Роберт Оуэн

   Открытая  Оуэном одновременно с этим общая  столовая для холостых работников (где  по самой дешевой цене они получали здоровый и разнообразный стол), бывших до тех пор главными завсегдатаями кабака, также немало помогла ему в этой борьбе. Тут была впервые введена им система книжек, в которые вписывались траты на покупки в лавках, квартирная плата, стоимость обедов в общей столовой и другие расходы; каждую неделю производился расчет, причем рабочий получал на руки причитающуюся заработную плату за вычетом этих расходов. Рабочие скоро убедились, что для них гораздо выгоднее получать при расчете хотя и меньше денег, но зато иметь все необходимое для жизни по значительно более дешевой цене и лучшего качества, причем у них еще оставались сбережения; тогда как прежде они были вечно в долгу у лавочников и почти не видели своих денег, остаток которых зачастую пропивался в кабаке.

   Одновременно  с улучшением быта рабочих, положенным Робертом Оуэном в основание всех его реформ, он изменил и самый  способ управления фабрикой; эти шаги вместе с техническими усовершенствованиями, применением новых машин и  новых приемов работы, привели  к тому, что фабрика стала одним  из образцовых заведений этого рода в Англии. Враг всяких принудительных и репрессивных мер, Оуэн хотел достигнуть своей цели, то есть добросовестности и прилежания рабочих, стараясь пробудить  в них сознание взаимной пользы хозяина  и работника, если их дело идет хорошо.

     Вот что он говорил им по  этому поводу:

   «От вашего старания зависит количество и качество фабричных продуктов, которое вы можете изготовить на продажу. Чем больше будет продуктов и  чем выше их достоинство, тем более  доходов получится с фабрики. Увеличение же доходов даст мне возможность  больше сделать в вашу пользу, - возвысить  за дельную плату, сократить число  рабочих часов, увеличить удобства вашего помещения и т.п. Вы видите, следовательно, что, работая хорошо, вы не для одних моих барышей жертвуете  своим трудом, а имеете в виду вашу собственную прямую выгоду⁴».

   Таким образом, первоочередной задачей в  своей системе Оуэн считал приобретение доверия у своих рабочих. Вторым непременным условием было улучшение  быта рабочих, что в свою очередь  приведет к нормализации семейных отношения, подъему нравственного и морального уровня людей.

   Такой простой, ясный язык не мог не влиять на рабочих, и в довершение всего Оуэн предоставил их своему собственному суду, передав в их руки наблюдение за качеством и успешностью работ на фабрике. Никаких строгих надсмотрщиков, мастеров, донимающих штрафами и взысканиями, у него не было. Рабочие сами следили за добросовестным исполнением работы, и тот из них, который работал плохо и лениво, подвергался только порицанию своих товарищей.

   Вся эта система, упорно проводимая Оуэном во всех мелочах, не замедлила принести свои плоды. В течение шести лет  одновременно с улучшением домашнего  быта рабочих пьянство и воровство  постепенно исчезли; семейная жизнь  вошла в нормальное русло, нравственный уровень поднялся до небывалой высоты, и фабрика работала так, как немногие в то время, доставляя огромные барыши хозяевам.

   Немаловажное  значение в приобретении Оуэном доверия рабочих имел и тот широкий взгляд, который обнаружил он по отношению к их различным религиозным верованиям и национальностям. В числе фабричных рабочих Нью-Ланарка были и католики, и шотландские пресвитериане, и приверженцы разных диссентерских сект. Всем им Оуэн объявил, что его нисколько не касаются их национальности и религиозные верования, что для него не существует никакой излюбленной народности, и он не намерен отдавать предпочтение какой-нибудь одной религии; каждый может молиться и верить согласно своему личному убеждению и склонности, и исповедуемая каждым из них вера не должна иметь никакого влияния на их взаимные отношения.

   Оуэн  в основу всего ставил прежде всего  человека. Основная мысль Оуэна заключалась  в том, что "человек по натуре своей  ни зол, ни добр, а делается тем или  другим под влиянием обстоятельств. В этом заключении Оуэн представляет середину между мрачными теориями средневековых фанатиков и  воззрением Ж.- Ж. Руссо. По средневековым теориям, намять о которых не исчезла и поныне в католической Европе, человек от природы - зол, и только путем постоянного самоотречения и плотоумерщвления может выйти из своей природной гадости. Руссо, напротив, провозгласил, что человек добр и совершен, выходя из рук природы, а только с течением времени, от привычки к жизни и от общения с людьми, делается злым и порочным. Оуэн говорит: ни то, ни другое. В человеке, при рождении его на свет, нет ни положительного зла, ни положительного добра, а есть только возможность, способность к тому и другому. Способность эта заключается в восприимчивости к внешним впечатлениям, и, таким образом, нравственное развитие человека совершенно зависит от того, как устроятся отношения между его внутренней восприимчивостью и впечатлениями внешнего мира.

