не потому ли это, что вы молоды, что вы не успели перестрадать ни одного вашего вопроса? Вы смело смотрите вперед, и не потому ли, что не видите и не ждете ничего страшного, так как жизнь еще скрыта от ваших молодых глаз? Вы смелее, честнее, глубже нас, но вдумайтесь, будьте великодушны хоть на кончике пальца, пощадите меня. Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом...» Раневская безусловно права, предостерегая таких же, как Петя, восторженных мечтателей от многих ошибок. В своем стремлении к светлому будущему эти молодые люди слишком категоричны, они забывают о том, что рядом с ними уже живет многое выстрадавшее поколение «отцов», которое они одним взмахом руки списывают в небытие. Ради светлого будущего они готовы пожертвовать жизнью, но им предстоит еще долго учиться жизни, потому что, думая о человечестве, они слишком равнодушны к человеку. Диалог героев – прошлого и будущего – ни к чему не приводит, они как будто не слышат друг друга, не понимают, Петя не может простить Раневской ее слабости, легкости, уступчивости, желания любить и только, Раневская награждает героя странными двойственными характеристиками: «чистюлька, смешной чудак, урод, недотепа, чистая душа», «гимназист второго класса». «По невольной ассоциации идут на память герои чеховского рассказа “Мальчики” — гимназисты второго класса, затеявшие бежать в Америку с тремя рублями, перочинным ножом и географическим атласом, - размышляет на эту тему В.И. Мильдон, - так и делает Петя, представления которого о будущем близки тому, как вообразили себе Америку гимназисты — страной, где водятся индейцы и слоны. Он гимназист второго класса, еще один ребенок, за которым глаз да глаз. Полагаю, именно в этом смысле писал А.Кугель: «В сущности, все обитатели “Вишневого сада” — дети, и поступки их ребяческие». Он слышит шаги счастья, а это, оказывается, рубят всю Россию — наш сад. Петя одержим слуховыми и зрительными галлюцинациями, потому что видит и слышит не то, что делается вокруг, а то, что происходит в нем».¹³⁵

      Диалог  с прошлым заканчивается ничем, в разговоре Пети с Лопахиным  дело обстоит иначе, по-своему герои  понимают друг друга: «Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа», - говорит Петя Лопахину. Не зная, как поблагодарить Петю, Лопахин предлагает ему деньги – высшую ценность купеческого мира, но Петя отказывается от них, он честен и бескорыстен и оценивает себя не деньгами, он опять-таки продолжает свою тему – восторженно говорит о будущем: «…дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах»! «Дойдешь»? – с сомнением спрашивает Лопахин. «Дойду. Дойду или укажу другим путь, как дойти», - с гордостью отвечает Петя, а в это время слышно, как вдали стучат топором по дереву.

      Лопахин, как и Раневская, делится с  Петей своими сокровенными переживаниями, внутренней трагедией души, он всю жизнь трудится, стал богатым человеком, но для чего живет и работает, сам не знает: «Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне то же известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего». Но Трофимов бессилен, он ничем не может ему помочь. Герои расстаются.

      Должно  признать, что в образе Пети существует некая недосказанность, герой явно тяготеет к студенческому движению, но в тексте пьесы на это ссылок нет. Об этом говорили и современники драматурга, В.И. Немирович-Данченко в телеграмме — отклике на пьесу от 18 октября 1903 года отмечал: «Слабее кажется пока Трофимов». На следующий день Чехов писал О.Л.Книппер: «Меня главным образом пугала малоподвижность второго акта и недоделанность некоторая студента Трофимова. Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как ты изобразишь сии шутки?»¹³⁶ Когда Раневская упрекает Петю, что его «судьба бросает с места на место», она имеет в виду несерьезность, неусидчивость – «надо же учиться». Связанный цензурой, Чехов создает несколько туманную ситуацию.

      Но  все-таки многие литературоведы соглашаются  с тем, что образ Пети Трофимова слишком не однозначен и дает возможность трактовать его по-разному.  «Все же приходится признать, что в образе Пети Трофимова ощущается глубокая двойственность, – читаем в книге З. Паперного «Вопреки всем правилам – пьесы и водевили Чехова». – С одной стороны, это представитель прекрасного завтра, энтузиаст будущего, новых садов, которые должны быть насажены вместо тех, что подлежат вырубке. И речи Пети Трофимова вызывали восторг у передовых, либерально настроенных молодых людей – читателей и зрителей «Вишневого сада». «Знаете, как только я увидел этого «вечного» студента,— писал Чехову о Трофимове студент В.Н. Барановский, — услышал его первые речи, его страстный, смелый, бодрый и уверенный призыв к жизни, к этой живой новой жизни, не к мертвой, все разлагающей и уничтожающей, призыв к деятельной, энергичной и кипучей работе, к отважной, неустрашимой борьбе – и дальше до самого конца пьесы,— я не могу передать Вам этого на словах, но я испытал такое наслаждение, такое счастье, такое неизъяснимое, неисчерпаемое блаженство! В антрактах после каждого акта я замечал на лицах всех присутствовавших па спектакле такие сияющие, радостные и веселые улыбки, такое оживленное, счастливое выражение !» И сравните с этим восторженным отзывом горьковский: «Дрянненький студент Трофимов красно говорит о необходимости работать  - и бездельничает, от скуки развлекаясь глупым издевательством над Варей, работающей не покладая рук для благополучия бездельников». Покажи студенту Барановскому отзыв Горького - он, наверное, возмутился бы. А между тем своей устремленностью в будущее, с одной стороны, своей склонностью лететь как бы «над жизнью» с другой Петя Трофимов дает известные основания для обоих отзывов, казалось бы, непримиримо противоположных».¹³⁷