Финансовые кризисы и теория 100%-ого банковского резервирования

Вначале рассогласованность выражается в наступлении периода преувеличенного и непомерного оптимизма, вызванного тем, что экономические агенты ощущают возможность расширения производственной структуры без одновременного принесения жертв в идее сокращения своего потребления для осуществления сбережений. То что кажется возможным начать более долгие производственные процессы безо всяких жертв или предварительного накопления капитала, делает эту рассогласованность как нельзя более очевидной, а оптимизм - как нельзя более обоснованным. Короче говоря, те предприниматели, которые выбирают производственные процессы, представляющиеся им прибыльными, но е являющимися таковыми в действительности, совершают массовую ошибку. Эта ошибка питает общий оптимизм, основанный на вере в возможность расширять и удлинять производственные структуры без того, чтобы кто-то делал сбережения. Межвременная рассогласованность растет все более и более: предприниматели инвестируют, как если бы общественные сбережения все время росли; потребители продолжают потреблять в том же или даже в растущем темпе и не заботятся об увеличении сбережений. Роджер Гаррисон интерпретирует это явление как неустойчивый отход от границы производственных возможностей. Но скорее начинается движение вспять: цены на потребительские блага растут, а на производительные блага –падают, значит процентная ставка по займа снова возрастает и снова достигает естественного уровня.

Итак, бумы, вызванные кредитной экспансией, в конечном счете стихийно разворачиваются вспять, вызывая экономические кризисы.

Глава 2. Теория экономических циклов или австрийская теория.

Причины возникновения финансовых кризисов.

Некоторые авторы, следующие марксистской традиции,- такие как Михаил Иванович  Туган-Барановский (1865-1919 гг.),- пришли к заключению о том, что экономические кризисы происходят от тенденции к нарушению пропорциональности развития различных отраслей производства, которая, по мнению Туган-Барановского, неотъемлемо присуща капиталистической системе.

Согласно Туган-Барановскому, кризис происходит, потому что [6]«распределение производства становится непропорциональным: машин, инструментов, железа, кирпичей, дерева требуется меньше прежнего вследствие того, что меньше возникает новых предприятий. Но так как производители средств производства не могут вынуть капитал из своих предприятий и к тому же самая громадность этого капитала, в виде построек, машин и др. требует продолжения производства (иначе предприниматели будут терять процент на праздно стоящем капитале), то перепроизводство средств производства делается неизбежным».

Очевидно, что основное экономическое рассуждение этой теории весьма сходно с австрийской теорией экономических циклов. По существу, Хайек сам упоминает Туган-Барановского в качестве одного из предтеч теории экономического цикла, которую он представляет в книге «Цены и производство». Кроме того, интересно отметить, что и сам Хайек в какое-то время полагал, как и сам Маркс, что экономические кризисы были неотъемлемо присущи капиталистической системе, хотя Хайек считал их неизбежной платой за поддержание эластичной денежной и кредитной системы, расширение которой всегда «гарантировало бы» экономическое развитие. В частности, Хайек утверждал, что экономический кризис возникает [7]«из самой природы современной организации кредита. До тех пор пока мы будем использовать кредит как средство стимулирования экономического развития, мы будем переживать вытекающие из этого экономические циклы. Они в некотором смысле являются ценой, которую мы платим за скорость экономического развития, превышающую ту, которую люди обеспечивают добровольно посредством своих сбережений, и поэтому эту более высокую скорость приходится вырывать у них силой. И даже если будет ошибкой предположить, что таким способом мы сможем преодолеть все препятствия на пути прогресса.- ошибкой, на которую указало бы возобновление кризисов,- то по крайней мере вероятно то, что неэкономические факторы прогресса (как, например, техническое и коммерческое знание) приносят таким образом пользу на пути, с которого мы не должны сходить».

              [8]Этот ранний тезис Хайека, отчасти совпадающий с тезисом Маркса, мог быть верен только в том случае, если бы сама австрийская теория экономических циклов не обнаружила то, что экономические кризисы причиняют огромный вред производственной структуре, а также приводят к повсеместному проеданию накопленного капитала. Эти последствия наносят серьезный ущерб гармоническому экономическому развитию в любом обществе. Более того, что гораздо важнее, экономические кризисы – вовсе не неизбежный побочный продукт рыночной экономики, но, напротив, происходит из-за привилегии, которой правительства наделяют банки, позволив им в отношении денежных депозитов до востребования действовать за пределами традиционных правовых принципов частной собственности, принципов, имеющих жизненно важное значение для рыночной экономики. Таким образом, кредитная экспансия и экономические циклы возникают в результате институционально-принудительного нарушения прав собственности, связанного с договором денежного банковского депозита. Поэтому кризисы никоим образом не являются неотъемлемым свойством капиталистической системы, и в рыночной экономике, подчиняющейся всеобщим принципам права, составляющим ее важнейшую юридическую рамку,- в экономике, где никто не имеет привилегий,- они вовсе не неизбежны.

