Любовь, жизнь и смерть в романе И.А.Бунина «Жизнь Арсеньева»: речевые средства их реализации

    «В далекой родной земле, одинокая, навеки всем миром забытая, да покоится она в мире и да будет во веки благословенно ее бесценное имя».

    Сила  языка Бунина такова, что рождает  грусть, волнение и слезы.

    Вторая  книга посвящена гимназическим  годам Алексея Арсеньева. Детально и красочно воссоздается оживленная жизнь уездного города. Фигуры мужиков, выгодно продавших зерно, довольных  купцов и перекупщиков, поживившихся на этой торговле, многолюдные гуляния, торжественные богослужения. А вот  унылые, грязные окраины, “где шумно  работает, курит, сквернословит какой-то страшный род людей”, не привлекает его внимания, и грубый рабочий  люд сливается для него в нечто  безликое, неразличимо грязное, страшное[8, 15].

    Великолепно дана фигура уездного перекупщика Ростовцева, у которого живет на квартире гимназист  Алеша Арсеньев. Прочные, раз и  навсегда заведенные порядки семейной жизни несут в себе некую основательность, образуют те устои, на которых держится Россия.

    Позже Бунин будет весьма критически оценивать деятельность новоявленных купцов и капиталистов, и здесь фигура Ростовцева дана с явной симпатией. В юном Арсеньеве пробуждается чувство национального сознания и гордости русским своим происхождением, принадлежности к русскому, российскому. Самодовольство и гордость купца Ростовцева кажутся Бунину “знамением времени” и представляются ему теперь “вообще характерными для тогдашних русских чувств”[8, 16].

    На  переломе от отрочества к юности, в  жизни Алексея Арсеньева произошло  “огромное событие”: арест брата  Георгия за участие в деятельности народовольцев. В дворянской семье Арсеньевых оно было воспринято как “великий позор и ужас”. Страдания отца и особенно матери, эпизоды прощания на вокзале стали настоящим потрясение: “Весь мир опустел, стал огромным, бессмысленным”[6, 76].

    Так в романе возникает тема революции  и революционеров, и Бунин вступает в спор с истерией, ясно и прямо  выражая свое полное неприятие русской  революционной мысли, начиная с  декабризма.

    Герой пытается разобраться самостоятельно в этих событиях и живет теперь “не одними чувствами”. “Это было уже начало юности, время удивительное”.

    Перелом в жизни героя сравнивается с  весенним расцветом дерева и потребностью излить свои переживания в несовершенных образах и ритмах. «И что с того, что я ни единым словом не умел их передать!»[6, 74].

    С темой творчества возникают на страницах  романа вечные для Бунина мотивы любви, смерти и сквозная тема природы. Все  они сплетаются, развиваясь далее  в непрерывном единстве.

    Тема  природы, удивительной ее красоты пронизывает  всю третью книгу романа. Русский  пейзаж с его мягкостью, застенчивыми веснами, с его невзрачностью, которая  оборачивается тихой печальной  красотой, наполняет страницы книги[8, 17].

    “Миновали глинистый труд, жарко и скучно блестевший своей удлиненной поверхностью в лощине среди выбитых скотиной косогоров. На них кое-где как-то бесприютно на гору в раздумье, сидели грачи”.

    А вот описание зимы:

    “Помню  крещенские морозы, наводившие мысль  на глубокую древнюю Русь, на те стужи, от которых “земля на сажень трескалась”, тогда над белоснежном городом, совершенно потонувшем в сугробах, по ночам грозно горело на черно-вороненом небе белое созвездие Ориона”…[6, 123]. Это великолепные места в романе!

    Природа и человек слиты неразрывно. “Нет никакой отдельной от нас природы. Каждое малейшее движение воздуха есть движение нашей собственной жизни”.

    В последней, пятой книге романа на первый план выходит тема любви. Она  была всегда у Бунина драматична и  даже трагична. Человек неизбежно  обречен на одиночество. Полное взаимопонимание  людей невозможно. Только любовь дает великое счастье взаимопонимания двух душ, но это счастье мимолетно и катастрофически кратко, – так считал писатель[8, 15].

    В романе эта тема раскрыта и мотивирована подробно. В истории любви Алексея  Арсеньева и Лики отразилось когда-то пережитое Буниным самое сильное  в его жизни, самое жгучее чувство  к В.В. Пащенко. Весь анализ отношений  Лики и Алексея построен на исследовании их характеров, психологическом противоборстве, которое привело к трагическому концу[8, 13].

