Война Алой и Белой розы

 Ноттингемского шерифа".

 Балладный цикл  о Робине Гуде в том виде, в каком он дошел до нас,

 представлен четырьмя десятками отдельных баллад, повествующих о различных

 приключениях героя и его товарищей. Наряду с этими балладами различного

 значения, сохраненными устным преданием и записанными в разное время, мы

 располагаем также  несколькими относительно ранними  сводами ряда баллад в

 одно сюжетное  целое. Наиболее важным из них  является "Малая песнь о деяниях

 Робина Гуда" (Lyttel Geste of Robin Hode, напечатано около 1510 г.);

 существует и более обширный опыт сюжетного объединения баллад данного цикла

(A Geste of Robyn Hode), также напечатанный уже в начале XVI в. и состоящий

 из восьми разделов (fyttes), обнимающий в общей сложности 456 четверостиший.

 Подобные своды  интересны как образцы совершавшегося, повидимому, уже во

 второй половине XV столетия превращения данного  цикла баллад в цельное

 эпическое произведение; однако к началу XVI в. этот процесс еще не

 закончился, так  как наряду с "Geste" мы имеем также более ранние редакции

 составивших их  баллад. Датировка отдельных баллад, существенная для

 раскрытия эволюции  всего цикла в целом, представляется  очень

 затруднительной; большинство сохранившихся баллад не старше XIV-XV столетия.

 Это и создало  особые трудности при решении  проблемы генезиса этих баллад  и

 вызвало к жизни  ряд противоречивых теорий.

 Долгое время  Робин Гуд считался историческим  лицом. Так уже ранний

 исследователь баллад этого цикла Джозеф Ритсон (см. его книгу: Robin Hood "A

 collection of all the ancient poems songs and ballads now extant relative to

 that celebrated Englist Outlaw, To which are prefixed historical anecdotes

 of his life" 1795, 2 изд., 1832 г.) указал на исторический прототип

 балладного Робина  Гуда в лице Роберта Фитцуда (Robert Fitzood) жившего в

 царствование  Генриха II. Жизнь этого "Робина  Гуда" как рассказал ее Ритсон,

 основана по преимуществу на балладах, а не на исторических свидетельствах, и

"аристократизирует" популярного героя, навязывая ему противоречащее его

 облику знатное  происхождение. По Ритсону, исторический Робин Гуд принужден

 был удалиться  в изгнание, наделав слишком много  долгов, которые он не был в

 состоянии заплатить. Он бежал в лес и вел там привольную и веселую жизнь.

 В первой половине XIX в. наибольшим признанием пользовалась  гипотеза,

 по которой  прототип этого балладного удальца  был каким-либо главарем вольной

 лесной дружины  англо-саксонских стрелков, упорно  боровшихся против

 нормандских завоевателей. Такую точку зрения на Робина  Гуда усвоил,

 например, Вальтер  Скотт, введя в свой роман  "Айвенго" обработку ряда

 эпизодов из  его легендарной балладной истории.  Красноречивым защитником этой

 теории был и французский историк Огюстен Тьерри (автор "Истории завоевания

 Англии нормандцами", 1830 г. и специальной работы о Робине Гуде, 1832 г.).

 По его мнению, Робин Гуд ненавидит и преследует  богатых баронов не из

 чувства корыстолюбия  или зависти, но потому, что  они являются похитителями

 англо-саксонского  добра, пришельцами и грабителями.  Более поздние

 исследователи  старались найти прототип Робина  Гуда то среди современников

 Ричарда Львиное  Сердце, то относили его к эпохе  Генриха III (1216-1272 гг.)

 или Эдуарда  I (1272-1307 гг.) и видели в нем либо  одного из последователей

 Симона де Монфора, либо отожествляли его с графом Ланкастерским, главарем

 феодального заговора 1322 г. Наконец, пытались привести  доказательства,

 будто бы балладный  герой тождествен с неким "Робертом  Гудом", упоминаемым в

 документах одного векфильдского поместья XIV в., или даже с лакеем Эдуарда

II, носившим то же имя. Все эти попытки не привели ни к каким результатам.

 Историческое  существование Робина Гуда не  может быть доказано и в  настоящее

 время ставится  под сомнение.

 Все эти вопросы  становятся более ясными, если  решать их, все время имея

 в виду ту  социальную среду, в которой  баллады возникали и получали  свое

 распространение.  Вальтер Боуэр еще в XV в. не случайно, конечно, отметил,

 что Робин Гуд  был знаменит "между людьми, лишенными  собственности".

 Существенно поэтому,  что в большинстве баллад, и во всяком случае во всех

 наиболее ранних, Робин Гуд является вольным  крестьянином, "йоменом" и что

 дружина его  также состоит, главным образом,  из представителей социальных

"низов", крестьян  и бедных ремесленников. Разработка  всего балладного цикла

 о нем, повидимому, началась или сделалась особенно интенсивной во второй

 половине XIV в.

 Во многих балладах  можно узнать черты именно  этого времени -

 антифеодальные  настроения крестьянской массы,  острую ненависть к высшим

 церковным властям,  провинциальной администрации и  т. д.