   По  мере того как эти впечатления  осаживаются внутри человека, образуется в нем и внутренний характер, который, приобретая некоторую силу, может  потом и противодействовать внешним  влияниям, вновь привходящим. Но и  тут человек не освобождается  вполне из своей зависимости от обстоятельств, и Оуэн утверждал даже, что ни один человек, как бы ни крепко сложился его характер, не может долго выдержать  себя совершенно неизменным при изменении  всей окружающей обстановки. Руководимый  таким убеждением, Оуэн отважно приступил  к реформам в Нью-Ланарке, в твердой  уверенности, что стоит изменить обстановку быта фабричных, и вся  колония примет другой вид.⁵ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Предпосылки образования иррационального общества, его основные принципы

   Англия  во времена великих деяний Оуэна  сбыла в самом разгаре промышленной революции. Повсеместно вводились машины и на лицо была минимальная автоматизация производства. Рабочие были обеспокоены. Они считали, что эти новые машины отнимают у них хлеб. Были не радостные настроения в рабочем кругу, что не могло не отразиться на производительности труда, халатном отношении к работе, деморализации общества и как результату - пьянству, разбою, бедности.

   Еще одним бичом было отсутствие образования  в среде рабочего класса. Маленькие  дети рабочих с раннего детства  трудились на заводах, теряя детство  и возможность учиться и развиваться. Все, что они видели - это бедность и порок. Понятно, что из таких  зерен не могло вырасти здоровое общество.

   Р. Оуэн понял это и предпринял попытку  изменить ситуация, в первую очередь изменив отношение рабочих к своей деятельности, к работе, к хозяину.

   Попытка обустроить их благополучие принесло свои плоды. Самое сложное на этапе  образования нового здорового общества было - убедить всех в том, что  это делается исключительно для  общего блага.

   Оуэн  во главу угла ставил человека. Именно он был и мог изменить ситуация мирными, нереволюционными методами, которых, как тогда казалось, было не избежать.

   Несомненная заслуга Роберта Оуэна состоит  в том, что он первый привел эти  истины в строгую систему и  настаивал словом и делом, чтобы  они легли в основание текущей  жизни и воспитания подрастающих поколений как наиболее способные  упрочить добрые чувства между людьми и положить конец той неестественной розни, борьбе и ненависти, которые, по-видимому, только усилились с  установлением новой индустриальной системы. Его уверенность в скором осуществлении задуманных им социальных реформ, в чем ему пришлось потом испытать столько разочарований, происходила не от гордого сознания, что он открыл что-то новое, не от увлечения прожектера излюбленной идеей, а коренилась в искреннем убеждении, проникавшем всю его жизнь, что таким именно путем, начиная с разумного воспитания самого маленького ребенка и внося идею справедливости в семейную среду и самые простые человеческие отношения, - можно достигнуть коренных улучшений во всем господствующем строе человеческого общества.

   По системам Ланкастера и Белля можно выучить детей читать, писать, считать и шить, но что в то же время они могут приобрести самые скверные наклонности и остаться неразумными на всю жизнь. Чтение и письмо - не более как орудия для сообщения знаний, как истинных, так и ложных; они не могут доставить детям большой пользы, если их не научат управлять этими орудиями. Никто не спорит, что метод обучения чрезвычайно важен, но не следует смешивать метод с самим преподаванием: «худший метод может быть применен к лучшему ученью, и наоборот. Ребенок, получающий удовлетворительные объяснения окружающих его предметов, приучаемый здраво рассуждать и безошибочно отличать общие истины от лжи, - этот ребенок, не зная ни буквы, ни цифры, будет гораздо лучше образован, чем дети, приучившиеся принимать все на веру, мыслительные способности которых парализованы или расстроены тем, что в высшей степени ошибочно называется учением. Войдите в одну из наших школ, называемых народными, и попросите учителя показать вам знания детей; он вызовет их и задаст им такие теологические вопросы, на которые человек, обладающий огромной эрудицией, не в состоянии дать разумного ответа, - дети же отвечают не задумываясь (что им задолбил способности которого пришли в совершенный упадок, - если только у него осталась память для удержания бессвязных нелепостей, сделается тем, что называют первым учеником в классе, и три четверти времени, назначенного для приобретения полезных знаний, губится на расслабление умственных сил детей». ⁶

   Главным было не цель воспитания и образования, а сам процесс, его организация, духовность. Принцип изначального равенства  и благополучия.

