Российский и зарубежный опыт государственного регулирования стратегических предприятий

Вклад госсектора в общие объемы промышленного производства в России уже опустился ниже естественной отметки. Например, во Франции в 80-х годах ХХ в. доля госсектора в совокупном промышленном выпуске колебалась в диапазоне 17–30%, а в России составляла 10,1%. Можно лишь констатировать, что российское правительство, панически боясь финансовых проблем промышленного госсектора, настолько сжало его масштабы, что, по сути дела, лишило себя основного рычага управления и реформирования национальной промышленности.

Безоглядная приватизация привела к тому, что  в электроэнергетике доля госсектора в России оказалась более чем  в 10 раз меньше, чем во Франции, где  эта отрасль почти полностью обобществлена. Примечательно, что в Австрии, Великобритании, Австралии, Швейцарии и Канаде в середине 80-х годов более 3/4 всех активов электроэнергетики также находилось в руках государства.

Регулирование тарифов в этих условиях проблематично. Предположим, что для населения  тарифы будет регулировать государство. Однако компании будут устанавливать  свои тарифы предприятиям, которые  никуда не денутся, будут платить, ибо  энергия нужна. Удорожание энергии (а оно непременно в этих условиях будет сделано) повлечет увеличение стоимости промышленной продукции, снизит ее конкурентоспособность, вызовет  виток подорожания всех видов  продукции. Кроме того, каждая компания ограничена в капитальных вложениях, в то время как совместными  усилиями можно строить капиталоемкие  объекты и развиваться. В России имеется негативный пример распада (развала) государственной компании «Аэрофлот» на ряд компаний, в результате чего каждая из них не смогла заказать современные самолеты из-за нехватки средств, что привело к упадку всей отрасли. В других странах стремятся к слиянию компаний для получения большей устойчивости в рыночных условиях.

Ненамного лучше положение дел в топливной  промышленности: доля госсектора во Франции, например, не опускалась ниже 40%, а в  России она не достигала и 4% в конце 2000-х гг. В цветной металлургии российский госсектор имеет меньшую долю, чем французский в 1982 г. Если учесть, что после 1982 г. французский госсектор расширил свое присутствие в отрасли в 3,7 раза, то становится ясно, что Россия движется в направлении, обратном общемировой тенденции. В стекольной промышленности доля французского госсектора превышала долю российского в 20 раз. Химическое производство во Франции также значительно шире представлено государственными предприятиями, чем в нашей стране.

Имеют место и прямо противоположные  структурные перекосы. Так, относительный  размер госсектора в российской полиграфической  промышленности в 175 раз больше соответствующего показателя во Франции; в легкой промышленности госсектор у нас в 4 раза больше, чем во французской текстильной  промышленности. А поскольку кожевенных, обувных и швейных государственных  предприятий во Франции вообще никогда  не было, зафиксированный структурный  перекос становится еще более  впечатляющим. Чрезмерной представляется и концентрация сил отечественного госсектора в пищевой промышленности – 9,3%, тогда как во Франции –  лишь 1,9–2,0%.

Приведенные данные недвусмысленно подводят к выводу: там, где присутствие госсектора было целесообразно сохранять, Россия от него активно избавлялась, а там, где от него можно было избавиться, она его приберегала. Сегодняшняя  отраслевая структура промышленного  госсектора России весьма далека от оптимальной. Главная причина тому - ошибки, допущенные на стадии выбора направлений приватизации российской экономики.

Для устранения образовавшихся структурных  несоответствий, необходим радикальный  пересмотр существующей парадигмы  реформирования отечественной индустрии.

3.2. Проблемы эффективности промышленного госсектора

Оборотной стороной объемов госсектора выступает  его эффективность. Если она высокая, то значительные объемы можно считать  оправданными. В противном случае госсектор представляет проблемный элемент национальной экономики.