              Стоит также рассмотреть отсутствие кризисов в системах «реального социализма», которое в прошлом столь многие восхваляли. Однако утверждение о том, что экономические кризисы не возникают в системах, где нет частной собственности на средства производства, а все экономические процессы координируются сверху посредством принудительного плана , устанавливаемого государственной властью, бессмысленно. Следует помнить, что депрессия возникает в рыночной экономике именно оттого, что кредитная экспансия искажает производственную структуру, так что на более не соответствует той, которую бы добровольно поддержали потребители. Соответственно везде, где у потребителей отсутствует свобода выбора и где производственная структура «координируется сверху», нельзя говорить о последовательных стадиях бума и рецессий, а будет теоретически обоснованно рассматривать такие экономики как находящиеся в непрерывной и постоянной ситуации кризиса и рецессии. Так происходит вследствие того, что производственная структура устанавливается сверху и не совпадает с желаниями граждан, и для такой системы теоретически невозможно исправить рассогласованность и нарушение координации. Поэтому заявление о том. Что экономика реального социализма предлагает преимущества устранения экономических кризисов, равносильно утверждению, что смерть- лучшее средство от всех болезней. В самом деле, после падения социалистических режимов в Восточной Европе, когда потребителям снова предоставили возможность свободно создавать производственную структуру, наиболее соответствующую их  желаниям, немедленно стало ясно, что масштаб и величина прошлых инвестиционных ошибок сделает коррекцию гораздо глубже, продолжительнее и тяжелее, чем обычная стадия спада, поражающая рыночные экономики. Стало очевидно, что большая часть структуры капитальных благ , существовавшей в социалистических экономиках, полностью бесполезна для нужд и целей, характерных для современных экономик. Короче говоря, социализм порождает повсеместные, интенсивные и хронические ошибочные инвестиции факторов производства и капитальных благ общества, и эти ошибочные инвестиции гораздо серьезнее тех, что вызываются кредитной экспансией. Следовательно, можно сделать вывод, что «реальный социализм» погружен в глубокую «хроническую депрессию», т.е. находится в ситуации постоянного ошибочного инвестирования производственных ресурсов,- явление, которое сопровождалось циклическими неблагоприятными изменениями и которое детально исследовано многими учеными-экономистами из бывших социалистических стран.

Тяжелейшие экономические трудности, с которыми сегодня сталкиваются экономики стран бывшего Восточного блока, вызваны многими десятилетиями систематических экономических ошибок. Эти ошибки были тем более серьезны, что совершались в более быстром темпе, чем те, что регулярно возникали на западе из-за кредитной экспансии, развязываемой банковской системой, и денежной политикой государственных властей.

Экономики, в такой мере интегрированные поверх границ, как современные, обычно приступают к кредитной экспансии одновременно, и последствия этого процесса быстро распространяются на все мировые рынки. Во времена господства золотого стандарта способность каждой страны к внутренней кредитной экспансии ограничивалось автоматически, а границы возможностей определялись неизбежным оттоком золота из сравнительно более инфляционных экономик. С отказом от золотого стандарта, с наступлением более гибких обменных курсов и триумфом монетарного национализма каждая страна получила возможность свободно применять политику кредитной экспансии, запуская инфляционное состязание, которое стравливает все страны друг с другом. Лишь очень обширные и объединенные экономические территории, охватывающие страны, отвергающие кредитную экспансию и поддерживающие между собой фиксированные курсы валют, смогут отгородиться- относительно, но не полностью- от разрушительных воздействий всеобщей кредитной экспансии, начатой за пределами их границ. Однако инфляционные эффекты могут чувствоваться даже в пределах этой области, если между нею и теми странами за ее пределами, которые допускают кредитно-денежную экспансию. Не установлены гибкие валютные курсы. Верно, что фиксированные обменные курсы действуют как (несовершенный) заместитель пределов, которые золотой стандарт устанавливает для возможности каждой страны независимо расширять свою денежную массу в форме кредитов. Однако это совмещается с тем фактом, что негативный эффект, который внешняя экспансия оказывает на страну с более благоразумной денежной политикой, может быть уменьшен лишь установлением гибких валютных курсов.