   Основные  принципы иррационального общества системно были изложены самим Оуэном в "Манифесте Роберта Оуэна, основателя системы разумного общества и религии":

   I. Система общественного устройства, господствовавшая до нашего времени,  имеет своим источником призрачные  понятия, которые произошли от  первобытного, грубого состояния  человеческого ума, лишенного  основательных знаний.

   II. Все внешние обстоятельства, управляющие  миром, суть произведение человека  и носят на себе отпечаток  этих первобытных, несовершенных  понятий.

   III. Опыт с очевидностью доказывает  всякому тщательному и мыслящему  наблюдателю плачевную ложность  этих первоначальных, грубых понятий.  В предшествующие века, которые  справедливо можно назвать неразумным  периодом человечества, человек  был ими обманут насчет своей собственной натуры и доведен до того, что стал самым непоследовательным и несовершенным из всех существ.

   IV. История человечества неотразимо  доказывает неразвитость доселе  человеческого ума, и каждая  из ее страниц подтверждает  в подробностях, как безумны и  бестолковы были его стремления.

   V. История доселе была только рядом войн, убийств, грабежей, бесконечных разделений, взаимных противодействий разных сторон друг другу в достижении состояния мирного и счастливого; в истории был доселе тот период, когда все были во вражде с каждым, и каждый - во вражде со всеми, - принцип, удивительно приспособленный к тому, чтобы произвести как можно больше зла и как можно меньше счастья.

   VI. Все учреждения, господствовавшие  в мире, прямо вытекают из этих  первоначальных, грубых и ужасных  заблуждений наших предков.

   VII. Вместо этой системы глубокого  невежества, принуждающей человека  делаться с детства, по уму  и по образу действий, существом  неразумным, непоследовательным и  не способным понимать самые  нелепые свои ошибки, я предлагаю  ныне всем народам мира другую  систему общественного устройства. Это система совершенно новая,  основанная на началах, выведенных  из неизменных фактов, находящаяся  в полной гармонии с законами  природы. Это система, в которой  каждому обеспечивается общее  содействие всех и всем - содействие  каждого, - принцип, удивительно удобный  для того, чтобы произвести как  можно больше добра и как  можно меньше несчастий.

   VIII. Я предлагаю систему человеческой  жизни, во всех отношениях противоположную  системе прошедшей и настоящей,  систему, которая произведет новый  ум и новую волю во всем  человечестве и каждого, с неотразимою  необходимостью, приведет к последовательности, разумности, здравому мышлению и  здравым поступкам.

   IX. Эта новая система откроет  людям глаза на прошедшее и  настоящее развращение человеческого  рода, на безумие и ложность  наших учреждений, на настоятельную  потребность изменить все эти  внешние обстоятельства и принять  другие учреждения, основанные на  доказанных фактах и сообразные  с нашей натурой.

   По  этим последним признакам всякий человек может отличить истину от лжи.

   X. В этой системе столько силы, что она, и только она одна, может скоро положить конец  человеческому невежеству; остановить  возрастание пауперизма и отвратить  возможность его возобновления;  уничтожить все суеверия, господствующие  над миром, и удалить все  причины разъединения людей, как  на деле, так и во взаимных  расположениях; произвести неисчерпаемое  обилие во всем, что необходимо  для жизни и для удовольствия  человека, и сделать для него  производительный труд более  легким и приятным.

   XI. Система эта не признана, но  она столь могущественна, что  в самый тот год, когда ее  примут, она произведет на земле  более благосостояния, наслаждений  и нравственности, нежели сколько старая система могла произвести в течение веков и сколько она еще произведет в будущем, как бы долго она ни существовала.

   XII. Эта система так различна от нынешней, и в теории, и в практике, и во всем своем характере, что она произведет свои реформы спокойно, тихо, последовательно и в таком порядке, что никто не потерпит пи малейшего ущерба в своих интересах нравственных и вещественных, а, напротив, всякий найдет в ней удовлетворение и благо для себя, во всяком месте, во всяком народе.

   XIII. Мало того, щадя ошибки прежнего  общественного быта и не желая  ни в чем оскорблять совести,  новая система устроит дело  так, что старые суеверия всякого  народа умрут своею естественною  смертью, с возможно меньшим  неудобством для личностей, которых  существование с ними связано,  и с возможно большей пощадой  человеческих слабостей.

   XIV. Так как эти две системы  совершенно противоположны, то ясно, что слияние между ними невозможно  ни в каком случае, даже тогда,  когда одна из них исчезнет  в другой. Старая система основана  на заблуждении и не может  защищать себя иначе, как с  помощью уверток и лжи. Новая система основана на истине и не допустит никакого обмана - ни в общественной, ни в частной жизни, ни между отдельными личностями, ни между пародами.