    На  последних страницах романа звучат горестные сожаления, грустные раздумья о жизни. Память художника, его волшебное  перо дало ему вторую жизнь, отлив  навеки в слове и образе то, что  было, прошло, минуло. Это дорого стоит  ему. Недаром Бунин пишет в  конце романа:

    “Воспоминания – нечто столь тяжкое, страшное, что существует даже особая молитва  о спасении от них”[6, 364].

    “Жизнь  Арсеньева” – одно из замечательнейших явлений мировой литературы. К  великому счастью, оно принадлежит  в первую очередь литературе русской. В этой книге поэзия и проза  слились воедино, создав новый удивительный жанр. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    2.3 Средства реализации концепта любовь

    «Любовь» - интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность или идею. В древней мифологии  и поэзии – космическая сила, подобная силе тяготения. У  Платона и в платонизме  любовь – эрос, побудительная сила духовного восхождения; в обыденном словоупотреблении платоническая любовь – любовь, свободное от чувств  влечение»[15, 864].

    Роман «Жизнь Арсеньева» - совершенно новый  тип бунинской прозы. Он воспринимается необыкновенно легко, органично, поскольку постоянно будит ассоциации с нашими переживаниями. В этом произведении И.А.Бунин пишет о незабвенном, о том, что оставляет глубокий след в человеческой душе. Сам писатель обладал особенной, чувственной памятью, которую дает любовь. Все эти чувства он выразил в своем произведении.

    Рассматривать концепт «любовь» в романе мы начнем с того момента, когда у Арсеньева  пробуждается мужественность и он готов  переступить «жуткий порог греховного рая». Герой чуть было не попадает во власть развращенной гимназистки, спасает  случай. Влюбившись в Анхен, пятнадцатилетний мальчик прикасается к подлинному : «Она, наконец, уехала. Никогда еще не плакал я так неистово, как в этот день. Но с какой нежностью, с какой мукой сладчайшей любви к миру, к жизни, к телесной и душевной человеческой красоте, которую сама того не ведая, открыла мне Анхен, плакал я»[7, 253].

    В данном случае автор не скрывает, насколько  эти переживания не уживаются  с реальным обликом девушки, да и  сутью ее отношений с Арсеньевым. Но, не смотря ни на что, сердце юноши разрывалось на части, в его душе неразрешимая мука, он страшно несчастен.

    Очень скоро наступает забвение этого  увлечения: «Но время шло –  и вот постепенно стало превращаться в легенду, утрачивать свой живой  облик Анхен, уже думать о ней и чувствовать ее я стал только поэтически, с тоской вообще о любви, о каком-то общем»[7, 305]. Затем эта тоска самым примитивным путем вылилась в физическую связь с диковатой горничной Тонькой. И.А.Бунин оперирует обстоятельствами, т.е. показывает читателю как концепт «любовь» зависти от обстоятельств. Все вышеизложенное и доказывает Л. Смирнова: «Спору нет – во многом виноваты обстоятельства. Но как наивен и вместе с тем жаден до наслаждений  юный Арсений, как легковесны не только его «романы», но и представления о красоте, любви, верности»[20, 158].

    Как последний аккорд юности, дисгармоничной, настораживающей, воспринимается пятая  часть романа, названная в отдельном  издании именем героини – «Лика». Трепетно передал здесь писатель поэзию любви. Л.Смирнова по этому поводу говорит: «И сделал это впервые в своем творчестве, потому что чувства Арсеньева и Лики чисты и составляют собственно, главное содержание целой книги»[20, 159]. Очарованием молодой свежести, красоты любимой и любящей женщины, пылкой страстью и пронзительной нежностью Арсеньева проникнута первая пора их отношений: «Вечером мы все были в городском саду, летнем театре, - я сидел в полутьме рядом с Ликой, дружно наслаждаясь с ней всей той шумной глупостью…Она много говорила и смеялась, показывая свои чудесные зубы, зная, что все ею любуются, и я уже не мог спокойно смотреть на них, я похолодел, когда офицер, отходя от нашего стола, немного задержал ее руку в своей большой руке»[7, 368]. Художник целомудренно и смело углубляется в самые сокровенные переживания своих героев, открывая вечную правду полного счастья, физической близости. Эти чувства особенно усиливаются из-за предчувствия разрыва.

    Автор обращает внимание на эгоистическое  стремление Арсеньева: «…Я под всякими  предлогами внушал ей одно: живи только для меня и мной, не лишая меня моей свободы, своеволия, - я тебя люблю  и за это буду еще больше любить. Мне казалось, что я так люблю  ее, что мне все можно, все простительно»[7, 152].

    В романе «Жизнь Арсеньева» показан негативный аспект концепта «свобода».

    И. А. Бунин смешивает концепты «любовь» и «свобода», превращая их в один – «свободная любовь». Этим можно и объяснить печальный конец: женщина послушалась, мужчина стал забывать о ней. Писатель рисует сложную картину концепта «свободная любовь».

