Актуализация лингвокультурологических категорий эксплицитности и имплицитности как концептуальных доминант в немецкой и русской язык

    5. К разряду благопожеланий, занимающих промежуточное место между эксплицитными и имплицитными пожеланиями добра, относятся непожелания зла. Для таких пожеланий в немецком и русском языках существует возможность использования антонимов добра за счет употребления отрицаний. В немецкой и русской языковой картине мира находят свое отражение четыре сферы применения таких пожеланий, характеризующих эмоциональное состояние, действие, характер и здоровье человека. Состав лексико-семантических полей таких пожеланий в сопоставляемых языках обладает спецификой, соотносимой с национальными стереотипами общения в немецкой и русской языковой картине мира.

    6. При функционировании эксплицитных благопожеланий в немецких и русских художественных текстах второй половины XX века сходство проявляется в использовании тематических групп: 1) «добрые напутствия»; 2) «общее благо»; 3) «пожелания-приветствия»; 4) «пожелания при расставании»; 5) «добрые чувства»; 6) «пожелания удачи, успеха»; 7) «пожелания здоровья». Отличительной чертой немецких текстов является функционирование стилистических «пожеланий родителям», а русских текстов – употребление «пожеланий в адрес умершего».

    7. Имплицитные пожелания в немецких и русских художественных текстах проявляют сходство в присутствии тематических групп: «добрые напутствия», «пожелания при прощании», «пожелания удачи». Отличительной чертой немецких текстов является употребление имплицитных пожеланий-приветствий «во время еды», «профессиональных пожеланий лесорубу» и «ограничение пожеланий». В русских текстах используются обобщенные пожелания добра подгруппы «Божья благодать». В немецких и русских художественных текстах функционируют непожелания зла, относящиеся к демонстрации «эмоционального состояния человека» и «действия человека». Особенностью русских текстов является наличие непожеланий зла тематической группы «характер человека».

    Структура, содержание и объем диссертационной  работы определяются целью и поставленными  задачами. Предлагаемое исследование состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы (свыше 500 источников литературы на русском и иностранных языках), списка художественной литературы, послужившей источником примеров, и приложения. Работа содержит 59 схем, 3 таблицы, наглядно иллюстрирующие основные результаты проведенного исследования.

Основное  содержание работы

    Во введении формулируются цель и задачи исследования, дается обзор основных положений лингвокультурологии, когнитивной лингвистики, теории межкультурной коммуникации, где рассматривается понимание лингвокультурологической категории, концептуальной доминанты, языковой картины мира, эксплицитности, имплицитности в языке; обосновывается актуальность, раскрываются теоретическая и практическая значимость, научная новизна работы, описываются применяемые в ней методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

    Первая  глава работы «Теоретическое обоснование изучения лингвокультурологических категорий в рамках сопоставительного анализа языковых единиц» посвящена современным представлениям о категориях с позиции лингвокультурологии, языковой картине мира, современным подходам к изучению проблемы межкультурной коммуникации и речевого этикета.

    Термин  «лингвокультурология» возник в связи с работами фразеологической школы В.Н. Телия [Телия, 1996] и публикациями          В.В. Воробьева, В.А. Масловой, В.В. Красных [Воробьев, 1997; Маслова, 2001; Красных, 2002]. По определению Э. Сепира и Б. Уорфа, лингвокультурология – это «целостное теоретико-описательное исследование объектов как функционирующей системы культурных ценностей, отраженных в языке, контрастивный анализ лингвокультурологических сфер разных языков (народов) на основании теории лингвистической относительности» [Сепир, 1993; Уорф, 1960].

    Отдельно  лингвокультурологическая категория  не имеет однозначной дефиниции в современном языкознании. Ю.М. Лотман вводит термин лингвокультурная категория, под которой предлагает понимать стереотипы, символы, эталоны, мифологемы и другие знаки национальной и общечеловеческой культуры, освоенной народом-носителем того или иного языка [Лотман, 1994].