 Социально-историческая  обстановка XV столетия, с ее продолжающимися

 вспышками крестьянских  восстаний, феодальными войнами,  растущими военными

 налогами и  т. д. способствует дальнейшему  развитию тех же преданий,

 окончательно  кристаллизует их, завершает процесс  эпической идеализации

 главного действующего  лица. В XVI в. возникают попытки  объединить и

 закрепить некоторые  баллады в цельном сюжетном  своде, рассказав всю жизнь

 Робина Гуда  и дополнив, повествование новыми  эпизодами, необходимыми для

 последовательности  и законченности изложения. Именно  в этот последний период

 развития цикла  появляются в нем новые баллады:  о смерти Робина Гуда, о

 защите его  "королевой Катериной" (женой  Генриха VIII); возникают первые

 попытки сделать  его внуком графа или вообще  знатным лицом; вероятно, в это

 же время в цикл вводится любовная идиллия, Робин Гуд и прекрасная Мэриен, -

 первоначально  к нем отсутствовавшая. Здесь возможно предположить уже и

 книжное воздействие:  указывали на "Игру Робена и  Марион" Адама де ла Галь

(XIII в.) и на пасторали  Возрождения.

 На ранних этапах  своего развития баллады о  Робине Гуде не давали

 связного рассказа  о его жизни; они повествовали  лишь об отдельных его

 авантюрах. Большое место в них занимали прежде всего рассказы о формировании

 его дружины.  Многие баллады основаны на  несложной сюжетной схеме:

 какой-нибудь  ремесленник, например, кожевник, котельщик,  горшечник или

 лесничий, по повелению  короля, шерифа или по собственному  побуждению,

 пытается захватить  Робина Гуда как стоящего "вне  закона" (outlaw), дерется с

 ним, но, испытав  его силу и храбрость, добровольно  присоединяется к его

 дружине. Так  начинается знакомство и дружба  Робина с самым верным из его

 товарищей и  помощников - "Маленьким Джоном" (Little John), удальцом и

 силачом, прозвище  которого, "маленький", "малый", является ироническим, так

 как он семи  футов ростом. Лихой схваткой  начинается дружба Робина Гуда  с

 расстригой-монахом,  братом Туком (Tuck), который не снимает рясы, даже

 вступив в дружину  удальцов, и не употребляет в  битвах с врагами другого

 оружия, кроме  своей увесистой дубины. Баллады  называют и других членов

 дружины (Scathlocke, Mutch и др.), вольно и весело живущих в Шервудском

 лесу. Их объединяет  общая ненависть к феодалам  и всем притеснителям народа.

 Монах-предатель,  скряга-аббат, неправедный богатей-епископ  - таковы

 образы из клерикальной  среды в этих балладах; не менее  отрицательными

 чертами характеризованы  чиновники, судьи. Ноттингемский шериф, например,

 представлен в  образе всеобщего притеснителя  и самоуправца; Робин Гуд

 издевается над  ним и преследует его как  своего главного врага. Великодушный,

 щедрый, мужественный  гонитель всякой неправды, Робин  Гуд подает руку помощи

 всем, кто в  ней нуждается; он неутомим, ловок,  искусно ускользает из всех

 ловушек, которые  его подстерегают, убегает от  всякой погони, умеет

 выпутаться из  любой беды и хорошо отомстить  своим врагам. Но к королю он

 сохраняет полную  почтительность. Одна из баллад  рассказывает; как король,

 наслышавшись  о Робине Гуде, отправился в  Ноттингем, чтобы самому поглядеть

 на него, да кстати, и изловить. Проезжая через один из своих парков, король

 обращает внимание, что нет в нем никакой дичи; сообразив, что это дело рук

 Робина, он наряжается  аббатом, а рыцарей своих одевает  в монашеские рясы и

 отправляется  в лес на свидание с атаманом. Мнимого аббата с его монахами

 тотчас же ловят  и приводят к Робину; тот требует  с него дани, но, услышав о

 том, что аббат  привез ему привет от короля  и приглашение приехать в

 Ноттингем, Робин благоговейно преклоняет колена: "Никого не люблю я так, как

 моего короля". Робин потчует мнимого аббата, сам прислуживая ему за столом,

 и для развлечения  гостя устраивает состязание  в стрельбе; по обычаю, Робин

 награждает стрелков  за каждый промах сильным ударом  по затылку; когда же он

 сам промахнулся,  то аббат так здорово ударил его, что Робин тотчас же

 признал в нем  короля. Король прощает Робина  с тем условием, чтобы он

 отправился с  ним ко двору. Но придворная  жизнь скоро наскучила Робину, и его

 опять потянуло  в леса, в родное приволье. Отпросившись  в Бернисдейль, Робин

 появляется в  лесу, кличет свою дружину и  вновь счастливо живет здесь  "под

 лесной кровлей". Идиллическое описание жизни  Робина Гуда в чаще зеленого

 леса занимает, вообще говоря, много места в  балладах. Эта лесная идиллия

 долго воплощала  мечты народа, являясь в Англии  настоящей утопией. "Они живут

 так, как в  старину Робин Гуд английский, - говорит о герцоге Шарль в "Как

 вам это понравится" (акт I, 1, стихи 122-125) Шекспира, - и  время проводят

 они беззаботно, как бывало в золотом веке".

 История Робина  Гуда оставила заметный след  в мировой художественной

 литературе. В  Англии современники Шекспира: Роберт  Грин, Мондей и Четль

 обработали балладные  мотивы в своих драматических  произведениях. В русской

 литературе эти  баллады известны с 30-х годов  XIX в.; некоторые из них

 существуют в  русских переводах Н. Гумилева, В. Рождественского и др. Их

 отдельное издание  (1919 г.) снабдил своим предисловием  А. М. Горький,

 любивший образ  Робина Гуда и в связи с  ним говоривший о героике народной