    С самого начала, когда Лика не была еще  уверена в своей преданности  Арсеньеву и вела себя с большой  свободой, чем он, уже вступает настораживающий мотив. От лица Арсеньева, вспоминающего свою молодость, сказано о «странном чувстве первой разлуки с той, в свою выдуманную любовь, к которой я уже совсем верил»[12, 402]. И даже не конкретизирует эти слова. Лика не понимает и не разделяет вкусов и чаяний своего возлюбленного. А он ложно воспринимает несогласованность их чувств и мыслей – начинает ревновать, расценивает «вечный раздор между мечтой и существенностью» как неполноту ее чувства. Вместе с тем он удивляется своим странным побуждениям – плотскому тяготению, пусть на миг, к чужой женщине – Авиловой.

    И когда приходит пыл первых совместных дней, жажда свежих впечатлений охватывает Арсеньева. В этот момент он и требует  полной свободы. Получив ее, предается  новизне разъездов, а затем все  чаще и чаще изменяет Лике, сначала  мысленно, потом и в действиях (с  фельдшерицей, женой толстовца, рыжей девкой Черкасовой).

    Таким образом, мы можем утверждать, что  поведение Арсеньева идет вразрез  с общепринятой моралью. По этому  поводу В. Гонакиева говорит: «Дух у Бунина проникается плотью и облагораживает ее. С его точки зрения, это и есть философия любви в подлинном смысле слова»[10, 41].

    Лика  начинает догадываться о происходящем. И именно в этот период  Арсеньв  в разговоре с Ликой ссылается на Декарта, который говорил, что «в его душевной жизни ясные и разумные мысли занимали всегда самое ничтожное место»[7, 408]. Но ведь это косвенное подтверждение стихийности поступков, отсутствия вдумчивого отношения к доверившейся ему, порвавшей со своей семьей юной женщине. Бессознательное, по Бунину влечение к красоте, близость с нею не обогащается новой духовной силой и гаснет.

    Лика  в своем горестном заточении  приходит, наоборот, к пониманию  причин охлаждения Арсеньева. Автор  опосредованно – через цитаты из романа Толстого «Семейное счастье» - открывает ее печальные «тайные  чувства и мысли». Страдания одухотворяют некогда не лишенную легкомыслию Лику. «В какой-то роковой час ее тайные ее тайные муки, о которых она только временами проговаривалась, охватили ее безумием»[7, 425]. И оставив полную боли и мудрых предчувствий записку, она навсегда покидает Арсеньева. Только тогда глубокое потрясение рождается в его душе.

    Чтение  «Семейного счастья» - выразительная  деталь, очень многое проясняющая  во внутреннем состоянии героини. Упоминание этого произведения, кроме того, позволяет понять ту необходимую дистанцию, которая лежит между допущенными ошибками толстовских персонажей и унижением любви в романе Бунина. Он создал свой вариант – жесткий, горький – гибели счастья, предвосхитив многие реальные драмы, открыв их истоки.

    Таким образом, оба бунинских героя – дети своего времени. Будущий писатель Арсеньев одинок, самоуглублен, но спокойно повторяет различные суждения, не брезгует «рядовой моралью», часто оказывается во власти инстинкта. Очевидно, история несовершившейся любви отнюдь оказалась в повествовании, где все проникнуто прощанием с Россией, непониманием ее пути, недоумением по поводу куда-то исчезнувших дорогих автору начал жизни. Символом зыбкого мироощущения и, может быть, виной за бездумную молодость и стала Лика. И еще один важный момент. Юный Арсеньев взрослел трудно, никак не мог найти себя в творчестве. И только много позже осознал это и как бы поднялся до способности навечно оставить жить в слове «силу любви, радости, телесной и душевной близости, которую не испытывал ни к кому никогда»[7, 432]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    2.4 Средства реализации концептов смерть и жизнь

    Наиболее эстетически и концептуально значимыми в романе И.А.Бунина «Жизнь Арсеньева», с высокой частностью употребления в разных грамматических масках являются слова «Смерть» и «Жизнь». Лексическая доминанта «Смерть» восходит к эсхатологическим проблемам, изучением которых долго занимался писатель.

    Эсхатология (от греческого Eschatos - последний, конечный), религиозное учение о конечных судьбах мира и человека. Различаются: индивидуальная эсхатология - учение о загробной жизни единичной человеческой души;  всемирная эсхатология - учение о цели космоса и истории и их конце[15, 654]. Эсхатологические проблемы пронизывают все творчество Бунина, начиная от ранней лирики, заканчивая его поздними книгами.