    В нашей работе вводится термин «лингвокультурологическая категория», под которой предлагается понимать языковые стереотипы, эталоны, обладающие как общечеловеческой, так и национальной культурной значимостью, свойственной определенному народу-носителю изучаемого языка.

    Лингвокультурологические  категории могут выступать в  качестве концептуальных доминант в  языковой картине мира. Под концептуальной доминантой предлагаем понимать основной признак проявления мыслительного процесса в языке, с помощью которого человек формирует в своем языковом сознании представления о мире. Концептуальные доминанты проявляются в языковой картине мира.

    Понятие языковой картины мира хорошо разработано в современном языкознании (Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, Л. Вейсгербер, И.М. Гетман, В.И. Карасик, В.Г. Касевич, В.А. Маслова, В.П. Руднев, О.В. Тимашева,       Э. Сепир, М. Хайдеггер, Б. Уорф). В словаре культуры XX века картина мира определяется как «система интуитивных представлений о реальности» [Руднев, 2001, с. 120]. Картину мира можно выделить, описать или реконструировать у какой-либо социопсихологической единицы – от нации или этноса до какой-либо профессиональной группы или отдельной личности. Каждому отрезку времени соответствует своя картина мира.

    Важнейшим элементом национальной культуры является речевой этикет. В языке, в устойчивых формулах общения отложился богатый  народный опыт, неповторимость обычаев, образа жизни, условий быта и культуры каждого народа. Культура общения  – это та часть культуры поведения, которая выражается главным образом в речи.

    Речевой этикет – это область языковых единиц, которые реализуют функцию  вежливости во всех речевых ситуациях: приветствие, знакомство, приглашение, совет, поздравление, прощание и другое. Особое место в речевом этикете занимают пожелания, так как они способны номинировать этикетные ситуации, когда собеседники желают друг другу добра, выражают стереотипы общения, составляющие самостоятельную, отдельную коммуникативно-семантическую группу единиц речевого этикета; способствуют осуществлению речевого акта пожелания. Немецкие и русские благопожелания можно распределить по трем группам:

1. эксплицитные пожелания добра;
2. имплицитные пожелания добра;
3. промежуточные случаи.

    Во  второй главе «Лексико-семантическая актуализация эксплицитности в виде пожеланий добра в немецкой и русской языковой картине мира» рассматривается эксплицитность как лингвокультурологическая категория, которая находит свое воплощение в пожеланиях добра. В данной главе дается сопоставительный анализ эксплицитных пожеланий добра в немецком и русском языках, представленных в виде лексико-семантических полей. Сопоставительный анализ состава полей проводится за счет вычленения фрагментов полей, развернутых в дальнейшем в виде микрополей тематических групп.

    Эксплицитность  является лингвокультурологической категорией в любом языке. За счет эксплицитности, то есть открытого оформления языковыми средствами, в нашем случае благопожеланиями, осуществляется удачная коммуникация между людьми. Благопожелания в сопоставляемых языках могут системно быть объединены в следующие тематические группы: «общее благо», «добрые напутствия», «здоровье», «добрые чувства», «успех», «пожелания при прощании», «пожелания-приветствия», «благопожелания в адрес умершего». Эти группы образуют лексико-семантическое поле эксплицитных пожеланий. 
 
 

СХЕМА 1

Лексико-семантическое  поле эксплицитных пожеланий  добра в немецком и русском языках

    В обоих языках пожелания общего блага  делятся на две подгруппы: «спокойной ночи» и «благополучие». В немецкой и русской языковой картине мира пожелания «спокойной ночи» ассоциируются с наличием покоя. А «благополучие» связано с обобщенным пожеланием добра. В русской языковой картине мира, однако, пожелания «благополучия» воплощают добро, миролюбие, счастье. Эксплицитные пожелания «добрые напутствия» как в русском, так и в немецком языках подразделяются на четыре подгруппы: 1) «благословение»; 2) «поддержка»; 3) «удача»; 4) «ободрение». В немецкой и русской языковой картине мира эксплицитные пожелания «благословения» соотносятся с представлениями о неизбежности хода событий, если они поддерживаются Богом. Пожелания «поддержки» связаны с символикой обретения покоя, стойкости в напряженных жизненных ситуациях. Эксплицитные пожелания «удачи» сопряжены с понятиями благоприятного исхода событий, а пожелания «ободрения» представлены понятиями о смелости, радости и мужественности.