Можно сравнить показатели относительной  производительности труда и фондоотдачи  государственного и негосударственного секторов промышленности (под относительным  показателем понимается показатель эффективности соответствующего сектора, деленный на среднеотраслевой показатель эффективности и выраженный в  процентах). Результаты расчетов по отраслям промышленности приведены в таблице 2.

Таблица 2 - Относительные показатели эффективности государственного и  негосударственного секторов России в  промышленности, %

Сопоставление интегральных показателей эффективности двух секторов отраслей российской промышленности позволяет сгруппировать их в три кластера. Первый включает отрасли с высокой эффективностью госсектора (выше 100%), среди которых оказывается только электроэнергетика. Второй кластер состоит из отраслей с умеренной эффективностью госсектора (выше 90% и ниже 100%): полиграфическая промышленность и машиностроение. В третий кластер входят все прочие 12 отраслей-аутсайдеров (ниже 90%).

В настоящее время «право на существование» по критерию интегрального показателя эффективности отстоял госсектор  только первого и второго кластеров, то есть трех отраслей. С натяжкой к  ним можно приплюсовать микробиологическую и легкую промышленность. Продолжение  деятельности остальных 10 отраслей оправдывается  в основном лишь социальными императивами. Особые опасения вызывает госсектор  стекольной и фарфорофаянсовой промышленности, интегральная эффективность которого почти в 3,5 раза ниже, чем негосударственного. На наш взгляд, при подобном фантастическом дисбалансе госсектор данной отрасли претендует на полную ликвидацию.

Таким образом, структурный анализ подтверждает вывод о том, что госсектор  российской промышленности пока мало конкурентоспособен по сравнению с негосударственными хозяйственными структурами. Такое положение дел ни в коей мере не может восприниматься как нормальное явление.

Соотношение эффективности государственного и негосударственного секторов в России перевернуто относительно ситуации в большинстве стран мира, где производительность труда государственного сектора выше, чем негосударственного. Если же рассматривать только промышленный сегмент национальной экономики, то в нем преимущества госсектора проявляются особенно ярко. Для сравнения: во Франции производительность труда в промышленном госсекторе в 1,4 раза выше, чем в частном, тогда как в России – в 1,6 раза ниже. Следовательно, неудовлетворительные результаты работы отечественного госсектора обусловлены специфической организацией российской модели.

Второй  аспект проблемы непосредственно связан с величиной выявленных диспропорций. Дело в том, что и в других странах  высокая эффективность госсектора представляет собой отнюдь не тотальное  явление: в некоторых отраслях он уступает пальму первенства частному. Например, во Франции производительность труда госсектора в энергетике на 43% ниже, чем в частном. Однако такого чудовищного перекоса, как, скажем, в российской топливной промышленности, где производительность труда в  госсекторе была в 3,9 раза ниже, чем  в негосударственном, не наблюдалось нигде. Для России же это вовсе не случайность. Так, в деревообрабатывающей промышленности разрыв составлял 2,1 раза, в стекольной – 2,7 раза.

Итак, с точки зрения экономической  эффективности развития госсектора Россия идет вразрез с общемировыми тенденциями. Среди причин малоэффективной работы российского промышленного госсектора можно выделить три: статистическую, финансовую и управленческую.

1 Практически во всех странах мира госсектор представляет собой весьма неоднородное производственное образование. Данный факт, пожалуй, наиболее четко проявляется в официальной идеологии правительства Швеции, подразделяющего все предприятия госсектора на две группы: работающие в условиях рынка и выражающие специфические интересы общества (иначе, предприятия с интересами государства). Предприятия первой группы представляют собой форму государственного предпринимательства и нацелены на высокие экономические результаты. Предприятия второй группы обременены некими дополнительными общественными целями и задачами, которые реализуются в ущерб экономической эффективности. Такое структурное деление позволяет вскрыть специфику нынешнего этапа развития отечественного госсектора, а именно: стратегические предприятияв России пока не получило должного развития, и большая часть промышленного госсектора состоит из предприятий второй группы.