В любом случае категорическое устранение экономических кризисов потребует всемирной реформы денежной системы.

Экономические кризисы до промышленной революции.

[9]Даже в самой сжатой форме невозможно охватить все циклы бума и спада, поражавшие разные страны до промышленной революции. Однако к счастью имеется большое число трудов по экономической истории, которые в огромной степени упрощают приложение теории экономических циклов к определенным экономическим событиям прошлого.

Начнем с работ Карло Чиполлы о кризисах, которые сотрясали экономику Флоренции в середине 14-16 вв. В самом деле, мы видим, что Чиполла, следуя работам Р.Мюллера, задокументировал существенную кредитную экспансию, проведенную флорентийским банками в начале 14 столетия. Результатом стал знаменательный экономический бум, сделавший Флоренцию средиземноморским центром финансовой и торговой деятельности. Однако ряд событий, наподобие банкротств в Англии, изъятия средств в Неаполе и краха векселей флорентийского казначейства, запустил начало неизбежного кризиса, который проявил себя в многочисленных банкротствах банков сильном сжатии кредита на рынке. Чиполла указывает, что кризис закончился уничтожением огромных богатств, а взлетевшие до небес цены на недвижимость резко упали до половины их бывшей величины, но даже такое падение цен было недостаточным, чтобы привлечь покупателей. Согласно Чиполле, для начала восстановления потребовалось 30 лет (с 1349 по1379 г.). по его мнению, главную роль в восстановление сыграла катастрофическая чума, которая «разрушила порочную спираль дефляции. Поскольку численность населения внезапно и впечатляюще сократилась, вырос средний денежный душевой доход. К тому же в течение 3 лет, последовавших за чумой, выпуск монет оставался высоким. Следовательно, остатки наличности были необычайно велики и она не тезаврировалась: среди оставшихся в живых преобладали настроения, поощряющие к расходам. Таким образом, выросли и цены, и доходы».

Второй экономический кризис, исследуемый Чиполлой, также можно объяснить с точки зрения австрийской теории экономических циклов. Он охватывает кредитную экспансию во Флоренции второй половины 17 в. В особенности, объясняет Чиполла, «управляющие банком Риччи  использовали средства клиентов в качестве денежной основы политики кредитной экспансии. Превосходство банка Риччи на флорентийском рынке должно было соблазнять другие банки подражать его политике кредитной экспансии».

Согласно Чиполле, в течение 1560-х годов флорентийская экономика была весьма активна и кредитная эйфория лишь разгоняла ее. Однако в начале 1570-х годов ситуация завершилась резким сжатием ликвидности, поразившим всю банковскую систему. Банкиры, как красочно описывают авторы хроник, «платили лишь чернилами». Кризис постепенно назревал и затем неистово разразился в середине 1570-х годов, когда в городе почувствовали «огромный недостаток в деньгах» (то есть дефляцию) и сжатие кредита. Чиполла пишет: «Кредитный мультипликатор внезапно сработал в обратном направлении, и флорентийский рынок задыхался в кризисе ликвидности, вызванном сжатием кредита, которое было исключительно тяжелым и по интенсивности, и по продолжительности. На страницах хроник, в письмах торговцев и в запретах того времени мы видим непрерывные тревожные упоминания о денежной и кредитной напряженности, о банках, которые не рассчитываются, и о нехватке наличных денег, чтобы платить работникам по субботам». Поэтому за кредитной экспансией и подъемом последовала депрессия, из-за которой быстро сократилась торговля и участились банкротства. С этого момента начался длительный период упадка флорентийской экономики.

Экономические кризисы после промышленной революции.

[10]С наполеоновскими войнами, началом промышленной революции и распространением банковской системы с частичным резервированием экономические циклы стали проявляться с большей регулярностью.

1. Кризис 1819 г. – особенно затронул США и был исследован главным образом Мюреем Ротбардом. Кризису предшествовало расширение кредита и рост денежной массы, которые происходили в форме банковских векселей или кредитов, не обеспеченных реальными сбережениями. Ведущую роль в этом процессе играл новоиспеченный Банк Соединенных Штатов. Это породило огромную искусственную экономическую экспансию, резко прервавшуюся в 1819 г., когда банк прекратил расширять кредит и востребовал платежи по имевшимся у него векселям других банков. Последовали типичное сжатие кредита, а также глубокая повсеместная депрессия, которая остановила инвестиционные проекты, начатые в течение бума, и вызвала увеличение безработицы.