    Особенностью  русской языковой картины мира выступают  стереотипы обращений к Богу при  эксплицитном выражении пожеланий  «добрых напутствий». Эксплицитные пожелания «здоровья» в немецком и русском языках делятся на пожелания «здоровья болеющим» и «долголетия». В языковой картине мира этих языков пожелания «долголетия» связаны с образом времени, но в русской языковой картине мира пожелания «здоровья болеющим» соотносятся с представлениями о времени в форме всей жизни человека.

    Пожелания «добрые чувства» в обоих языках состоят из подгрупп: «счастье», «радость», «любовь», «дружба» и «мечты». В немецкой и русской языковой картине мира пожелания «счастья» содержат образ хорошего удела и дружелюбия, пожелания «радости» связаны с весельем, «любви» – с пониманием общей любви, но в русской языковой картине мира любовь соседствует с согласием, а пожелания «дружбы» – с присутствием в жизни хорошего друга. В языковой картине мира обоих языков пожелания «осуществления задуманного» связаны с эталоном исполнения мечты, желания.

    В немецкой и русской языковой картине  мира пожелания «успеха» демонстрируют «успех в деятельности», достижение поставленной цели и присутствие творчества. Семантическое сходство эксплицитных «пожеланий при прощании» в немецком и русском языках проявляется в конкретизации пожеланий в виде подгрупп: «благополучие», «удача в отдыхе», «удача в дороге». В немецкой и русской языковой картине мира пожелания «благополучия при расставании» обусловлены символикой счастья, мира, доброй погоды с учетом того, что Господь способствует реализации этих пожеланий. В русской языковой картине мира эти пожелания уточняются констатацией благоприятного времени. В языковой картине мира обоих языков пожелания «хорошего отдыха» представлены образами веселого отдыха, имеющего статус каникул и отпуска. Но в русской языковой картине мира отдых – это и праздник, и рыбалка, и охота. Эталоном пожеланий «удачи в дороге» при расставании выступает конкретизация средств передвижения в пути.

    Как в немецком, так и в русском  языке эксплицитные «пожелания-приветствия» разделяются на: пожелания «благополучия во времени», «во время еды» и пожелания «мира». Пожелания «благополучия во времени» в немецкой и русской языковой картине мира представлены номинацией времени суток, но в русской языковой картине мира благополучие может иметь обобщенную форму приятного времяпровождения. Пожелания-приветствия «во время еды» в языковой картине мира обоих языков имеют вид стереотипов пожеланий аппетита. Особенностью русской языковой картины мира является упоминание пожелания «здоровья во время еды». В языковой картине мира обоих языков пожелания-приветствия «мира» обусловлены стремлением к сохранению мира и спокойствия, но в русской языковой картине мира специфично понимание мира в доме и семье.

    Эксплицитные  «благопожелания в адрес умершего» в немецкой и русской языковой картине мира представлены стереотипами благопожелания «царство небесное» и «мир праху», которые связаны с образами вечной жизни в раю, но в русской языковой картине мира эти стереотипы выделяются дополнительно номинацией смерти. Русские пожелания «вечной памяти» и «вечного покоя» символизируют добрые воспоминания об умершем.

    Эксплицитность проанализированных благопожеланий концептуально доминирует в языковой картине мира, обеспечивая начало и конец общения между носителями данных языков, но эксплицитность как лингвокультурологическая категория актуализируется в немецкой и русской языковой картине мира, проявляя в большей мере сходства, чем различия.