  Основой политики по сбалансированному  развитию двух групп предприятий  госсектора должна стать адекватная  система статистического обеспечения,  для построения которой можно  воспользоваться позитивным опытом  Швеции, где внедрена дифференцированная  система учета двух упомянутых  выше категорий предприятий. Для первых, работающих в рыночных условиях, действует усеченная система статистических показателей, ориентированная на оценку рентабельности предприятия, его финансовой и экономической эффективности; для вторых - более комплексная система статистических показателей, которая, помимо чисто финансовых, включает показатели, позволяющие оценить степень достижения стоящих перед предприятием общественных целей.

    Формирование в России подобной  системы статистического обеспечения  политики развития госсектора  могло бы повысить ясность  и прозрачность как самих целей  и задач госсектора, так и степени  их выполнения. Кроме того, это  дало бы дополнительную информацию  о структуре госсектора по  двум группам предприятий и  тем самым могло бы служить  основой для ее оперативной  оптимизации.

2 Если госсектор хорошо финансировать, то он превращается в высокоэффективный сегмент и технологический авангард национальной экономики, если же ему недодавать финансы, то он довольно быстро оказывается низкоэффективным и становится обузой для населения страны. В развитых странах это поняли, и правительства сознательно идут на реализацию того или иного подхода. Похоже, что в России на правительственном уровне эта дилемма до сих пор не осмыслена: от госсектора ждут великих достижений, а на его нужды выделяют финансовые крохи.

На  фоне финансовых приоритетов России мощь, например, французского госсектора, на долю которого в период правления  администрации Ф. Миттерана приходилось 30% ВНП и 50% всех расходов на НИОКР  в промышленности, кажется чем-то поистине фантастическим. Между тем, как показывает зарубежный опыт, это  не случайно. В развитых странах  государство постоянно оказывает  финансовую помощь промышленности. Так, ее доля в условно чистой продукции в начале 80-х годов ХХ в. в Швеции оценивалась в 15,4%, в Италии – 7,1%, в ФРГ – 4,0%, в Англии – 3,6% [9]. Подобная финансовая щедрость слишком явно разнится с финансовой политикой экономного российского правительства.

Таким образом, по вопросам финансирования госсектора Россия выпадает из общемировой линии  развития, что в решающей степени  предопределяет его низкую эффективность.

3 В России вопросы функционирования госсектора на макроуровне никогда не находились в компетенции какого-либо одного органа исполнительной власти, они всегда были распределены по разным ведомствам по отраслевому и функциональному признакам.

Практически во всех развитых странах разрабатывается  так называемая промышленная политика, ядром которой является именно промышленный госсектор. Для реализации промышленной политики создается сложная организационная  система институтов, подкрепленная  системой юридически оформленных институциональных  норм и правил. Для России же характерна чрезвычайная бедность не только самих  инструментов промышленной политики, но и охваченных ими хозяйственных  объектов. Таковы, на наш взгляд, основные причины, по которым в нашей стране сложился уродливый и нежизнеспособный государственный сектор в ведущей  отрасли экономики - промышленности.

Как уже отмечалось, госсектор в большинстве  развитых стран является авангардным  элементом экономики в реализации процесса накопления основного капитала. В настоящее время появились  данные, подтверждающие этот тезис и применительно к экономике России. Так, бездумное разрушение госсектора в ходе масштабной приватизации явилось одной из причин инвестиционного кризиса и производственного спада в России 90-х годов.

Следовательно, меры государственного воздействия  привели к прямо противоположному результату, нежели тот, который изначально предполагался. Налицо классическая ошибка системы государственного регулирования. Государство, подавив госсектор  и инвестиционную активность в стране, не смогло наполнить свою казну настолько, чтобы хоть как-то компенсировать урон от инвестиционного кризиса. По имеющимся  оценкам, вырученные государством средства от приватизации государственной собственности  составляли лишь 15% ее истинной стоимости. Выбор приоритетов развития противоположно различается в проводимой политике России и, например, США (табл. 3).